Владелец галереи «Х.Л.А.М.»: «В Воронеже привыкли к выражению “современное искусство”»

Воронежская галерея «Х.Л.А.М.» в январе 2017 года отметила девятилетие. Корреспондент РИА «Воронеж» поговорил с ее владельцем Алексеем Горбуновым о том, как все начиналось, об изменениях, произошедших в городе с появлением «Х.Л.А.М.а», работе с современными художниками и будущем воронежского искусства.

– С чего все началось 9 лет назад? Почему вы решили создать галерею?

– Я бы с удовольствием открыл галерею 25 лет назад, но помещение появилось только в 2003 году. Открыл же в 2008-м. Почему? Потому что с начала 70-х слежу за новейшим искусством и испытываю к нему большую приязнь. Потому что считаю совершенно ненормальным в большом городе не иметь не только музея, но даже галереи современного искусства, и до скончания века топтаться на месте или, точнее, идти назад.

– Вы наверняка помните первый день работы галереи, 5 января 2008 года. Какой выставкой открылся «Х.Л.А.М.»? Что происходило в этот день?

– Названия не было. Стоял мороз, но пришло очень много людей. Группа ПОППИ была в полном составе, включая Марию Чехонадских, Лизу Бобряшову, Александра Синозерского. В экспозицию входили работы двенадцати российских и зарубежных художников из частных коллекций. Новые работы сделал только Иван Горшков: трехметровую скульптуру «Неудержимая волна» (проволока, дерево, шерсть, металл) и нескольких живописных работ. На открытии я сказал, в том числе: «Рад, что в Воронеже появились люди, которые сеют в мире хаос». Анархисты, явившиеся на выставку, казалось, оживились, приняв это на свой счет. Но я говорил о появившихся новых художниках, а у анархистов, как вскоре выяснилось, обнаружились довольно консервативные пристрастия, и после персональной выставки Арсения Жиляева «Новый музей революции» в январе 2009 года я перестал их видеть. Была на открытии музыка, у пришедших в галерею чувствовался подъем. В общем, открытие «Х.Л.А.М.а» прошло вполне себе триумфально.

– Я помню, что в первые годы работы галереи в ней проходили не только выставки, но и перформансы с участием зрителей. Например, на одном из таких мероприятий посетители рвали бульварные романы, читали ОБЭРИУтов. Вам нравились такие эксперименты? Открыт ли «Х.Л.А.М.» подобному сейчас?

– Вы вспомнили вечер, посвященный 100-летию футуризма. Май 2008 года, была гроза, ливень. Рвать бульварное чтиво придумал Сергей Горшков. 100-летие проходило на фоне выставки «Беспредметное искусство» тольяттинцев Михаила Лезина и Александра Веревкина. Стихи представителей зауми и футуризма читали все желающие. Было много молодежи. Помню, в первом ряду сидела пожилая супружеская пара, которая оказалась вовлечена в действие: с восторгом разбрасывала по залу бумагу и слушала хор воронежских представителей современного искусства в подтяжках, одетых в белые манишки и исполняющих «Вихри враждебные веют над нами, темные силы нас злобно гнетут». Кроме выставок за эти 9 лет в «Х.Л.А.М.е» проходили не только перформансы, но и открытые круглые столы, лекции, дискуссии, кинопоказы, акции, не говоря о бесчисленных посиделках с представителями арт-сообщества российских городов и зарубежья. Да, «Х.Л.А.М.» по-прежнему открыт для экспериментов. Например, когда Иван Горшков летом прошлого года, засомневавшись, что «Винзавод» разрешит пустить свиней на его объект, спросил, можно ли провести это в «Х.Л.А.М.е», я тут же ответил: «Конечно, можно!».

– Фактически все художники воронежской волны – Иван Горшков, Арсений Жиляев, Николай Алексеев, Илья Долгов – вышли из галереи «Х.Л.А.М.». Как вы считаете, это вы их вовремя заметили и направили на определенный путь? Или так сложилось, что и молодые художники, и галерея возникли в городе одновременно?

– Иван Горшков, насколько я знаю, с трех лет формировался как художник в семье. Я с ним познакомился в 2005 году, когда ему было 19 лет, и знакомство это было не случайностью, а закономерностью. Арсений Жиляев, Илья Долгов и Маша Чехонадских – это университетское сообщество, образованное в 2003-2004 годах. Николай Алексеев посылал фильмы группы «-ся» на российский Каннский кинофестиваль в 2007 году. Если бы я не сделал вынужденный перерыв и открыл галерею по плану в 2004-м, я бы с удовольствием предложил группе ПИ, а затем ПОППИ проводить свои выставки и перформансы в «Х.Л.А.М.е». Думаю, их бы это устроило. Так что подготовка к рывку в Воронеже в области современного искусства шла параллельно. Другое дело, что бурный 2008 год в галерее не просто дал площадку, а воодушевил одних и обнадежил других, в том числе и тех, кто на тот момент оставил искусство. И потом, действительно, свои первые персональные выставки и Иван Горшков, и Николай Алексеев, и Михаил Лылов, и Арсений Жиляев, и Кирилл Гаршин, и Кирилл Савельев, и многие другие сделали именно в «Х.Л.А.М.е».

– Что изменилось за 9 лет работы «Х.Л.А.М.а» в Воронеже? Галерею по-прежнему окружает ореол скандальности из-за самого контента?

– «Скандал» – не мое слово, но я люблю все живое, неофициальное. Возможно, это и считается скандальным. За 9 лет в Воронеже привыкли к словосочетанию «современное искусство». Многие определились и отвернулись от нового искусства, кто-то, больше из художников, затаил обиду. Кто-то продолжает испытывать симпатию – правда, на расстоянии. Но растут дети, которые охотно посещают новые выставки и живо реагируют на новейшее искусство, как будто показывают родителям пример и учат их, отмечая новые источники радости. Продолжают ежедневно появляться новые люди, никогда не слышавшие о галерее. Я к этому давно привык и думаю, что и через 10 лет жители Воронежа, в том числе из соседних домов, будут с удивлением обнаруживать «необычное место». Невозможно сказать – уменьшился или увеличился за эти 9 лет объем равнодушия, раздражения или любви. Могу только сказать, что в Воронеже среди не художников первый приобретатель современного искусства появился на пятый год работы «Х.Л.А.М.а». А второй – на девятый. Причем второй коллекционер приобрел воронежские работы в Москве на аукционе. Думаю, что во втором случае дело уже в самом известном в мире эксперте – времени. Эффективным и «безопасным» возрастом «эксперта» является 30-40 лет. Тогда всем все становится ясно. Но мне по-прежнему интересны те, кто видит многое уже сегодня.

– Есть ли у галереи свои постоянные посетители, некая тусовка? Ее ряды пополняются?

– Посетители за 9 лет меняются даже среди представителей СМИ. В первый год одна выставка «Х.Л.А.М.а» нередко освещалась двенадцатью газетами и тремя телеканалами. Потом количество СМИ уменьшалось, менялись газеты, имена. Сейчас наших «болельщиков» среди бумажных медиа стало в 4 раза меньше. Что касается самих посетителей, то так как выставки в галерее довольно контрастны, то и люди приходят часто разные, каждый по своей причине, а то и случайно.

– Какова проходимость галереи вне вернисажей?

– В рабочие дни посетители приходят, но проходимость маленькая. Нередко это люди из других городов, которые специально разыскивают галерею и приезжают сюда. В последний год люди стали признаваться, что занимаются культурным туризмом, и «Х.Л.А.М.» у них входит в обязательный маршрут.

– Вход в галерею почти всегда свободный. Как ей удается выживать в таких условиях?

– Работа книжного отдела, редкие продажи на ярмарках. Энтузиазм.

– Как в галерее появились библиотека и видеопрокат? Это способы заработать?

– Видеотека – это часть нашего оставшегося большого фонда авторского и фестивального кино. Книжный отдел, потеснив галерею, появился в 2012 году. Да, это способ окупить часть затрат, но и вообще книги я люблю.

– В галерее работает кто-то, кроме вас?

– Здесь бывает кто-то, кроме меня, но содержать наемных работников средств нет.

– Вы проводите экскурсии по выставкам, беседуете с посетителями?

– О групповых экскурсиях звонят иногда из школ и институтов, просят провести. Это нетрудно. С посетителями часто общаемся. Люди внимают, иногда возникает полемика. А нередко приходится слышать: это искусство не мое, но уходить отсюда почему-то не хочется. Или просто говорят – мне здесь хорошо.

– Возникший в 2009 году ВЦСИ стал конкурентом «Х.Л.А.М.а»? Не было ли вам досадно, что выращенные вами художники откололись от галереи и отправились в собственное плавание?

– Я не раз рассказывал, что ВЦСИ был учрежден 5 февраля 2009 года за небезызвестным квадратным столиком «Х.Л.А.М.а». «Учреждали» центр я, Иван и Сергей Горшковы, Николай Алексеев, Михаил Лылов и заочно Арсений Жиляев. Я был кровно заинтересован в ВЦСИ, в расширении и продолжении дела, так как к весне 2009 года финансовые дела у галереи особенно пошатнулись. За оформление документации взялся Михаил Лылов, но это оказалось для всех дорого. Поэтому ВЦСИ в первые три года был самопровозглашенным. И это были хорошие три года, когда в подвале спортзала «Трудовые резервы», в Доме мебели, на пятом этаже ТЦ «Европа» прошли прекрасные выставки, фестиваль перформанса, когда в «Х.Л.А.М.е» и на других площадках был прочитан обширный курс лекций по современному искусству, а в галерее был произведен набор учеников ВЦСИ, а затем состоялась их выставка. Иногда кажется, что 2009-2010 годы были пиком интереса к современному искусству в Воронеже. Только в мае 2012 года, когда ВЦСИ предоставили помещение, центр был зарегистрирован, и у него началась новая жизнь.

– На тот момент галерея и центр преследовали немного разные цели: галерея, при всей открытости экспериментам, все-таки оставалась выставочным пространством, а центр сразу заявил себя скорее как объединение молодых художников поначалу даже без определенного места обитания. За годы существования ВЦСИ его образ жизни несколько раз менялся, и сейчас он тоже функционирует как выставочный зал. Каковы различия в политике ВЦСИ и «Х.Л.А.М.а»? К примеру, есть ли то-то, что можно выставить в центре, но что при этом никогда не окажется в галерее, и наоборот?

– Есть мелкие различия в тактике. Так как художники ВЦСИ больше ездят, то у них больше знакомых среди самых молодых художников Москвы и Петербурга, пространство в ВЦСИ больше и интереснее для многих экспозиций. В «Х.Л.А.М.е» же до сих пор случаются выставки людей старшего поколения, что скорее всего неприемлемо для ВЦСИ. В выставках же ВЦСИ нет авторов, которые были бы неприемлемы для «Х.Л.А.М.а». Однако в целом, ни в начале, ни в середине, ни теперь я не вижу различий в самой политике «Х.Л.А.М.а» и ВЦСИ. Периоды были разные, а цель, мне кажется, одна и та же: продолжать формировать в городе арт-сообщество, просвещать, помогать «перешагивать через плетни, не ходить по протоптанным тропам».

– Как вы считаете, сейчас приток интересных новых имен в воронежском искусстве столь же активен, как это было в первые годы работы галереи? У художников, заявивших о себе недавно (Анна Курбатова, Евгения Ножкина, Егор Астапченко) может быть такое же большое будущее, как у первой воронежской волны?

– Приток новых имен в воронежском искусстве произошел, но этот поток изменчив. Кто-то поменял место жительства, кто-то уехал учиться в государственное художественное заведение, у кого-то произошли изменения в семье. У новых художников разный темперамент, разная тактика, разная степень амбиций. И потом, как можно поручиться за большое будущее новых художников в условиях консервативного поворота? Но новым художникам нужно продолжать действовать. Отмечу, что все большему числу людей, в том числе и в Москве, становится ясным, что Кирилл Савельев является новым воронежским открытием, и это открытие произошло в нашей галерее.

– Приходилось ли вам отказывать каким-то художникам, которые хотели выставиться в «Х.Л.А.М.е»? Им приходилось завоевывать ваше доверие?

– Да, очень часто посетители после вежливого осмотра выставки, даже радикального толка, «вдруг» задают вопрос (ситуация эта уже стала каким-то проклятием): «А как провести у вас выставку?» Каждый раз я надеюсь, что осмотр был бескорыстным и закончится без этого вопроса. Но ошибаюсь. Во-первых, вопрос означает, что сама выставка, наши художники и искусство галереи посетителям были не нужны и не интересны. Во-вторых, после моего ответа, который состоит из одного слова «покажите», люди удивляются и начинают красочно рассказывать про достоинства своего искусства. Когда я повторяю, они уходят и почему-то не возвращаются. Другой, более редкий вариант: человек, который хочет у нас выставку, начинает показывать на телефоне, иногда и в отпечатанном виде, свои работы. Если они нам не подходят, я предлагаю обратиться в другую галерею. Некоторые из этих художников начинают тогда показывать свои работы, сделанные «в другом стиле», обещают что-то исправить. Произнесенный или непроизнесенный возглас этих художников: «Не понимаю, что же вам надо?» и является одной из лакмусовых бумажек, по которой я сужу, что, если это и художник, то не нашей галереи. Художник этот может сплясать и так, и эдак, а если только эдак, то следы заискивания перед зрителем – признак салона – налицо. Художнику не нужно обижаться. Не авторитетно мнение одного человека – есть другой, есть различные конкурсы на престижные премии современного искусства в России, Эфиопии, Голландии, Китае. Могут ли все ошибаться? Кириллу Гаршину я отказал в выставках два раза. Что произошло? Он читал, размышлял, много работал и сделал через полтора года бомбу – «Гефсиманский сад», который тут же схватил Пьер Броше. Следом Кирилл принес теперь уже легендарную серию «Пределы адекватности» и пронзил меня. Вот собственно и все. Это я прошу у художников работы и предлагаю выставки, а не они «завоевывают наше доверие». Так же было и с Кириллом Савельевым, и с Анной Курбатовой.

– Вы связываетесь непосредственно с художниками, чтобы узнать, что у них нового, позвать в галерею?

– Да, я общаюсь с нашими художниками, люблю иногда навестить их в мастерской, даже если работы готовятся в какую-нибудь столицу. Мне это интересно. И в галерею художники нередко заходят. Вопросы бывают самые разные.

– Вы даете им какие-то советы?

– Давать советы художнику невозможно так же, как и поэту. С известным и любимым тобой художником можно обсудить лишь какие-то мелочи в экспозиции, в организации. Трое из воронежских художников переместились работать в другие города, с другими галереями, появился другой размах. Но при необходимости все может без труда решиться.

– Как человек, постоянно имеющий дело с современным искусством, можете ли вы назвать какие-то тенденции, популярные сегодня? Что, на ваш взгляд, будет происходить с воронежским искусством дальше?

– Если даже наши самые знаменитые пять воронежских художников не имеют между собой ничего общего ни в технике, ни в содержании, ни в философии творчества, то, что же говорить о тенденции воронежского искусства даже ближайшего будущего? Сегодня, отмечая новое в нарождающемся искусстве, как правило, говорят о новых медиа, о технологиях, об интернете с приставкой «пост». Я бы заметил, что на самой грандиозной ярмарке или биеннале отдельно взятому человеку нравится не больше десятой части от представленного. И части эти у всех разные.

– Есть ли у вас мечта, например, выставить в «Х.Л.А.М.е» кого-то конкретного?

– Я планирую выставить Евгения Антуфьева, Анну Желудь, Кирилла Кто, Павла Пепперштейна, Полину Броше, Александру Сухареву. Много кого. А мечтал бы познакомиться в Воронеже с новым польским, украинским, румынским, китайским искусством.

– Евгений Антуфьев и Павел Пепперштейн – уже состоявшиеся, громко заявившие о себе современные художники. Охотно ли такие авторы соглашаются на выставки в Воронеже? Вообще, на ваш взгляд, Воронеж на карте современного российского искусства все еще воспринимается как провинция?

– Слово «Воронеж» давно хорошо воспринимается в столицах. Воронеж расценивается как один из важных городов, представляющих современное искусство России. Воронежских художников реально не только знают, но и любят. Знают и галерею, поэтому к моим предложениям выставиться в «Х.Л.А.М.е» тепло относятся не только перечисленные художники, но и другие разные известные участники арт-сообщества. И в этом наша общая заслуга. Препятствием могут являться не статус города и галереи, а материальные вопросы.