Пандемия коронавируса больно ударила по воронежцам. В первую очередь пострадала экономика – из-за режима изоляции многие предприятия региона остановили работу, доходы населения сократились, поступления в бюджет упали. На этом фоне власти анонсировали беспрецедентные меры поддержки жителей и бизнеса. Все ли довольны помощью государства? Сколько еще терпеть ограничения? Каковы потери от эпидемии и сможет ли область оправиться от удара? На эти и другие вопросы ответил губернатор Воронежской области Александр Гусев в эксклюзивном интервью РИА «Воронеж» в пятницу, 19 июня.
Про вспышки заболевания
– В начале эпидемии вы вслед за президентом объявили режим самоизоляции, но домой отправились не все. Сначала вы разрешили работать строителям и компаниям с небольшим производством, потом к ним добавились стратегически важные предприятия. И уже в конце мая появились вспышки коронавируса на «Созвездии», КБХА, вагоноремонтном заводе. Может, было бы лучше отправить всех по домам?
– Это самое простое – запрещать и не пущать. Что такое вспышки и что такое очаги? Если на предприятии есть единичные случаи заболевания, то, скорее всего, заражение произошло где-то в быту. Очаг – это когда 50% от общей численности работающих больны. Тогда да, можно было бы говорить либо о неправильных решениях с нашей стороны, либо о недостаточных действиях со стороны руководства. Но, слава богу, мы этого избежали. Да, единичные заболевания были, от этого никуда не денешься. Но в быту у нас болело гораздо больше людей.
Мы исходили из того, что любое предприятие – это организованный коллектив, дополнительный контроль, применение средств безопасности, дисциплина. Эти люди все равно не смогли бы сидеть три, четыре, пять недель на жестком карантине и никуда не выходить. Они ходили бы в магазин, в аптеку, наверное, им захотелось бы побыть на свежем воздухе. Поэтому перестраховываться, запретить экономическую деятельность, нанести урон даже не финансовому состоянию предприятия, а самому рабочему, потому что он получал бы гораздо меньший доход, это точно не наш путь. Считаю, мы приняли правильное решение и оно кардинально не повлияло на распространение инфекции. Скорее, наоборот, это помогло нам сгладить ситуацию в экономике. Она сложная, но не катастрофическая.
Про изоляцию
– Критики властей утверждают, что режим самоизоляции незаконен. Есть режим ЧП и ЧС, но они введены не были, а значит, нельзя ограничивать передвижение людей, заставлять их носить маски и штрафовать за их отсутствие. На основании чего была объявлена изоляция, введен масочный режим?
– Те, кто критикует, пусть изучат нормативные документы, выпущенные правительством РФ, и дополнительные указы президента, которые вышли в марте и наделили особыми полномочиями глав субъектов. Там все написано. Конечно, можно было бы все решать в едином центре – в Москве. Допустим, Министерство по чрезвычайным ситуациям принимало бы решения за все регионы: кому вводить ЧС, кому не вводить, кому маски носить, а кому не носить. Но это точно было бы неэффективно. Поэтому дать регионам возможность принимать такие решения на местах и нести за них ответственность было абсолютно правильной мерой. Не вижу никакого нарушения закона в этих действиях. К тому же были разбирательства в суде по поводу подобных жалоб, и суд постановил, что все законно.
Про статистику
– В Сети ходят слухи, что власти занижают статистику по COVID-19. Недавний пример – запись в соцсетях, где человек с голосом, похожим на голос губернатора Липецкой области Игоря Артамонова, просит своего подчиненного «поправить» отчет по больным. Как формируется статистика?
– Какой смысл править статистику, если мы полтора месяца убеждаем людей в том, что это опасно? COVID-19 – не просто мелкий повод для беспокойства, это действительно весьма серьезное для человека заболевание. Оно может протекать в тяжелых формах, распространяется быстро. И что, с одной стороны, говорить людям: делайте вот так, чтобы не заболеть, а с другой – делать вид, будто у нас все хорошо и занижать статистику? Чтобы принимать такие решения, надо находиться в состоянии шизофрении. Никакого смысла, да и возможности, занижать цифры нет.
Главный критерий – это летальность, то есть количество людей, которые умерли от коронавируса. Ни занизить, ни завысить этот показатель невозможно, ведь все справки выдаются на основании патологоанатомических исследований. Это что, каждому патологоанатому говорить: вот тут крестик ставь, а тут – нет? И как в оперативной отчетности показывать избыточное или недостаточное количество заболевших и умерших? Это же все отразится в официальной статистике, пойдет в загс, в Росстат, как вы будете потом оправдываться и объяснять, почему такие расхождения в официальных и в оперативных данных? Кроме того, отслеживаем не только формальное количество заболевших и госпитализированных, но и смотрим на соотношение случаев госпитализации людей с обычной и ковидной пневмониями, на количество коек, общую смертность. Словом, там очень большая база данных, на основании которых делаются дальнейшие прогнозы. И обманывать самих себя было бы глупо. Поэтому я не верю, что хоть в каком-то регионе есть задача подправлять статистику.
Про парад
– Многие ваши подписчики в соцсетях задают такой вопрос: количество людей с выявленным заболеванием не уменьшается, как в таких условиях проводить парад Победы?
– Я бы не увязывал возможность распространения заболевания с проведением парада. Меры безопасности там будут беспрецедентными. Не будет ни одного человека без маски и без перчаток. Ни один житель не сможет пройти без того, чтобы ему не измерили температуру. Мы понимаем, что люди три месяца находились на самоизоляции. Эмоциональная усталость накопилась огромная, и, конечно, им хочется уже пообщаться – мы так устроены. Сейчас воронежцы в быту контактируют друг с другом гораздо более тесно, чем станут на параде. Ну сколько там может быть людей? Не так много. Поэтому я не вижу взаимосвязи между проведением парада и возможным ростом заболеваний.
Наоборот, видим устойчивое, надеюсь, снижение распространения инфекции. Мы сейчас смотрим не на количество выявленных больных (их число держится примерно на одном уровне – 200 человек в день. – Прим. РИА «Воронеж»), а на количество госпитализированных и тех, у кого болезнь протекает в средней и тяжелой форме. Тенденция последних семи дней состоит в том, что количество выздоровевших стало выше количества госпитализированных. Поэтому мы совершенно взвешенно принимаем решения. У нас нет задачи проводить массовые мероприятия любой ценой.
Про помощь жителям
– Несмотря на многочисленные меры поддержки населения (как федеральные, так и региональные), люди жалуются, что не могут их получить. В чем причина? Бюрократический аппарат оказался не готов к новым формам работы, люди не в курсе, что им положено, или все-таки меры поддержки настолько точечны, что направлены на узкий круг людей, хотя есть хочется всем?
– С чего вы взяли, что люди недовольны? Возможно, отдельные нюансы в выплатах есть – например, кого-то заставили принести дополнительную справку. Но это абсолютно единичные случаи. Потому что сейчас основная масса выплат производится в автоматизированном режиме через информационные системы загсов и налоговой службы. Например, выплату в 10 тыс. рублей детям до 16 лет получили 277 тыс. семей. Выплату детям до трех лет в размере 5 тыс. рублей получили 50 тыс. семей. Это огромные цифры.
Наверное, у кого-то возникла нестандартная ситуация, плюс любое дело на первом этапе кажется сложным. Но массовых невыплат, массового недовольства по избыточному собиранию справок не было. По каждому отдельному случаю готовы разбираться. Если там есть вина наших сотрудников, конечно, мы их будем как минимум настраивать, чтобы они больше не повторяли ошибок.
– Есть ли среди мер поддержки населения «чисто воронежские» разработки?
– Все регионы живут примерно в одинаковых финансовых условиях и поступают примерно одинаково. Из наших дополнительных мер – мы выплачиваем по 5 тыс. рублей семьям с тремя и более детьми, которые получают региональный материнский капитал. Изначально мы устанавливали эту меру поддержки на три месяца, но недавно продлили ее и на июль, поскольку какие-то ограничения наверняка еще будут действовать. Ищем в бюджете необходимые ресурсы для этого.
Также организовали правильные формы взаимодействия с получателями мер господдержки через так называемые экспертные советы при исполнительных органах власти. Когда не чиновники, а эксперты оценивают, что работает, где есть сложности, что мы забыли. Например, когда говорили о вводимых ограничениях, именно члены экспертного совета напомнили нам о такой категории граждан, как дети с особенностями развития, которые должны постоянно находиться в личном контакте с врачом, психологом, преподавателями или другими специалистами, им дистанционный режим точно не подойдет. И буквально в конце апреля мы урегулировали этот вопрос, разрешили им видеться. Хотя эта норма нигде не прописана, и в массе глобальных проблем никто бы, наверное, и не обратил на это внимания.
Про раздачу денег
– Как лично вы относитесь к упрекам в том, что правительство России не раздает деньги своим гражданам, как это сделали США или страны Запада?
– Я не думаю, что это принесло счастье жителям Америки или Западной Европы. Мы видим, какие там происходят процессы. Это не повлияло на социальное самочувствие людей. К тому же не уверен, что эти выплаты происходили массово. Конечно, можно напечатать денег и раздать. Но экономические последствия потом не заставят себя долго ждать: все население годами будет гасить инфляцию, и она съест гораздо больше доходов, чем те деньги, которые мы могли бы раздать напрямую.
Мне кажется очень правильным решение президента – адресная помощь тем, кто больше всего в ней нуждается: семьям с детьми, малым предприятиям, самозанятым. Как правило, это семейные формы, соответственно, повышается доход семьи. Это верный подход с точки зрения социальной справедливости. А раздавать деньги – это не работает.
Про крупный бизнес
– Какие сферы бизнеса в нашем регионе пострадали из-за пандемии больше всего?
– Я бы не назвал ситуацию катастрофической, хотя отдельные отрасли пострадали сильнее других. Это все, что связано со сферой услуг, розничной торговлей непродовольственными товарами, общественным питанием во всех его формах, туризмом, гостиничным бизнесом, перевозками. Именно на них и будут сфокусированы наши усилия по поддержке. Хотя мы будем заниматься и крупными системообразующими предприятиями, и теми, кто мог пострадать косвенно. Работа будет индивидуальная.
– Не кажется ли вам, что государство спасает в основном крупный бизнес, а мелкий и средний остается за бортом?
– Нельзя спасать только кого-то одного. Если мы не будем помогать крупным системообразующим предприятиям, получится эффект домино: за ними повалятся средние, потом поменьше, а потом дойдет очередь и до малых фирм, которые изготавливали комплектующие детали или оказывали иные услуги. Поэтому говорить о том, что не надо помогать крупным предприятиям, они и так справятся, – неправильно. Большинство из них находились в активной инвестиционной фазе и всю прибыль не складывали в кубышки, а тратили на развитие. Более того, у всех них серьезная кредитная нагрузка. Поэтому решение помогать системообразующим предприятиям на государственном уровне – абсолютно правильное.
– О помощи вас просили практически все, даже рестораторы. 13 крупнейших организаций области вошли в федеральный список системообразующих предприятий. Еще 117 – в областной. Им всем положены меры поддержки. По какому признаку они туда попали? Все ли они платят налоги в регионе?
– Все предприятия, которые мы включили в список, либо зарегистрированы на территории области, либо находятся в консолидированной группе налогоплательщиков, но налоги уплачивают здесь. Допустим, атомная станция. Понятно, что есть консолидированная группа налогоплательщиков «Росэнергоатом», но все, что сформировано в качестве дохода на воронежской площадке, остается у нас. Это касается и Сбербанка, и многих других – все они выплачивают налоги здесь, и мы их считаем своими. Меры поддержки для них прописаны. Во-первых, это возможность льготного кредитования. Во-вторых, это налоговая отсрочка либо освобождение от налогов. Вот, собственно, две меры, которые у нас есть, и я считаю, что они сработают.
Я сторонник возвратных мер поддержки в виде кредитования либо отсрочки от налогов. Сейчас нужно пережить тяжелый период, а когда предприятия встанут на ноги, смогут по графику рассчитаться. Хотя и безвозвратные меры поддержки есть – прежде всего для малых предприятий. Это связано с сохранением численности работников, когда под гарантию государства даются зарплатные кредиты, которые будут списываться по истечении года, если численность сохранена.
Про малый бизнес
– Мелкие предприниматели, кстати, критикуют меры поддержки. Кредиты под «ноль процентов» банки дают только своим зарплатным клиентам, для налоговой отсрочки требуют предоставить поручительство или залог. Есть ли сложности в предоставлении помощи малому бизнесу?
– Процессы идут, банки должны подстроиться. Есть требования ЦБ, они боятся нарушить инструкции, наверное, где-то перестраховываются. Конечно, им интереснее работать с теми, кого они уже знают, кто, например, имеет у них зарплатные проекты или кредитуется, кого не надо перепроверять. Мы же знаем, у нас народ творческий. Помимо того что есть сложности в получении выплат, есть еще и такие, кто думает: «А дай-ка я попробую тоже получить», хотя не имеет права на это. Поэтому мне кажется, что ситуация развивается не драматично, а вполне нормально.
Из воронежских банков мы договорились с ВТБ о том, что за счет наших финансовых инструментов мы на 30% будем гарантировать возвратность кредитов для малых предприятий, а они будут выдавать всем, вне зависимости от того, обслуживались ли клиенты у них раньше. Мне кажется, это хороший способ поддержки для тех, кто либо недавно организовался, либо еще ни разу не кредитовался, существуя за счет своих оборотных средств.
Я далек от мысли, что у всех все замечательно и проблемы закончились с началом реализации мер господдержки. Проблемы есть, и они серьезные. Но если удариться в «плач Ярославны», опустить руки и ничего не делать, то, наверное, случится беда. А если использовать имеющиеся меры или предложить дополнительные, которые мы готовы рассматривать, думаю, абсолютное большинство предприятий преодолеет сложности.
Про «серые» схемы
– Есть мнение, что многие малые предприятия до пандемии продолжали работать «в серую», поэтому официальными мерами поддержки просто не смогли воспользоваться. А как вообще понять, кому помогать, а кому нет? Вот есть салон красоты, где работают пять парикмахеров, но официально числится один директор. Конечно, они нарушали, но ведь тоже пострадали от вируса…
– Каждая хитрость когда-то приводит к неудобству. Если вы годами работали, не платя налоги и пользуясь при этом всеми социальными институтами – образованием, здравоохранением – и другими услугами, которые государство как раз и содержит за счет налогов, то, наверное, это нехорошо. Это одна ситуация. Другая – за эти годы себестоимость вашей услуги была на 20% ниже, чем у соседа, который все платил. Соответственно, у вас должна была скопиться финансовая «подушка безопасности». Будьте добры, доставайте свою заначку и пытайтесь за ее счет заново раскрутить бизнес.
Будет странно раздавать деньги каждому, кто заявит, что с его бизнесом произошли сложности. Поверьте, придут именно самые активные и самые хитрые, которые никогда не платили. Поэтому, наверное, кто-то пострадает. Во-первых, для них это должен быть урок. Если ты в следующий раз пойдешь в бизнес, надо регистрироваться и работать честно. Во-вторых, раз это уже произошло, то нужно, наверное, идти к человеку, который делал все правильно, а теперь получает господдержку, и проситься к нему на работу.
– Когда государство помогает крупному бизнесу, оно, наверное, надеется, что цепочка послаблений пойдет дальше. Например, снизили налоги крупным предприятиям, они понизили арендную ставку мелким. Но так происходит не всегда. Вспомните протесты на рынке «Придача». Получается, до воронежского бизнеса не дошло, что мы все в одной лодке, и каждый продолжает тянуть одеяло на себя?
– До владельцев торговых центров это дошло еще год назад, когда диктовать условия фактически стали арендаторы, а не арендодатели. Торговых центров много, конкуренция высокая, а доходы – не очень. Поэтому арендаторы уже год назад начали ставить условия: либо вы снижаете арендную ставку с 10% до 8%, либо я ухожу на другие свободные площади. В связи с этим напряженность в отношениях была уже тогда. Мера поддержки в виде освобождения от налога на имущество арендодателя ТЦ, которая должна трансформироваться в снижение арендной платы, безусловно, заработает. И это поможет продержаться не только магазинчикам арендаторов, но и самим управляющим компаниям торговых центров. Там тоже затраты немаленькие и сотни людей коллектива. Думаю, что эта мера будет правильно воспринята владельцами ТЦ и они снизят арендную плату.
Пример с «Придачей» не характерен, потому что это рынок. И, к сожалению, в документации нигде не было отражено, что рынки тоже могут по такой схеме получать налоговое освобождение. Поэтому мы выступили с инициативой приравнять крытые рынки к ТЦ и запустить аналогичный механизм. Считаю, это справедливо и на рынке «Придача» это тоже будет реализовано. Но сам по себе этот сектор пострадает прежде всего из-за того, что изменилось покупательское мышление. Все почувствовали, что можно покупать в интернет-магазинах, там уже не обманывают, как раньше. И сектор розничной торговли сейчас будет находиться под очень существенным давлением.
Про потери бюджета
– Пандемия, режим изоляции – это финансовые потери, в том числе областного бюджета. Придется ли региону экономить?
– Мы пока не видим катастрофического влияния ограничений на экономику области. Более того, по первым четырем месяцам у нас есть рост налоговых доходов – мы получили почти на 3 млрд рублей больше, чем в прошлом году. Что, кстати, не позволило нам получить дотацию из федерального бюджета, когда распределялись первые 100 млрд рублей. Но у нас нет задачи жить только за счет федеральных средств, нужно стараться развивать экономику.
Что касается потерь, то можно уже точно сказать: бюджет потратит около 3,5 млрд рублей в годовом исчислении на региональные меры господдержки для тех сфер экономики, которые пострадали больше всего. Наша задача – удержать валовой региональный продукт, не допустить его снижения больше 5%. Если мы этого не сделаем, то потеряем около 7% налогов, а это примерно 10 млрд рублей.
Однако для нас это не критично, потому что на 2020 год у нас была достаточно серьезная «подушка безопасности» за счет профицитного исполнения бюджета: в прошлом году переходящий остаток составил 3,5 млрд рублей, и у нас еще были нераспределенные остатки, то есть довольно хорошая финансовая устойчивость. Часть этих средств мы планировали потратить на проекты развития, но придется, видимо, какие-то из них пока отложить.
Про проекты
– Не идет ли речь о крупнейших инфраструктурных проектах Воронежа – например, Остужевской развязке, дороге от Шишкова до Тимирязева. Они по-прежнему актуальны?
– Строительство Остужевской развязки мы планировали начать, выстроив схему финансирования с участием средств федерального бюджета, но у нас их не было и на начало года. Возможно, будем начинать самостоятельно, ведь дорожный фонд меньше всего пострадал от пандемии, потому что он формируется отдельно, за счет своей доходной части. Понятно, что в апреле было существенное проседание из-за снижения акцизов на топливо, но теперь все восстанавливается. Думаю, что около 17 – 17,5 млрд рублей в нем будет. Поэтому если в федеральную программу мы с этим объектом войти не сможем, то будем начинать сами, и этот приоритетный объект у нас появится.
Что касается дороги на Шишкова, то это один из многих объектов. Сейчас до сентября формируем четырехлетний план наших строек, чтобы готовить проектную документацию и схемы финансирования. У нас появляются дополнительные приоритетные объекты, наиболее крупные из них – Театр оперы и балета, набережная. Очевидно, в 2021 году строительство будет вестись в меньшем объеме, так как он будет сложным с точки зрения налоговых поступлений, но дальше, думаю, все восстановится.
Про безработицу
– Не прогнозируется ли рост безработицы в связи с длительным временем самоизоляции и с тем, что многие малые и средние предприятия не смогут открыться?
– Мы уже видим практически двукратное увеличение безработицы. Но здесь важно понимать, почему это происходит. В значительной мере на эту цифру повлияла легализация тех людей, которые были заняты в теневом секторе. Они получали доход и, скорее всего, продолжают его получать, но просто нигде его не регистрировали. Обратились как безработные на биржу, потому что 12 тыс. рублей, которые стали платить во время пандемии, – это существенно, по сравнению с 1,5 – 4 тыс., как было раньше. Но такие люди не подпадают под правила начисления этих выплат. Так что это еще один факт, который говорит: «Ребята, давайте "в белую"!»
Большинство подобных обращений было в апреле и начале мая. Но сейчас видим, что появилось несколько тысяч человек, потерявших работу после 1 марта, потому что именно тогда возникли сложности у предприятий. И это та категория людей, с которыми мы должны понять, как поступить. Думаю, это временный всплеск безработицы, потому что микропредприятия на тот период приостановили работу и, чтобы не выплачивать деньги за простой, попросили людей уволиться. Надеюсь, дальше таких массовых увольнений не будет. При этом мы не видим сколько-нибудь значительного сокращения численности на крупных и средних предприятиях, здесь все остается стабильно.
– Какие меры борьбы с безработицей могут быть предприняты?
– Не думаю, что дойдет до каких-то крайностей, связанных с большим объемом общественных работ, хотя при необходимости мы можем практиковать и это. Но это не выход из положения. Обнадеживает то, что в течение последних нескольких дней мы фактически анонсировали строительство новых предприятий в области – например, завода сельхозтехники французской компании KUHN Group в Рамонском районе, завода хлебобулочных изделий АО «Лимак» в индустриальном парке «Масловский», предприятия ООО «Синоквант» по производству ЖК-телевизоров в особой экономической зоне «Центр» под Воронежем.
Нам нужно сделать две вещи. Первое – интенсифицировать инвестиционные процессы, чтобы заявленное количество проектов и рабочих мест не уменьшалось. И второе – мы должны, несмотря ни на какие сложности, удержать в регионе средний уровень зарплат. Лучше, если они будут расти, мы такую задачу ставим.
Про рост цен
– Жителей волнует возможный рост цен, и в первую очередь – на продукты питания. Стоимость отдельных товаров уже повысилась из-за сложностей с логистикой. Есть ли какая-то договоренность с местными ритейлерами о том, чтобы они не повышали цены, и какие полномочия есть у областного правительства, чтобы эту сферу регулировать?
– Худшее, что можно делать, это регулировать цены. Такие попытки всегда приводили либо к пустым прилавкам, либо к очередям. А вот контроль за ценами и понимание причин, по которым они растут, нужны. Например, если мы не прогнозируем существенного роста доходов населения, повышения потребительского спроса, то почему цены должны расти? Если будет картельный сговор и ритейлеры договорятся, что будут продавать колбасу с наценкой 40%, тогда мы вмешаемся через антимонопольную службу. Но объективных экономических причин для роста цен на продукты нет.
Другое дело – импортные товары, за счет разницы в курсе валют они, наверное, подорожают. Повысятся цены на товары длительного пользования вроде автомобилей. Но это точно не скажется на потребительской корзине, на росте цен на товары первой необходимости.
Про жизнь после пандемии
– Многие федеральные эксперты в разных сферах утверждают, что после коронавируса жизнь уже не будет прежней. Как, на ваш взгляд, изменится картина мира? И готова ли область к новым вызовам?
– Скажу то, чего бы не хотел: чтобы продолжилось или, не дай бог, усилилось социальное дистанцирование. Понятно, что санитарная необходимость заставляет нас находиться в полутора метрах друг от друга. Но нельзя, чтобы это привело к разрыву социальных связей в семьях, между родственниками, друзьями, соседями. Важно, чтобы люди остались единым социальным конгломератом. Чтобы пандемия не привела к росту каких-то индивидуалистических проявлений: мол, я все умею – удаленно работать, заказывать продукты через интернет, у меня есть куча развлечений в телевизоре и компьютере и мне больше никто не нужен. Вот это будет страшно.
Изменится ли в целом жизнь людей? Кардинально нет, хотя определенные изменения будут. Воронежцы, наконец, поняли, что цифровые технологии существуют, а главное – работают. Многие научились пользоваться порталом «Госуслуги», оформляя там заявки на получение тех же пособий, интернет-магазинами. Появилось дистанционное образование.
А еще, думаю, пандемия должна нас всех сплотить. Отношения между странами станут более лояльными. Все поняли, насколько хрупок мир, как все завязаны друг на друга. Одна летучая мышь, вылетевшая неизвестно откуда, поставила экономику всего мира на грань катастрофы. А уж если вылетит ядерная боеголовка, это будет похуже. Думаю, у многих мировоззрение изменится в глобальном масштабе политического и межгосударственного взаимодействия.
P. S.
В конце беседы корреспондент РИА «Воронеж» попросил губернатора высказать свои пожелания читателям и сотрудникам холдинга (в него входит одноименный сайт, газеты «Воронежский Курьер», «Семерочка», журнал «Слова» и 32 районных издания).
– Придет новый руководитель, у которого есть определенный взгляд на развитие возможностей в цифровом пространстве. Но это не означает коренного слома всего того, что функционировало у нас в последние годы. Считаю, что коллектив РИА – профессиональный. Не вижу необходимости и возможности для существенных изменений в кадровом составе редакции. Хочу пожелать, чтобы жители области читали или хотя бы просматривали все наши издания во всех форматах, чтобы они ими интересовались. Мы рассматриваем РИА «Воронеж» как источник обратной связи для населения, с точки зрения критики того, что не получается. Если население будет интересоваться вашей информацией, давать обратную связь – это будет прекрасно. А всем жителям региона желаю, конечно, здоровья! – сказал губернатор Воронежской области Александр Гусев.
){kind=link}