В 1711 году великий итальянец Джузеппе Гварнери создал одну из своих знаменитых скрипок. Доподлинно неизвестно, в чьих руках побывал инструмент за три столетия и как звучал на больших площадях и в камерных залах. Установлено лишь, что одним из его последних обладателей был американский скрипач венгерского происхождения Йожеф Сигети, активно гастролировавший по миру в 1930-х годах. А с 2014 года чести играть на той самой скрипке Гварнери удостоился российский музыкант Павел Милюков. Тандем молодого виртуоза и уникального старинного инструмента смогли оценить воронежские слушатели на концертах в филармонии 3 и 4 декабря.
Титулованный скрипач рассказал корреспонденту РИА «Воронеж» о сказочных мотивах в творчестве Прокофьева, дистанционной «так себе учебе», о том, что сегодня «залетает в топ» и что для него самого лучшая музыка на свете.
«Звезда XXI века»
В Воронеже Павел Милюков гость не редкий: в 2014 году он выступал здесь с маэстро Валерием Гергиевым и оркестром Мариинского театра в рамках турне XVII Московского Пасхального фестиваля, в 2019-м солировал в Концерте для скрипки с оркестром Бетховена, через год стал участником фестиваля камерной музыки «Воронежская камерата».
В этот раз в исполнении Павла Милюкова и Воронежского симфонического оркестра под управлением Владимира Вербицкого прозвучал Второй скрипичный концерт Прокофьева. Это произведение имеет непосредственное отношение к нашему городу. Перед тем как окончательно вернуться из-за границы в СССР, великий композитор много выступал и одновременно сочинял концерт. Главную тему первой части он создал в Париже, вторую – более лирическую – в Воронеже, а финал дописал в Баку. Премьера концерта состоялась 1 декабря 1935 года в Мадриде. Спустя почти 86 лет прокофьевское творение «вернулось» на малую родину.
О воронежских корнях этого произведения Павел Милюков узнал только перед выступлением. Музыкант признался, что вторая, воронежская, часть концерта напомнила ему русскую сказку – схожие ассоциации возникли у него во время посещения Благовещенского собора. Больше в сочинении Сергея Прокофьева никакого сходства с городом скрипач не нашел.
– Тот, кто пишет музыку, не смотрит по сторонам – ему все равно, какие здания вокруг. Композитор смотрит в себя, гораздо важнее то, что у него происходит внутри. Никто, кроме Прокофьева, не ответит на вопрос, похож ли современный Воронеж на тот, который ему навеял это произведение. В этом концерте вообще много красивых тем, гениально сложенных друг с другом, не только во второй части. Хотя первая, написанная в Париже, мне показалось несколько странной. В ней больше воспоминаний о русской земле, напевов, которые постоянно сидят у тебя в голове, – поведал Павел.
Такое бывает, когда дома готовишь у плиты, а в голове звучит музыка – и неважно, хорошо или плохо тебе в этот момент. Так же и здесь. Мне кажется, в первой части Прокофьев думал о какой-то девушке, а во второй – о чем-то прекрасном. Я просто чувствую в этой части настоящую сказку – нашу, русскую. Часто, выходя на сцену, я говорю себе: это лучшая музыка на свете! А потом забываю эти слова, играю другую музыку и снова говорю себе: вот это лучшая музыка на свете! Сегодня я снова подумал, что играл лучшую музыку на свете.
Павел Милюков – яркая звезда молодого поколения исполнителей – входит в десятку лучших скрипачей России, а Московская филармония включила музыканта в свой проект «Звезды XXI века». В свои 37 лет Павел – постоянный солист Санкт-Петербургского Дома музыки, солист и одновременно преподаватель Московской консерватории, студент Венской консерватории (класс профессора Бориса Кушнира). Выступает по всему миру, сотрудничает с ведущими дирижерами – Владимиром Спиваковым, Валерием Гергиевым, Михаилом Плетневым, Павлом Коганом и многими другими. По большому счету, он мог бы ограничиться только гастролями и спокойно почивать на лаврах, но желание совершенствоваться – сильнее.
– Это как спросить у домохозяйки: вкусно ли она готовит? Наверняка она ответит «да», но при этом добавит, что хочет научиться готовить для родных еще вкуснее. Так и я хочу играть еще лучше, добиться превосходного звучания, – объяснил Павел. – К сожалению, сейчас из-за пандемии и закрытых границ обучение в Вене стало невозможным, мой профессор просто продляет мне академический отпуск. Дистанционно учиться тоже нельзя – все музыканты попробовали этот формат и отказались. Разбирать с педагогом ноты через монитор ноутбука – так себе учеба.
Чтобы понять, насколько сложно проходит разбор произведения, рассуждает музыкант, нужно хотя бы иметь представление, сколько вариаций нот, долей содержится в одном произведении.
– Профессор на каждую ноту дает мне минимум четыре пожелания. Чтобы отточить, скажем, четыре ноты, мы можем заниматься с ним трое суток! Вот так даются настоящие глубокие занятия. Своим ученикам я транслирую то же самое, по-другому не умею. Не то чтобы я хвастаюсь этим, просто иначе не знаю как работать.
По словам Павла Милюкова, без репетиций он не проводит ни дня, свободного времени почти не остается.
Вопрос об отпуске вызывает длительную паузу – пытается вспомнить, когда последний раз позволял себе отдохнуть. Оказывается, несколько лет не брал отпуск вообще. Минувшим летом во время преподавания в сочинском учебном центре «Сириус» удалось четыре раза искупаться в море.
Но отсутствие отдыха, кажется, его и не заботит. Помимо студентов в московской консерватории, учеников в «Сириусе», работы с Российским национальным молодежным симфоническим оркестром скрипач в скором времени будет преподавать в музыкальной спецшколе в родной Перми. Новое учебное заведение на 350 мест, в строительстве которого Милюков принимает активное участие, откроется в 2023 году.
В тик-токе классика не «зайдет»
Сам Павел впервые взял скрипку в четыре с половиной года. В пермскую музыкальную школу его привела мама. Подруга посоветовала ей «отдать сына на виолончель». Но, как вспоминает нынешняя «звезда XXI века», мама рассудила, что «виолончель очень большая и дорогая, а скрипка меньше и дешевле». Чтобы не конфликтовать с соседями из-за ежедневного «пиликанья» ребенка на скрипке, семья переехала жить в частный дом. Потом музыкант больше десяти лет провел в общежитии консерватории, где музыка за стеной – привычное дело.
Интересуемся у Павла, замечает ли он блеск в глазах своих учеников – с таким же рвением, как он в юности, они постигают скрипичное ремесло?
– Я не задаюсь этим вопросом, не хочу разочаровываться. Часто спрашивают: «Вот раньше по телевидению на «Голубом огоньке» звучали симфонии Чайковского, Кобзон с Гурченко оперы исполняли, а сейчас показывают одну фигню. В связи с этим, как считаете, интерес молодежи к классической музыке меньше стал?». Не берусь отвечать на этот вопрос прежде всего сам себе. Раньше вообще хороших музыкантов было мало, их уровень был разный. Сегодня их больше, а уровень сжат. Не знаю, за счет конкуренции или чего-то еще. Возможно, за счет доступности информации. Мне кажется, искусство стало совсем для избранных. Или же человечество стало немного тупее.
В контексте этих размышлений музыкант рассказал о случае, который произошел на его гастролях в Магадане.
– Подошел ко мне парень со скрипкой, попросил дать ему урок. У меня оставалось шесть часов до самолета и все эти шесть часов мы с ним прозанимались. Я стоял и смотрел на синяки на его шее (синяк возникает от трения скрипки о кожу во время усиленных занятий, – прим. РИА «Воронеж») и понимал: кто, если не я, сможет дать этому пареньку знания? Я учусь у лучшего педагога в мире, у меня есть возможность передавать эти знания другим. А у него, да и многих моих московских студентов, возможности обучаться в Венской консерватории нет.
Приближать классическую музыку к современным форматам Павел Милюков не видит смысла. В том же тик-токе, считает, классика не «зайдет» – аудитория не та.
– Вы же понимаете, что сегодня залетает в топ тик-тока – только все плохое, и это предсказуемо. Хорошее попадает редко, меньше одного процента. Что-то необычное еще попадает. Но классическая музыка в категорию «необычного» не входит. Не то чтобы я скептически настроен. Я реалист и понимаю, что из одного процента хорошего не сделать два хороших. Лучше попытаться максимально насытить этот один процент. Бороться с махиной и не нужно, наверное. Маленький процент слушателей академической музыки был всегда. Людям надо было семью кормить, пшеницу жать – когда им было обучаться искусству? Но те ребята, которые сегодня занимаются музыкой, показывают очень высокий уровень. Тот же молодежный оркестр, например. Там никто не задумывается о каком-то рвении, популяризации направления. Они просто живут музыкой, – сказал Павел.
Скрипка-легенда
За свою творческую карьеру Милюков играл на инструментах многих известных мастеров, включая Страдивари. Скрипка Гварнери, которую он привез в Воронеж, старше Страдивари на четыре года – ей 310 лет. Возможно, на ней играл и Никколо Паганини – большой поклонник работ гения Гварнери. О стоимости раритета, принадлежащего швейцарскому фонду, музыкант предпочитает не распространяться. Говорит, что цена в данном случае неважна – все равно купить такой инструмент он себе позволить не может. Равно как и другие профессиональные музыканты.
По информации из открытых источников, в мире сохранилось всего 130 скрипок работы Гварнери и их стоимость исчисляется миллионами евро. Один из инструментов есть в коллекции российского бизнесмена и мецената Максима Викторова, он приобрел инструмент на аукционе Christie's более чем за 3,5 млн долларов.
Право играть на коллекционных музыкальных инструментах предоставляется выдающимся исполнителям и перспективным молодым артистам, победителям престижных конкурсов. Фонды и государственные коллекции сами определяют условия аренды и стоимость страховки инструментов. Павел с сожалением отметил, что за последнее время страховка сильно выросла. Это может привести к тому, что коллекционеры просто перестанут давать инструменты в аренду.
Это будет переломным моментом в истории музыки, когда струнный инструмент такого уровня перестанет звучать на публике. Представьте, что вы владелец данного инструмента. Ежегодно страховка обходится вам как Mercedes S-класса. Сколько бы у вас ни было денег, вам не жалко было бы каждый год выбрасывать Mercedes S-класса?
– Это сегодня такая стоимость страховки. За последние 20 лет она возросла примерно в 20 раз. А что будет еще через 10 лет? Разумеется, владельцу аренда невыгодна, ему проще хранить инструмент в своей коллекции – и рисков меньше, и страховку платить меньше. Я не думаю, что тот, кто может позволить себе купить такую скрипку, умеет на ней играть. Да, он может позвать меня или другого музыканта к себе домой сыграть. Такие практики в истории есть: вспомнить того же короля Испании Людовика XIII, который заказал у Страдивари 24 скрипки для своего оркестра. Сегодня я единственный российский скрипач, который играет на скрипке Гварнери. Пока еще играет. Думаю, моим ученикам уже так не повезет, как мне, – предположил Павел Милюков.
На самом деле от оригинальной скрипки Гварнери сохранился только корпус, сделанный мастером из ели и клена. Все остальные детали инструмента со временем подверглись «апгрейду». Жильные струны были заменены на металлические, под грифом появилась удлиненная «шейка», она даже по цвету отличается – более светлая. Павел рассказал, что нововведения пошли инструменту только на пользу: за счет большего напряжения, которое создают металлические струны, звук стал мощнее.
Во время игры музыкант практически не прикасается к оригинальной части скрипки. Для того чтобы инструмент держался комфортно между подбородком и плечом, используются специальные приспособления – подбородники и мостик. А в том месте, где пальцы касаются «шейки», наклеен особый скотч – невооруженным глазом его не видно.
Павел Милюков рассказывает, что сегодня девять скрипок из десяти делаются по модели Страдивари, а одна – по модели Гварнери. Однако добиться такого же тембра звука, силы звучания современным мастерам не удается. Секрет феноменального звучания старинных инструментов, по мнению музыканта, в их истории. Время, владельцы, климат и другие факторы сыграли в этом роль.
– Сегодня вы слышите звучание инструмента, которое создавалось несколько эпох. Четыреста лет назад росло дерево, которое кто-то срубил. Не Страдивари. И не Гварнери. Его каким-то образом перевозили или сплавляли по реке или соленому озеру. Потом дерево долго сохло. Затем попало к мастеру. Мастер выбрал из древесины часть, которая ему чем-то понравилась – допустим, интересным сучком. Сделал скрипку. Покрыл ее лаком, поставил внутри дужку, натянул жильные струны. На этой скрипке при жизни мастера, может быть, никто и не играл. В то время «игроков» в округе особо не было. Это уже потом Паганини появился. И то никто не знает, как он на самом деле играл – об этом только легенды ходят. То есть мастер практически не слышал звучания своего инструмента. Через столетие заменили струны, добавили «шейку» – инструмент стал звучать иначе. В разные эпохи эта скрипка попадала к разным музыкантам, которые по-разному ее раззванивали: кто по два часа в сутки, кто по десять, кто нежно водил смычком по струнам, кто яростно, кто играл на ней в Италии, а кто – в Исландии.
Точно известно только то, что инструментом пользовался Йожеф Сигети – «великий скрипач настоящей монументальной школы игры на скрипке», как считает Павел Милюков.
– Он играл на этой скрипке концерты, его пот капал на корпус, и даже это привносило какие-то микронные изменения в звучание инструмента. Сегодняшний звук – это компиляция всех метаморфоз с этим инструментом – от начала прорастания дерева 400 лет назад до нынешних дней. Парадокс в том, что никто – ни дровосек, ни мастер, ни композитор, ни музыкант, соприкасавшиеся с этой скрипкой, – даже не предполагал, как она будет звучать сегодня. А мы не знаем, как она звучала тогда.
Интересно, что на звучание скрипки влияют такие, казалось бы, незначительные факторы, как влажность и температура воздуха. В футляре у Павла всегда лежит гигрометр, позволяющий контролировать влажность в помещении.
– Скрипка склеена клеем на основе рыбьих костей. Этот клей очень хорошо реагирует на влажность – если она высокая, древесина расклеивается. Вот сейчас гигрометр показывает 46% влажности, в Сочи бывает больше 82%. Когда такие сильные перепады, скрипка «болеет». Она издает уже не такой звук, и я это слышу, – признался музыкант.
){kind=link}