В очередном выпуске краеведческого спецпроекта «Легенды Воронежа» – история трехэтажного особняка XVIII века, известного как Дом губернатора Ивана Потапова. Сейчас в нем находится областной художественный музей имени Крамского (проспект Революции, 18). Краеведы называют этот памятник «воронежским дворцом» – за сходство с величественными петербургскими строениями в стиле барокко. Сотрудники музея предполагают, что именно здесь, а не в Доме губернатора на проспекте Революции, 22, проходил бал, на котором побывал герой романа Льва Толстого «Война и мир» Николай Ростов.
Дворец цвета утренней зари
Дом Потапова – объект искусства, федеральный памятник архитектуры. Первый его этаж завершается карнизом и служит основанием для двух верхних, объединенных крупными ионическими колоннами. Трехчастное членение, рустованный первый этаж, который подчеркивает массивность и тяжеловесность здания, колоннада большого ордера (колонны на два этажа) – все это декоративные элементы, характерные для барочных зданий.
– Сам ритм колонн характерен для барокко. Если мы посмотрим на здания в стиле классицизма, то там колонны находятся на равном расстоянии друг от друга. А здесь ритм рваный, с «синкопами». Чтобы его почувствовать, мы с детьми даже его прохлопываем, – рассказала искусствовед, ученый секретарь музея имени Крамского Наталья Бакина.
Такие пышные дома в стиле барокко получили название «дом-дворец».
– Размерами, этажностью, своей планировкой, архитектурным убранством дом-дворец вышел уже из статуса богатого городского дома, но еще не дотянул до настоящего дворца, – пояснил историк архитектуры Виктор Митин.
Изначально дворец был не изумрудного, как сейчас, цвета, а розового. Это видно на акварели художника Салтыкова, который в 1911 году запечатлел усадьбу с фасада.
– В то время он назывался «цветом утренней зари». Это цвет XVIII века – розовато-оранжевый, – объяснила директор музея Крамского Ольга Рябчикова.
Сходство Дома Потапова с петербургскими дворцами породило легенды, которые надолго укоренились в краеведческой литературе. Они приписывают авторство дворца то законодателю русского барокко Франческо Растрелли (он создал Зимний дворец в Петербурге и Большой дворец в Царском Селе), то зодчему Джакомо Кваренги (одно из его творений – Смольный институт).
Но историк Александр Акиньшин утверждает, что обе версии не выдерживают критики. Он предполагает, что здание строили с 1777 по 1779 год. Растрелли умер в 1771 году, задолго до строительства здания, а Кваренги приехал в Россию в 1780 году, когда здание уже построили. По версии Александра Акиньшина, автором памятника был воронежский зодчий Николай Иевский. Архитекторскому делу он учился в Москве, в школе известного русского зодчего Дмитрия Ухтомского, для творчества которого был характерен стиль барокко.
– Из-за того, что со времен строительства здания до нас не дошло никаких документов, имя архитектора Иевского остается под вопросом, – отмечают в музее Крамского.
Еще одна легенда гласит, что барочное здание – не что иное, как «путевой дворец» для Екатерины II, которая должна была ехать по дороге в Тавриду и остановиться в Воронеже. Говорили, что императрица подарила дворец своему фавориту Потемкину.
Согласно другой версии, дворец выстроили для последнего крымского хана Шагин-Гирея, сосланного в Воронеж.
Однако Александр Акиньшин обе легенды опровергает. По его версии, в годы постройки дворца хан все еще правил Крымом, а Екатерина II даже не намечала путешествия на юг.
Провинциальный шик
Истинным хозяином здания был воронежский губернатор, генерал-майор Иван Потапов, который прибыл в Воронеж в 1775 году. В должности губернатора он прослужил дольше всех своих предшественников – 16 лет.
Поначалу его семья с шестью детьми обосновалась в казенной квартире, которая находилась в официальной резиденции – деревянном Доме губернатора, построенном в середине XVIII века при губернаторе Алексее Пушкине. Роскошная квартира состояла из 16 комнат, площадь меньшей из них составляла 29 кв. м. Но, как считает Виктор Митин, губернатора она не устраивала, поэтому он решил строить дом.
Хотя писком моды в столичной архитектуре тогда был стиль неоклассицизм, хозяин заказал зодчему построить пышный дом в стиле барокко. Очевидно, все дело было во вкусе 55-летнего губернатора.
– Пышные и помпезные дворцы знати пленили его во времена далекой юности, а новых зданий в стиле неоклассицизма губернатор не видел, – уверена Ольга Рябчикова.
Так Воронеж даже с появлением нового здания успел отстать от столицы на 15 лет. Приехавший в Воронеж в 1914 году столичный искусствовед Георгий Лукомский, увидев дворец, разразился критикой. Колонны дворца он назвал «худосочными», «скверно барочного, подражательно-растрелевского пошиба». «Здание построено в запоздалых, глубоко провинциальных формах барокко», – написал столичный гость в очерке «О некоторых старинных постройках Воронежа».
Но, если не обращать внимание на мнение снобов, усадьба Потапова – площадью 3,5 га – стала кусочком воронежского Версаля. Она занимала целый квартал – от современной улицы Мира до улицы Чайковского и проспекта Революции.
Перед главным фасадом по моде того времени устроили парадный двор-курдонер, окруженный одноэтажными каменными службами. В центре курдонера, строго по оси дома-дворца, установили въездные ворота в виде трехпролетной арки. По бокам попарно выросли одноэтажные корпуса служб, образовывая проезды из парадного двора вправо и влево в «черные дворы», предназначавшиеся для хоздеятельности.
Первый регулярный сад
Предметом гордости Потапова был сад позади дома, разбитый модным «регулярным способом» – все аллеи и дорожки проложили лучеобразно. В глубине яблоневого сада скрывались просторная каменная беседка и фонтан. Сад губернатора был первым благоустроенным садом в Воронеже – сам сад и дворы усадьбы обнесли кирпичной оградой.
Хотя помещения дома-дворца не раз перестраивались, гуляя по современному музею Крамского, легко воссоздать планировку XVIII века.
Дворцы в ту пору почти всегда строили в три этажа. На первом располагались подсобные и вспомогательные помещения. Второй этаж был представительным – парадные залы и комнаты. По высоте своих помещений второй этаж всегда отличался от первого и третьего высокими потолками. А на верхнем располагались спальни членов семьи и гостей. Как рассказал Виктор Митин, на втором этаже, вероятно, было семь комнат, которые сообщались между собой по круговой анфиладе. Среди них – столовая, за ней – узкая буфетная, где прислуга придавала блюдам окончательный вид перед подачей к столу. Справа от столовой был просторный зал, а слева – квадратная комната-гостиная.
Третий, спальный этаж повторял по планировке второй. Но спальни всегда устраивали меньше парадных.
– В холодное время года их приходилось постоянно отапливать. Чтобы хоть как-то сэкономить дрова, объемы спален делали гораздо меньше – как по высоте, так и по площади, – пояснила Наталья Бакина.
На втором этаже музея сохранился тот самый зал, бал в котором, как предполагают сотрудники музея, описывал Лев Толстой в романе «Война и мир». Просторный зал с высокими потолками сохранил свое старинное название – Романовский. Именно здесь висит работа Елены Киселевой «Маруся». Кстати, этот зал – «с секретом».
– Этот зал – двусветный. Назван он так из-за того, что здесь два ряда окон. Его высота – двухэтажная, на третьем этаже вы не найдете над ним зала – он закрыт глухой стеной. Второй, верхний ряд окон в старину назывался «вторым светом» Романовского зала, – рассказала Наталья Бакина.
Из дворца – в казарму
После смерти Ивана Потапова в 1791 году его вдова Елена Крожановская продала усадьбу государству. С тех пор дом несколько раз менял владельцев. Почти весь XIX век дворец находился в ведении военного ведомства – Комиссариатской комиссии, которая занималась снабжением войск.
Губернскому зодчему Василию Белокопытову поручили подготовить проект-приспособление дома под военное ведомство. Каждую усадебную постройку планировали отдать под казармы. По сведениям Виктора Митина, в доме-дворце собирались разместить по всем этажам 540 человек, в служебных корпусах – 551 военного, а из садового флигеля хотели сделать лазарет. Почти по всем комнатам первого этажа Белокопытов расставил нары для солдат и запроектировал дополнительные русские печи для лучшего обогрева помещений.
Хотя казармы тут так и не появились, облик дома изменился. По проекту Белокопытова в нем заменили кровлю, сделали кафельные печи, фасад украсили балконом на железных консолях.
– То, что здесь было, мы знаем по воспоминаниям прапорщика конно-артиллерийской роты, поэта и декабриста Кондратия Рылеева. Он отмечал, что помещения дворца были холодными, и он здесь мерз, – рассказала Ольга Рябчикова.
Музей
В начале XX века, когда здание решили передать под губернский музей, дворец нуждался в реставрации. Она продолжалась с 1912 по 1914 год. Руководил работами первый воронежский архитектор-реставратор Вячеслав Гайн при участии Московского Археологического общества. Это был первый опыт научной реставрации в Воронеже, за ходом которой наблюдал столичный искусствовед Георгий Лукомский.
Приспособление дворца под музей предполагало переделку внутренних помещений – сравнительно маленьких и недостаточно освещенных комнат. Пришлось пожертвовать планировкой дворца – нужны были экспозиционные площади.
Закончить реставрацию помешала Первая мировая война. Губернаторский дом заняли медико-санитарные и хозяйственные военные учреждения. После 1917 года здесь разместились Губархивбюро, Истпарт и Губздравотдел.
Окончательно здание отдали под музей только в середине 1920-х годов, но основан Воронежский музей изобразительных искусств был позже, в 1933 году. Его основу составили коллекция художественного отдела Воронежского областного краеведческого музея и собрание Музея древностей и изящных искусств Воронежского университета.
До 1959 года в доме-дворце размещался краеведческий музей, а с 1959-го – музей изобразительных искусств. Настоящим испытанием стали 1930-1931 годы, когда целый ряд видных музейных сотрудников были арестованы по так называемому «делу краеведов».
Во время Великой Отечественной войны дом-дворец пострадал. Часть музейного собрания – 1,2 тыс. работ – погибла. Но большинство экспонатов удалось спасти благодаря эвакуации в Омск. После освобождения города над проектом восстановления дома-дворца трудился архитектор Герман Здебчинский.
Старинные подвалы и лестница с секретом
В 1930-х годах дом-дворец спрятало выросшее перед ним здание управления Ю. – В. ж. д. В ходе строительства снесли флигели и аркаду бывшей усадьбы.
И только после войны в здании железнодорожного ведомства сделали сквозные арки, через которые с проспекта Революции частично видно дворец. А в 1984 году к зданию пристроили безликий выставочный зал, закрывший его задний фасад. Через него-то сейчас посетители и заходят в музей. А вот находящийся по соседству с ним узенький служебный вход – старинный. Раньше входы в дом-дворец располагались с боковых фасадов.
– Казалось бы, такое величественное здание, а вход – такой узкий. Оказывается, делать входы с боковых фасадов было нормой для зданий барочного типа, – рассказала Ольга Рябчикова.
Дверь на служебном входе – старинная, оригинальная. Такие же раритетные – двери, ведущие в залы на втором этаже. Их отреставрировали и покрасили в белый цвет. Правда, в 1990-е на них были утрачены элементы декора.
Но все же самые интересные артефакты XVIII века скрыты от глаз посетителей. Так, здесь сохранились старинные подвалы, которые между собой не сообщаются. Были ли они связаны между собой раньше, неизвестно – чертежей не сохранилось. Основной подвал проходит под экспозицией Древней Греции и Египта.
Посетителей сюда не пускают, но для журналистов РИА «Воронеж» руководство музея сделало исключение. В подвал ведет узенькая деревянная лестница.
Внутри остались старинные краснокирпичные стены и сводчатые потолки, характерные для архитектуры XVIII века. Скорее всего, раньше здесь хранили провиант и вино.
– В конце 1970-х подвал был завален землей, его вместе со строителями раскапывали сотрудники музея и находили здесь корешки книг, оставшихся с 1930-х годов, – рассказала Наталья Бакина.
Еще один раритет – крепкая деревянная парадная лестница XVIII века, которая ведет в музейные фонды. В этом году ее планируют реставрировать. Часть краски уже сняли.
– У нее «родная» разбивка на марши. Чем выше лестница, тем она уже, – пояснила Наталья Бакина.
А вот деревянная лестница, ведущая в постоянную экспозицию, на второй и третий этажи, – новодел. Оригинал, к сожалению, не сохранился.
){kind=link}