Второй детский театральный фестиваль «Маршак» завершился в Воронеже в воскресенье, 6 ноября. Во время проведения форума корреспонденты РИА «Воронеж» опросили приехавших на фестиваль режиссеров, что они думают о современном детском театре, необходимо ли оберегать детей от «взрослых» тем и как говорить с детьми со сцены.
– Разделение на взрослую и детскую культуру произошло не так давно – это XVIII век, когда возникли идеи Руссо насчет детства. Именно тогда на детство стали обращать пристальное внимание, до этого момента дети считались просто «недовзрослыми», недоделанными людьми. И эти явления детской литературы, детского искусства, культуры для детей – тоже совсем недавние. При этом, мне кажется, мы еще не очень-то и привыкли к этому разделению, не очень его понимаем. Мне кажется, что этот процесс еще идет. Если представить всю мировую культуру как огромный сундук с добром, то фактически 90%, если не больше, этого добра предназначено для взрослых. Но при этом есть некие архетипы, которые передаются из поколения в поколение, как миф, как истории, необходимые всем. Почти все пьесы Шекспира, почти все древнегреческие трагедии, вообще все мифы, эпос – из разряда историй, которые понятны всем возрастам. Вопрос в том, как ты это рассказываешь. Любую пьесу Шекспира можно пересказать для пятилетнего ребенка, фактически ничего не потеряв по сути. Дальше при взрослении эта история может обрастать новыми смыслами, новыми глубинами до бесконечности. Но нижний пласт, пласт просто истории, понятен всем. У меня занимались маленькие дети, ученики начальной школы, и мы ставили «Фауста». Это яркий пример такой истории, понятной абсолютно всем возрастам, от нуля и до самой старости. Недаром «Фауст» был историей, которую показывали на площадях и рынках с куклами, и доктор Фауст был совершенно придурочным героем, это уже Гете возвел его на такую высоту. Мне кажется, секрет детского театра в том, что при работе над спектаклем надо идти не от детей, которые его посмотрят, а от самого материала.
Фото – Роман Демьяненко (из архива)
– У театров есть своя репертуарная политика. К сожалению, они формируют ее, исходя из запросов зрителей, чтобы выжить. Спектакль выбирает не ребенок, а родители. И они, как правило, выбирают то, что им знакомо и понятно, после чего у ребенка не возникнет вопросов. «Колобок» и «Репка», и весь этот махровый набор. По поводу постановки «Аленький цветочек» мне пишут в соцсетях мамы: «Что, в театре не было возможности сделать цветок? Я вела свою девочку, чтобы она увидела аленький цветочек!» А у меня нет цветка как такового. Цветок – это душа чудища, если его забрать, тогда будет плохо. Мамы хотят чего-то более стандартного, классического. Я сторонник метафоры, я же не меняю произведение просто так. Я стараюсь посмотреть на текст как отец, как соавтор, то есть на таком простом, человеческом уровне. В спектакле «Ленинградка» затронута очень серьезная тема. Эта постановка – как прививка от войны. Но она должна быть такой, как будто тонкой иголочкой тебя укалывают. Задачи напугать нет, но приходит холод и голод, и ничего не поделаешь. Думаю, что нужно говорить с детьми об этом. Посредством сказки.
Фото – Михаил Кирьянов
– В России незаслуженно обходится стороной огромный пласт современной европейской драматургии для детей и особенно для подростков. Современная драматургия делает упор на том, что это должно быть честно, интересно, и это должно говорить с людьми о проблемах, которые их волнуют, неважно, пять им лет или пятнадцать. Часто это проблемы острые, больные, сложные, непонятно, как к ним подходить. И такие темы, к сожалению, мало затрагиваются даже в хороших детских театрах. Просто режиссеры с опаской относятся к ним. А если с человеком не говорить о смерти, о его теле, которое меняется, о Боге, о сексе, об отношениях с родителями, о травле в школе, когда ему пять лет, восемь лет, пятнадцать, то откуда он должен об этом узнать и как он должен это переживать? Формы подачи тем зависят от возраста, материала, жанра. Можно и «Снегурочку», и «Ромео и Джульетту», и «Колобка» поставить так, что это будет честно и важно, и при этом интересно и весело. Дело не в том, чтобы пальчиком перед носом размахивать, а в том, чтобы себя вспомнить двенадцатилетнего – как с тобой должны поговорить, чтобы ты, не зевая, ушел, а что-то пережил, воспринял. Бывают потрясающие спектакли с невероятными мудьтимедиа-решениями, бывают спектакли, которые меняют мир человека, с двумя тряпочками и одной палочкой. Здесь нет правил, когда появляется какая-то новая технология, она просто дает новую возможность. Это можно использовать, а можно не использовать, это просто средство. Эти представления о том, что дети с нуля лет сидят с айпадами, поэтому они не в состоянии воспринимать ничего, что не мигает. Мне кажется, это вопрос честности и художественной необходимости. Когда ты хочешь поразить человека яркостью, сложностью внешнего устройства мира, у тебя будет пятнадцать экранов с 3D. Если у тебя 10 зрителей, и перед тобой задача рассказать историю, выстроить максимально близкую коммуникацию, то совершенно необязательно все это использовать. Мне не кажется, что человек за тысячи лет как-то принципиально изменился – рассказывают тебе сказку, ты ее слушаешь.
Фото – Михаил Кирьянов (из архива)
– Вообще с детьми надо говорить только о том, о чем они спрашивают. Если ребенок совершенно не интересуется войной, то не нужно навязывать. Если возникает запрос, то нужно находить адекватный ответ. Ни в коем случае не стращать, не запугивать, не преувеличивать. И не надо говорить больше, чем ребенок в этом возрасте готов воспринять. В детстве, что бы ни происходило, ты относишься к этому как к данности, у тебя нет большого удивления. Если ты живешь в неполной семье, тебе кажется, что это норма. По большому счету, нет травм. Это взрослые оценивают: «Ах ты, бедняжечка!» А дети относятся ко всему как к данности. Детское сознание не воспринимает это как какое-то потрясение: «О боже, смерть существует, война существует». Мне кажется, наоборот, для них будет большей травмой, если они узнают об этих вещах потом, во взрослом состоянии, когда уже есть рефлексии. А в детстве это какое-то гармоничное состояние, где все стороны жизни воспринимаются естественно.
– Я считаю, сегодняшние дети не стали серьезнее, они всегда были серьезными. У них свои проблемы и переживания, на своем уровне они знают, что такое любовь, счастье. А главное – они видят очень много всего вокруг. Это раньше их закрывали ото всего: «Спокойной ночи, малыши» – и в койку. Сегодня от них ничего не скроешь. Они знают, что такое гибель людей, что такое террористический акт. Конечно, они не могут бесконечно смотреть «Кошкин дом» и «Репку». У них уже есть зубы. Они серьезные люди, и требуют к себе серьезного отношения.
Фото – Роман Демьяненко (из архива)
– Политику нашей страны можно охарактеризовать определением «время назад». И это пронизывает, в том числе, и такую небольшую сферу, как детский театр. Это прекрасно иллюстрируют все эти поставленные тысячу раз сказки. Когда я собиралась ставить новогоднюю сказку и думала об Андерсене, я сначала присматривалась к «Девочке со спичками». Но муж меня остановил. Он сказал, это уже неприлично, сколько можно ее ставить. Кроме того, продюсеры, которые вкладывают деньги в постановки, хотят гарантированного успеха. А гарантировать успех, по их мнению, может только отработанный шаблон. А эксперименты, поиски новых форм, риски – никому это неинтересно, потому что их деньги – это инвестиции, которые должны окупиться, и рисковать ими они не хотят. А дети идут на то, что им предлагают, в этом смысле они несвободны. Это ответственность взрослых. Если выбора нет, родители и ведут детей на бесконечных «Снежных королев» и «Бременских музыкантов». И конечно, детям это понравится – это же ярко, красочно, громко, новые впечатления. Но вопрос в том, как это потом скажется на детях, как это повлияет на их эстетический вкус.
Второй детский театральный фестиваль «Маршак» проходил в Воронеже в дни осенних школьных каникул, с 29 октября по 6 ноября. В программу форума вошли спектакли для детей и подростков от ведущих театров страны и зарубежных трупп, выступления театров, в которых играют дети, и мастер-классы для всей семьи. События второго Маршакфеста посетили более 17 тыс. зрителей.
){kind=link}