Армия – важный этап в жизни многих мужчин. В преддверии Дня защитника Отечества жители региона рассказали журналисту РИА «Воронеж» о своей службе в Вооруженных силах. Кто-то вспомнил курьезные ситуации, а кто-то признался, что ему далось труднее всего.
«Не пускал министра внутренних дел»
Сергей Наумов, руководитель регионального отделения союза предпринимателей «Опора», с 1975 по 1977 год служил в Кремлевском полку:
– Я занимался боксом, и меня приписали к морскому десанту. У нас уже сформировалась группа спортсменов – будущих десантников, но внезапно меня перебросили в какую-то другую группу. Пришел: все незнакомые, но тоже спортсмены. Куда нас отправят, никто не говорит. И вот 11 мая я получил повестку, на следующий день прибыл на сборный пункт. За нами пришел офицер в какой-то странной форме (мы такую никогда не видели). Посадили на поезд, в отдельный вагон. Мы приехали на Казанский вокзал в Москве, там нас загрузили в ГАЗ с закрытыми бортами и привезли куда-то в лес. Выгрузили, а я думаю: что за странная секретная часть, ни ракет, ни самолетов... Так началась служба в Кремлевском полку.
В армии меня поразило, что я должен выучить наизусть огромное количество всего: Устав караульной службы, инструкцию того поста, где нахожусь, и даже номера потерянных документов. У меня на посту было 22 разных вида «корочек», которые мне могли предъявить, чтобы пройти. И, естественно, были люди, которые документы теряли. Чтобы злоумышленник не воспользовался потерянными документами, я должен был наизусть заучить номера всех утерянных, а их могло быть до 30 штук каждого вида! Я был в шоке: в школе учили-учили, думал, в армии это закончится, а тут еще хуже!
Мои основные солдатские обязанности заключались в том, чтобы стоять в караулах. Охранял Большой театр, стоял на посту у Мавзолея Ленина, Кремлевском дворце съездов. Мы должны были следить за безопасностью, но нам запрещалось ощупывать людей. Надо было глазами «просканировать» каждого человека от пяток до затылка. И, насколько я помню, задержаний людей с оружием на Красной площади и в Мавзолее было в пять раз больше, чем в остальной Москве.
Конечно, мы часто видели представителей власти. Однажды я был вынужден задержать министра внутренних дел СССР Николая Щелокова. Рано утром мы перекрывали Красную площадь перед парадом. Был приказ пропускать только определенный круг лиц: членов политбюро, ЦК КПСС, генералов КГБ и охрану высших лиц. И вот через меня хотел проскочить Щелоков. Он в парадной форме шел к Мавзолею, я его не пропустил. Он, конечно, был взбешен, начал на меня кричать. Он идет налево – и я шаг влево, он направо – и я направо. Потом я позвал дежурного офицера, и он разрешил мне Щелокова пропустить. Тот в гневе пообещал, что меня накажут за неуважение, но меня похвалили за то, что четко выполнял приказ.
«Вошел в историю авиации»
Александр Головин, депутат Воронежской гордумы, с 1984 по 1986 год служил старшим радиотелеграфистом 1-го класса:
– Мы сидели под землей и осуществляли связь со стратегическими бомбардировщиками Ту-95, Ту-95МС, максимальная скорость которых – 900 км/ч. А в 1985 году начали выпускать сверхзвуковые стратегические бомбардировщики Ту-160 (сейчас их называют «Белый лебедь»). У них скорость 2,5 тыс. км/ч. Я тот радиотелеграфист, который обслуживал первый полет Ту-160. Но так как полет проходил в атмосфере строжайшей секретности, я не знал, что веду сверхзвуковой самолет. Думал, принимаю сигналы от обычного Ту-95!
И вот я за пультом, самолет взлетел с базы города Энгельс Саратовской области, направился в сторону Мурманска и далее «за угол» – в нейтральные воды. Прошло несколько минут, и мне самолет передает: «Прохожу Мурманск». Я в недоумении: он на ракете летит, что ли?! Проходит еще несколько минут, и снова сообщение: «Я в нейтральных водах». Мы в ступоре! Передаю радисту самолета: «Ты что? Повтори! Тебе еще туда лететь и лететь». Еще через несколько минут приходит сообщение: «Атакую Ф-16». Ну это уже просто было за гранью фантастики – как если бы «кукурузник» атаковал «Боинг». Я принимаю это сообщение, а дежурный майор кричит: «Головин, ты с ума сошел? Ты что принимаешь? Я тебя на "губу" посажу».
Спустя несколько минут к нам заглядывает полковник, командир части, и сразу спрашивает, кто ведет этот борт. Ему докладывают, что Головин принял, будто Ту-95 атакует истребитель. «Мы сейчас его заменим и с ним разберемся», – обещают.
А полковник возражает: «Поздравляю, Головин, ты вошел в историю дальней авиации. Ты сейчас работаешь с новым сверхзвуковым бомбардировщиком Ту-160. Объявляю благодарность». И сразу же все стали меня хлопать по плечу.
«Строевая подготовка далась непросто»
Роман Ковальчук, адвокат, в 1997 году окончил Воронежское высшее военное авиационное инженерное училище, восемь лет служил по контракту в пограничных войсках:
– С детства хотел стать военным. У меня дед-фронтовик, прошел всю войну, папа служил. Когда я поступал в училище, один из товарищей со двора сказал: «Люди дураками делаются, чтоб в армию не идти, а ты экзамены сдаешь». Но я считал, что для мужчины важно защищать Родину, и до сих пор так думаю.
Конечно, в армии много трудностей. Я это понял, когда поступил. Мы начали проходить курс молодого бойца, и это было тяжело для мальчика, который только окончил школу. Никто нас не бил и не издевался намеренно, но строевая подготовка и прогулка перед сном не с девочками, а с песней по плацу, давались непросто.
Время моей службы совпало с кризисом 1990-х, нам по шесть-семь месяцев задерживали зарплату. Плюс я уехал за несколько тысяч километров от дома. Нам с супругой нужно было снимать жилье, а денег не платили.
Я был офицером, нес ответственность за солдат. А тогда в армии был серьезный некомплект людей, и мои подопечные ходили в караул сутки через двое. Представляете, что такое усталый человек с боевым оружием? Постоянно думаешь, как бы он себя случайно не травмировал.
С питанием было туго. Как-то вечером ко мне на КПП приехала бабушка и привезла еды. А я с ужина шел. Но я прямо при ней съел 20 блинчиков и полкурицы. Она все удивлялась, как я после ужина смог столько съесть. Но зато питание было регулярным: пусть мясо было бритым салом, но его давали.
«Не послушался полковника»
Александр Князев, замруководителя Воронежского регионального отделения общественной организации «Российское экологическое общество»:
– Призвали меня зимой 1994 года. Нас привезли в часть ночью, и заснеженные вышки с охранниками в тулупах вызвали воспоминания из фильмов про колонии. Однако жизнь в части не сильно отличалась от жизни за ее пределами.
Войсковая часть находилась в Москве, на территории нашей части располагался штаб военного округа. С самого начала службы меня привлекали в штаб для работы с документами, и в этот период со мной произошла курьезная история. Я еще плохо разбирался во всех тонкостях службы и не знал в лицо даже самых старших офицеров части. Однажды утром столкнулся с мужчиной в гражданской одежде и не подумал, что это может быть сменившийся с дежурства офицер. Соответственно, все его вопросы по поводу причины моего нахождения в штабе части проигнорировал, впрочем, как и приказы. Каково же было мое удивление, когда я увидел этого же человека в форме полковника! Оказалось – замкомандира части по политической работе. Моя история развивалась стремительно, учитывая, что не принявший присягу не имеет права работать в штабе. Но все обошлось, и я продолжил работу в штабе уже после присяги.
В моей части компьютера не было, и мне приходилось ходить в штаб военного округа и готовить некоторые документы там. Как-то меня откомандировали из части в штаб, чтобы набрать на компьютере штатное расписание всего военного округа. Пришлось начинать работу в новом текстовом редакторе, которого я не знал (он был совсем не похож на современный Word). Мне запомнились бессонная ночь, мелькающие перед глазами названия экзотических военно-учетных специальностей (например, стрелок-оленевод).
«В армию попросился сам»
Сергей Шалимов, директор парка культуры и отдыха «Яменский», кошевой атаман области, с 1983 по 1985 год служил в инженерных войсках:
– Мне не терпелось, когда меня призовут, – в те времена отношение к армии было трепетным. Мое представление об армейских буднях формировалось на основе фильмов 1960–1970-х годов, но в реальности все естественно оказалось иначе. Нас направили на службу в Читу. Там выяснилось, что полк перебазировался и дальше к месту службы придется добираться за свой счет. Мы были молодыми, денег не было. Наскребли с трудом. Когда мы все же прибыли в часть, нас очень долго одевали-обували: то размер обуви не подходил, то форма вся огромная… В итоге пришлось обращаться в ателье. Первое время мы были воодушевлены службой, честь отдавали направо-налево. Когда свободное время появлялось, выходили в город прогуляться или в кино обязательно в форме.
Нашей боевой задачей было строительство домов в тайге, а жили в городе. Распорядок был такой: в 6:00 подъем, потом нас забирала машина-теплушка, с печкой-буржуйкой. Морозы стояли сильные, поэтому сложно было завести машину. В моем взводе служили ребята в основном из южных республик. Они привыкли к другому климату. Были случаи, кода солдаты уходили в самоволку, шли через тайгу и замерзали насмерть. Иногда их обнаруживали только весной.
Бывали и сложности, связанные с особенностями менталитета. В армии весь быт лежит на плечах солдата, а новоприбывший мог мне заявить: «Я мужчина, полы мыть не буду». Приходилось объяснять, что мужчины тут все, но это не влияет на необходимость уборки.
«Брал пример с солдат Великой Отечественной»
Василий Воронов, бывший несовершеннолетний узник концлагеря, ветеран Вооруженных сил РФ, с 1959 по 1987 год служил в танковых войсках:
– Я был ребенком, когда с войны возвращались участники Великой Отечественной. Они были для меня авторитетами во всех вопросах: в труде, учебе, личном поведении. И я понял, что хочу быть на них похож. Поэтому уже в школе задумал поступать в военное училище. Но в какое именно – не определился, потому что у меня рост метр девяносто – такого не в каждое училище возьмут.
После школы меня призвали в танковые войска, и я понял, что это моя судьба. Сейчас таких рослых ребят, как я, в танкисты не берут, так как боевые машины стали делать низкими, а раньше танки были большими: Т-55, Т-62, даже Т-80...
Некоторые жалуются на армейский быт, но для меня он не был тяжелым. Наверное, потому что в целом жизнь не была легкой. Ребенком я попал в фашистский концлагерь, а когда вернулся домой, оказалось, что нашу хату сожгли. Восемь месяцев мы жили в блиндаже и питались подножным кормом.
Мое мнение такое: человек, который хоть сколько-нибудь послужил, будь то год, два или двадцать лет, он всегда изменится в лучшую сторону, станет сильным, надежным, уверенным. Военный человек никогда не бросит в беде.
«Солдат всегда должен быть занят настоящим делом»
Вячеслав Волдочинский, журналист, с 1978 по 1999 год служил в шести родах войск:
– Я окончил институт, где была военная кафедра. Во время учебы стал членом КПСС. По окончании вуза мне присвоили звание лейтенанта запаса. И меня, как партийного, призвали в стройбат заместителем командира роты по политчасти. Призывали на два года, но я там остался намного дольше – понравилось. Зарплата была хорошая, плюс офицеров обеспечивали жильем.
В мои обязанности входило проведение политико-воспитательной работы в форме политзанятий, политинформаций, лекций. Кроме того, я должен был заниматься тем, что сейчас делают психологи: проводить индивидуальные беседы, особенно с теми, кто нарушал дисциплину (употреблял спиртное, бегал в самоволки).
У меня был один солдат, который до армии учился в ПТУ. Он однажды мне сказал, что вот там была дедовщина, у тут – ерунда. Дедовщина – беда, присущая всем замкнутым мужским коллективам. В армии я понял, что лучшее средство против конфликтов и других межличностных проблем – сделать так, чтобы люди постоянно были заняты делом. Причем не ерундой какой-то, наподобие покраски травы, а чем-то важным.
В 1990-е обстановка сильно изменилась. У меня в роте были украинцы, белорусы и казахи, все они разъехались по своим уже независимым республикам. Получается, мы дали много солдат вооруженным силам других стран, а своим – никого. Плюс в то время пошли страшилки про армию, стало очень сложно набирать призывников. В Советском Союзе такого массового уклонения не было.
«Копали траншею, а потом в ней проходили пары»
Евгений Герасимов, программист, летом в 2018 году был на полевых сборах:
– У нас в университете есть военная кафедра, по окончании которой проходят сборы. Мы пытались как-то узнавать у выпускников кафедры всякие лайфхаки, как там выживать. По описанию офицеров, на сборах спартанские условия: жизнь в поле, без смартфонов, с едой по расписанию.
По приезде все так и оказалось, но спустя неделю все уже привыкли. Жили в палатках. Подъем был в 6:20, десять минут давалось на утренние процедуры, затем зарядка, завтрак и развод по учебным точкам.
Учились в лесу. Выкапывали себе траншеи, и в них, как в классах, проходили занятия. По времени они занимали столько же, сколько стандартные университетские пары.
После занятий шли на обед, потом оставалось немного свободного времени до еще одного часа самоподготовки.
За месяц нам должны были привить то, чему обучают на срочной службе год. В целом, я считаю, что основные аспекты довели. Нам внушили, что мы не кучка отдельных людей, а единое целое. Если не получается что-то у одного – не получится у всех, поэтому нужно быть сплоченными. После этих сборов мы стали дружнее и требовательнее к себе.
){kind=link}