РИА «Воронеж» продолжает проект о знаковых явлениях 1990-х годов на основе материалов газеты «Воронежский курьер». Журналисты, работавшие в «Курьере» в «лихое» десятилетие, вспоминают о героях, злодеях и событиях и дают им современную оценку. В четверг, 28 апреля, темой спецпроекта стала Первая чеченская кампания (1994-1996), официально именуемая Восстановлением конституционного порядка в Чеченской Республике.
1994
За 10 дней до президентского Указа №2169, с которого и началась война с Ичкерией (историческая область на юго-востоке современной Чеченской республики) на страницах «Воронежского курьера» вышел материал о пленении 68 российских офицеров.
«В боях за Грозный на стороне оппозиции принимали участие полсотни танков, укомплектованных российскими экипажами. Откуда? Столько танков украсть невозможно. Позавчера четыре «неизвестных» самолета бомбили Грозненский аэропорт. Как так – неизвестные? Откуда у нас в небе берутся неизвестные самолеты? Сам, что ли, Дудаев бомбил свою столицу? В плену оказались 68 офицеров российской армии. В ответ от министра обороны Грачева донеслось невнятное: я их туда не посылал. Да что же это за армия такая, где большая группа офицеров может самовольно оставить часть и пойти воевать?».
Письмо солдатской матери Людмилы Катаевой к воронежским матерям с призывом массово отправлять письма президенту Ельцину с требованием вывести российские войска из Чечни «Курьер» опубликовал 17 декабря 1994 года.
«Я обращаюсь ко всем воронежским матерям. Мы не должны допустить гибели наших детей ради очередной идеи, на сей раз – «территориальной целостности России». У кого есть телефон – позвоните на телеграф, у кого нет – не сочтите за труд, дойдите до почты, у кого нет денег – займите. Но обязательно скажите свое слово в защиту своих и чужих сыновей – кроме нас, их никто не защитит. Я давно уже не верю в обещания вождей, я верю только своему материнскому сердцу. Когда шла война в Афганистане – я была против, но ничего не сделала: время было другое, и мой сын был еще мал. Моего сына я растила в постоянной нужде, забытая всеми правителями, и я не хочу, чтобы по их приказу он завтра стал убийцей или мишенью для убийц».
1995
Год начался с шока: штурм Грозного в ночь на 31 января. Впереди танки и БТР, за ними – пехота. Журналисты «Курьера» написали о первых погибших в Чечне воронежцах в заметке «Живые и мертвые» 5 января 1995 года.
«23 декабря в Чечне погиб воронежец, призванный Левобережным райвоенкоматом весной 1994 года. Узнать его имя – невозможно. Звоню на «горячую линию», отослали в информагентство погранвойск, где было сказано буквально следующее: «Ни одного пограничника в зоне конфликта нет». – «Зачем же ваш телефон включили в "горячую линию"?». – «Да мало ли у нас больных людей!».
Через неделю – второй погибший, 19-летний Алексей Матюшев, призванный Рамонским райвоенкоматом в марте 1994 года. Воронежское отделение «Солдатских матерей России» пробивается к губернатору Александру Ковалеву и полпреду президента РФ Борису Кузнецову. Женщины требуют решать «конфликт политическим путем», вернуть из «мест боевых действий служащих срочной службы призыва осени 1994 года». Для поездки в Моздок губернатор для 19 воронежских матерей дает 4 млн рублей и вагон в поезде «Санкт-Петербург – Кисловодск». На вокзале к ним присоединяются еще 15 женщин, готовых ехать на поиски сыновей за свой счет. У каждой – список из 50 солдат и письмо губернатора с просьбой помочь женщинам в поиске сыновей».
Вернувшаяся из Моздока жительница Воронежа Валентина Муратова, которая искала своего сына Андрея, но не нашла, рассказала, как отчаявшиеся женщины штурмом брали главный штаб.
«Женщин более 200: из Тюмени, Свердловска, Саратова, Тулы и других городов. В Моздоке брали мы штурмом главный штаб. Даже драку мы учинили – оттаскивали офицеров, заградивших нам путь. А они вызвали ОМОН, который и направили на нас. Когда уж метров 15 оставалось, мой отец крикнул одному из них: «Что ж ты делаешь? Может, в этой толпе мать твоя стоит!». Они и остановились. Я объездила все места, где мог быть мой сын, со всеми разговаривала. Я вернулась, но душа моя осталась там. Я живу, пока жива надежда, что мой сын вернется».
В конце января – еще трое погибших: 22-летний матрос Андрей Вальков из Острогожского района, 20-летний рядовой Алексей Костин из Борисоглебского района, 20-летний младший сержант Владимир Попов из Аннинского района. Уроженца Бутурлиновки Алексея Лопатина, после двух месяцев плена в подвале дудаевского дворца в Грозном из Чечни вывезла мама.
На вокзале «Воронеж-1» встретили первые два «груза 200» (от военного кода, применяемого в Вооруженных Силах России для отправления погибших военнослужащих из горячих точек на родину). Это были тела 20-летних спецназовцев Владимира Попова и Владимира Гончарова, погибших в Грозном 24 января 1995 года.
«Старший брат Владимира Гончарова шел рядом с громыхающей тележкой и, держа руку на ящике, все повторял в сторону озабоченно-деловых офицеров: «Как же это все так». А потом в зажатом багажном тупике, когда ящики начали ставить на машины, добавил, обращаясь в пространство: «Дома я все равно ящик вскрою». И, растопырив руки, пытался охватить громоздкий деревянный прямоугольник».
1996
Фотографии погибших в Чечне воронежцев то и дело появлялись на страницах «Курьера» в 1996 году.
«Невозможно собрать в одном номере полный список имен погибших. Пока мы готовили полосу «Чеченская прорва» о 38 воронежцах, погибших в Чечне, стало известно еще о двоих. Тридцать девятый – это 19-летний рядовой Олег Воробьев, призванный из Россоши. Он погиб 4 марта при штурме Самашек. Сороковой – 33-летний майор Александр Сиделев, погибший при штурме Самашек 17 марта. Сиделев был в Чечне четыре раза, в прошлом году спас от смерти трех бойцов, был ранен и долго лежал в госпитале. Он погиб, спасая солдата.
«Шли на штурм на БТРах, один солдат не выдержал психологического накала, заметался, а так вести себя нельзя, – рассказали его сослуживцы. – Снайпер накрыл Сашу. Потом тот солдат и вытащил Сашу на себе. Уже мертвого».
У Сиделева остались двое сыновей – восьмилетний и пятимесячный».
Офицер, доставивший в Воронеже очередной «груз 200», на условиях анонимности рассказал, что чувствуют в Чечне солдаты и офицеры.
«Вначале ощущаешь себя наемником – по отношению к местным жителям. Они воюют за что-то свое, а мы в первое время не понимаем, ради чего боремся против них. А потом ощущаешь, в какую трясину попал. Не вырваться: не можешь оставить товарищей, не можешь простить, что столько их там полегло, не можешь предать их память. Грязно, противно – вначале. Потом уже плюешь на деньги, которые тебе должны заплатить по контракту, на то, что условия жизни там – собачьи. На все плюешь. И так до тех пор, пока не затянет всего в это болото. А затем – смерть».
В 1996 году в Воронеж вернулась очередная смена медиков гарнизонного госпиталя. Войну прошли 16 человек, семеро – женщины. Среди них единственная врач, хирург-травматолог Галина Трегубова и шесть медсестер, в том числе старшая медсестра гнойного отделения Галина Дмитриева.
«Первое, что удивило в Моздоке: ложь с экрана телевизора, – рассказала Трегубова. – Началась операция по взятию Аргуна, у нас аврал: работали четверо суток, спали по 15-20 минут, поток раненых огромный. Командир, когда наплыв стих, сказал нам: «Простите, я забыл, что вы женщины». Мы, измотанные, голодные, включили телевизор и услышали: при взятии Аргуна погиб один, ранены семеро. Еще поразило, сколько вшивых и чесоточных военных, с расчесами до гнойных ран. Они со стороны были похожи на кочаны капусты – натягивали на себя всю одежду, что попадалась под руку, и даже в госпитале боялись с ней расстаться, чтобы не мерзнуть. Было дело – ревела до истерики. Ну не хватает у меня рук – всего две! А раненых так много, и ко всем надо успеть. Мальчишку одного спасти не успела – вот и разревелась. Он лежал на носилках, ждал своей очереди. «Ну, как ты? – спрашивала его. – Подождешь?». Он головой кивал: «Ничего». А дошла очередь до него – он уже умер. Ни документов при нем, ни медальона».
Впервые в истории МВД России милиционера, ставшего в Чечне инвалидом, оставили в строю. Это Владислав Штейнер, старший инспектор-кинолог питомника УВД по Воронежской области. Он и сейчас служит в полиции – замначальника кинологической службы. Штейнер попал в командировку в Чечню в шестой набор.
«Моздок, Грозный, затем – оперативно-следственная группа комендатуры в Гудермесе. Мы ехали на 45 суток, никто не хотел подставлять себя под шальные пули. Но и без дела не сидели: за октябрь мы с моей собакой, лабрадором Линдой, нашли 4 автомата, 2 пистолета, 8 гранатометов, 4 кг взрывчатых веществ».
От их машины, подорвавшейся 4 ноября 1995 года по дороге в штаб, осталась груда железа.
«Желтая вспышка – и повисла рука, потом красная вспышка – и отнялась нога. Я закричал: «Мужики, не бросайте, я живой!». Меня оттащили в посадку. Я отдал отстреливающимся все патроны, перевязал себе руку, ремешком от пистолета перетянул ногу, сдернул с шеи жетон. "Мой номер – С501136", - сказал, очнувшись, врачу – и снова провалился».
Его чудом, «за пять минут до смерти», нашел в госпитале «Грозный-Северный» земляк Владимир Бухтояров. Услышал, что подорвалась колонна и знакомую фамилию – со Штейнером он служил в Дагестане в 1992 году. Позвонил в УВД, передал родителям, чтоб срочно приезжали. Позже, по личному распоряжению губернатора, за Штейнером выслали самолет. Он пришел в себя в областной больнице Воронежа и спросил, когда будут резать ногу. Ему ответили: «Уже неделя, как…».
1998
В Воронеже впервые приняли на лечение 21 ребенка и 16 взрослых из Чечни. Они приехали поездом «Грозный – Москва», и еще в пути от Лисок их начали осматривать воронежские врачи, чтобы направить в детскую больницу №7.
«Боялись заражений: в Чечне неблагополучная обстановка по полиомиелиту, туберкулезу, кишечным инфекциям. Девятилетний Мавлат Набиев 7 марта 1996 года попал под бомбежку: тяжелая контузия и черепно-мозговая травма. А маленький Магомед, которому всего 1 год и семь месяцев, вместе с мамой Маликой приехал из Самашек. Пережив войну в подвалах, трудно родить нормального ребенка: Магомед болен детским церебральным параличом. Другой мальчик – Исмаил – стал жертвой вспышки полиомиелита, обрушившейся на детей Чечни во время войны. Хусейн Беслиев из Грозного слеп от рождения. Мама Аминат оставила дома двух дочек, чтобы российские врачи вернули зрение ее сыну».
В войне с Чечней наступило перемирие, но оно было напряженным. Российская автоколонна была расстреляна на трассе «Владикавказ – Малгобек» 16 апреля 1998 года. Пятеро погибли, среди них – воронежец Виктор Еремеев, замкомандира 19-й мотострелковой дивизии. А в конце 1999 года стало ясно, что второй чеченской войны не избежать. Но это уже история другого десятилетия.
){kind=link}