Певица Диана Арбенина в Воронеже рассказала своим поклонникам о том, как она воспитывает двойняшек Марту и Артема, чего боится в жизни и что может заставить ее саму отменить концерт.
«Снайперы» в Воронеже
Концерт Дианы Арбениной и группы «Ночные снайперы», посвященный 20-летию коллектива, прошел в Воронеже 21 сентября. Выступление певицы в самом большом зале города – Event-Hall посетили более 2 тыс. зрителей. Причем не только из Воронежа, но и из соседних регионов, где ранее были отменены гастроли артистки. Сама Диана назвала воронежский концерт «переломным».
Кроме музыкального творчества, Диана Арбенина также порадовала воронежцев писательским талантом: в одном из магазинов города она презентовала две книги – «Сталкер», куда вошли все тексты песен группы, и «Спринтер», сборник прозы и стихов. Желающих взять у певицы автограф собралось такое количество, что очередь протянулась едва ли не через все отделы магазина. Диана постаралась уделить время каждому.
Поклонники активно задавали вопросы: и про нашумевшее киевское выступление, и про любимые книжки, и про творческие эксперименты. Но больше всего интересовались новым этапом в жизни Арбениной – материнством. Четыре с половиной года назад Диана стала мамой двойняшек, Артема и Марты, и это событие кардинально изменило ее мир.
«Если бы не было детей, все зря»
– Я о детях могу говорить часами, как любая мама. Как только на свет появляется ваше бессмертие – а именно так я называю детей – вы перестаете себе принадлежать. Если вы хорошая мама, вы не забудете о детях ни на секунду своей жизни. А еще вы получите абсолютную свободу. Вот такая странная противоречивая вещь. Люди, у которых есть дети, меня поймут. При том, что ты становишься скованной по рукам и ногам, все твои мысли принадлежат только детям. Став матерью, ты как будто получаешь от Бога некую индульгенцию. Ты имеешь право максимально честно и прямо выражать себя в мире. И я рада, что та жизнь, которая у меня была до 36 лет, закончилась. Потому что она была совершенно другая. Я поняла, что ничего главнее в моей жизни, чем рождение детей, не происходило. Несмотря на книги, концерты, 20 лет существования «Снайперов». Кому-то может показаться, что я всего достигла в этой жизни, но, если бы не было детей, все это было бы зря. Марта и Артем каждый день меня чему-то учат. Глядя на них, я понимаю, что ради этого и была рождена – для детей и любви. И наша задача - сотворить для детей некий кокон, который сбережет их от зла, человеческой агрессии. Любовь должна отбивать эту грязь от них.
– Дети помогают в творчестве?
– У меня с ними баланс: они могут вокруг меня виться и ходить чуть ли не по голове – и при этом не мешать мне писать. А вообще, Марта с Темой – это две энергии, как броуновское движение, им постоянно нужно что-то делать, ни минуты тишины! Я думала, с одним справиться просто, это для меня не составит труда. Но когда двое – это сразу целая рота! Дети очень интересные. Они здорово запоминают тексты моих песен. В отличие от автора. (Смеется.) И ловко вставляют их в разговор. Например, я говорю сыну: «Тема, все состоит из любви». А он отвечает: «Иной». Или обращаюсь к Марте: «Ну, нет же никакого смысла», а она продолжает: «Думать о себе». Представляете, четыре с половиной года девочке, а она уже к этому пришла! Мне-то понадобилось 40 лет, чтобы это понять. Потом подумала, что как-то круто она для ребенка завернула и вдруг вспомнила: «Да это же строчка из моей песни!».
– В садик на родительские собрания ходите?
– Конечно. Не далее как завтра очередное предстоит. Обычно родительское собрание у нас превращается в мой сольник: передо мной садятся все воспитатели и по очереди начинают рассказывать про Тему. Потому что никто не понимает, что с ним делать в саду. Он ходит по стенам. Причем, когда его останавливают и приводят в чувство, за брата вступается Марта – она начинает плакать. Воспитатели переключаются на нее, а Тема – опять на стены!
– Вы строгая мама? Наказываете детей, если не слушаются?
– Я из той породы мам, которая все объясняет, объясняет и еще раз объясняет. Но дети не могут не выводить из себя. Те люди, которые говорят, что их дети не выводят, либо страдают отсутствием нервов, либо им все равно. Кстати, именно поэтому чужим людям легче учить детей – потому что им, по большому счету, все равно: не запомнил ребенок сегодня, можно продолжить завтра. А тебе хочется биться головой об стену, когда твое дитё чего-то не понимает. Приходится убеждать, наказывать. Только ни в коем случае нельзя наказывать отменой сладкого – иначе ребенок не будет слушаться в принципе. Чтобы боялся – не та мера. Бояться – значит, делать исподтишка. Ох, как же мне хочется иногда приложить Тему по попе! И я это делаю, безусловно, потому что он мальчик «неприостановленный». На девочек физически воздействовать невозможно: здесь только сила убеждения и доверительный разговор. Поэтому с Мартой у меня лучше отношения.
– Какие книги вы любили в детстве, и что читаете своим детям?
– Мое детство прошло под книги Пушкина, Андерсена, Крапивина. Потом появились Майн Рид, Толстой, Чехов. «Каштанка» до сих пор заставляет меня плакать. Сейчас штудирую со страшной силой Салмана Рушди, Ремарка, Бродского, Ходасевича. Люблю Бродского – к сожалению, мне не удалось познакомиться с ним лично, хотя такая возможность однажды была. Я много чего читаю. Детей вот учу читать. Это очень сложно. Марта читает, как пономарь, – медленно, по слогам, без интонаций. Прочитав, она не может пересказать, что только что прочитала. В голове – пустота! Поэтому мы пошли другим путем. Сейчас учу их читать интонационно – каждое предложение зачитываем так, чтобы к концу интонация понижалась. Тогда ребенок будет понимать, что фраза завершена. А потом прочитанное нужно сразу пересказать. Это тяжело. Но в процессе дети становятся умнее: они начинают лучше разговаривать, правильно строить предложения. Еще очень важно учить авторов книги и художника, который делал иллюстрации. Это справедливо. Первая книга, которую мои сами прочитали этим летом – «Незнайка». Сейчас читаем «Буратино».
– А вы бы не хотели написать детскую книгу?
– Боюсь, я не такой веселый человек, чтобы детскую книгу писать. Хотя, как посмотреть. Вон братья Гримм всех в кипятки сажали - и ничего!
– Вашу песню «Южный полюс» очень любят исполнять дети. Как думаете, почему? Причем сложный текст учат налету.
– Учат тексты налету – это в отличие от автора. (Смеется.) Я когда эту песню пою, всегда иду, как по минному полю, – особенно забываю третий куплет. Написала я ее действительно на Южном полюсе. А потом, помню, на мое 35-летие был благотворительный концерт Фонда Чулпан Хаматовой «Подари Жизнь», и там эту песню исполнила Соня Звягинцева – совсем кроха тогда, три-четыре года. Я еще так удивилась: в три года-то люди еще не особо разговаривать умеют, не говоря уже о запоминании таких сложных текстов. И когда Соня с музыкантами на сцене исполняли эту песню, мне было тяжело не плакать. Это был такой момент, который всех вернул на землю: вот это существо, в маске своей, так борется за жизнь… И ведь ее никто не просил эту песню учить. С тех пор, когда мы принимаем участие в концертах Фонда, всегда исполняем «Южный полюс». Волонтеры почему-то считают ее своим гимном. А почему дети так легко запоминают ее, я не знаю. Кстати, мои дети тоже любят эту песню. Только они никак не могут понять, что же такого случилось на Южном полюсе, чтобы мама так много текста написала?
«Я просто проводник»
– А вообще, что служит для вас вдохновением?
– Я не знаю, почему пишу – нет цели сочинить именно песню, стихотворение или прозу. Я записываю то, что мне приходит свыше. Я просто проводник. Писать можно только из любви, из хорошего. Это абсолютно точно. Что касается каких-то терзаний и мук, связанных с любовью, - это тоже очень позитивное чувство, в нем нет ничего разрушающего. Вдохновением всего служит любовь.
– Свои тексты вы пишете без знаков препинания. Когда выпускаете книги, редакторы сильно ругают, не пытаются вас учить?
– Уже не пытаются. Я пишу имя Бога с большой буквы всегда. Я могу написать на спор самое сложное предложение со всеми знаками препинания – я достаточно грамотный человек. Меня только запятая иногда предает, поэтому предпочитаю точки и тире.
– Минувшим летом на фестивале «НАШЕствие» вам помогали петь фанаты, из которых образовался потрясающий «снайперский хор». А не хотели бы поэкспериментировать с Патриаршим хором или хором МВД?
– А что может сравниться с хором людей, которые искренне любят твои песни, которым за все эти безумные репетиции ни гроша не заплатили? Я, конечно, могу собрать хор МВД, как на кастинге в телевизоре, и каждому солисту выдать по 500 рублей. Но стоит ли из-за 500 рублей сидеть целый день на каком-то кастинге? Думаю, не стоит. И вряд ли хор МВД сможет подарить мне такое количество любви, которое я почувствовала тогда на «НАШЕствии» от своих фанатов – там я поняла, что не зря все эти 20 лет творю. Мне бы очень хотелось что-нибудь повторить со «снайперским хором» ближе к весне. Сейчас сложно собрать всех, потому что люди были из разных городов.
«Очень страшно перестать отличать добро от зла»
– Поклонники знают вас как сильную и целеустремленную женщину. А чего вы боитесь?
– Боюсь болезни близких, конечно, потому что это самое беспомощное состояние, когда ты не можешь ничего сделать. Я бы не хотела и сама болеть, так как мне нужно растить детей. Потому что есть люди, которым я помогаю. Хотя бы своим творчеством. По большому счету, это все. Очень страшно, если вдруг в голове начнутся нехорошие процессы, когда перестаешь отличать добро от зла и смешивать эти понятия. Мне бы не хотелось, чтобы у меня в голове происходила война. Поэтому нужно быть начеку. Если носить очки – только черные, а не розовые. Я уверена, что самое главное, что дал Бог людям – совесть и стыд. Когда ложишься спать, прекрасно понимаешь, кого ты обманул.
– В этом году вы отметили 40-летие. Кризис среднего возраста почувствовали?
– О, я его ждала и в 35 лет, и в 37, а он все никак не наступает. Ну а если и наступит, дальше что? Надо, чтобы тебя пожалели? Ну, пожалеют пять минут. А потом ты останешься один на один со своими проблемами. Вообще, все депрессии и перепады настроения я обычно связываю с усталостью. Надо просто отдохнуть. Поспал – и все нормально.
– В последнее время поклонники вас активно поддерживают несмотря на все неприятности – пишут письма в Минкульт, чтобы разрешили концерты «Ночных снайперов». Вас вдохновляет эта поддержка?
– Мы сейчас переживаем страшное и вместе с тем прекрасное время, потому что никогда в жизни я не испытывала такого количества фанатской поддержки. Обычно они все время меня критикуют. Напишу новую песню, играю ее. Через неделю поклонники спрашивают: «А где новая песня, чего не пишешь так долго?». В критике ты постоянно идешь вперед. Но сейчас фанаты, дети и родители делают мою жизнь осмысленной – иначе можно было бы сойти с ума. Я не из тех, кто как-то пытается следовать принципу «без меня меня женили». Я ничего на себя брать не собираюсь. Но жизнь в состоянии такой конкретной травли – это очень тяжело. Мои фанаты - умницы и просто молодцы! Они все консолидировались и составляют такой огромный снайперский хор. Значит, все не зря.
– Вы дважды выступали в Воронеже с травмами: в гипсе, когда ногу сломали, и с окровавленным лицом – когда лопнувшая гитарная струна рассекла вам бровь. А что может заставить отменить концерт?
– Практически ничего. Разве что, если шею сломаю. У меня ответственность перед людьми, для которых я пою. И ничто не может меня оправдать, если я не выйду на сцену, даже смерть близких не станет причиной для отмены концерта.
– С рождением детей вы стали бережней к себе относиться? Пугачева, например, ради детей отказалась от курения – а стаж у нее был 52 года.
– Ну, я курила гораздо меньше, просто в какой-то момент поняла: либо курение меня, либо я его. Может, я стала немножко осторожней. Если мне снова захочется прыгнуть с парашютом, я, наверное, сначала подумаю. Сейчас все свои действия я сверяю с детьми – что будет с ними, если со мной что-то случится? Но опять же, на горло собственной песне не наступишь. То, что мне нужно делать, я делаю, и дети меня понимают. Я бы хотела быть бережней еще и в силу того, что 40 лет – уже не 20. Хотя, по правде, мне кайфово в этом возрасте.
){kind=link}
){kind=link}