Мастера музыкальной импровизации Therr Maitz выступили в Event-Hall сити-парка «Град» в среду, 9 ноября. Исполняющая песни на английском языке российская команда 2,5 часа экспериментировала с живым и электронным звучанием. В благодарность за концерт зал аплодировал стоя и скандировал музыкантам «спасибо».
Перед выступлением Антон Беляев рассказал корреспонденту РИА «Воронеж», почему отказался от участия в первом сезоне «Голоса», за что возненавидел свой клип My Love is Like, как относится к критике и зачем россиянам запасаться гречкой.
– Антон, ваша группа была достаточно успешна и до проекта «Голос». На Первый канал пошли за всенародной славой?
– Какая известность до «Голоса» была? В Москве нас знал круг лиц, мы могли собрать тысячный зал, съездить иногда на гастроли в другие города. Мы достигли определенного уровня, но без внешнего финансирования снять хороший клип и записать качественную пластинку не получилось бы. Чтобы группа существовала, мне приходилось занимать деньги. Нужны были ресурсы. Я решил поучаствовать в «Голосе». Прошел кастинг в первый сезон проекта, но из-за своей неготовности прямо перед «слепыми прослушиваниями» соскочил, не стал подписывать контракт. В общем, нашел причины, чтобы не участвовать. Испугался чуть-чуть.
– Вас не задевает, что зрители приходят не на Therr Maitz, а на «парня в очках с осликом» из «Голоса»?
– На самом деле мы уже пережили тот период, когда люди приходили не музыку послушать, а посмотреть на лицо с Первого канала. К счастью, у нас уже был свой творческий багаж, с которым мы начали выступать после проекта. Наша музыка быстро получила распространение. «Голос» стал, скорее, средством донести музыку. Мне все равно, как человек в наши сети попадает (смеется).
– Следите за проектом? Как вам в кресле наставника Полина Гагарина, с которой вы несколько лет назад записали англоязычный альбом?
– Сейчас мне нравится, как Полина проявляет себя в качестве наставника. В прошлом сезоне ей было потруднее. Это понятно: человеку нужно адаптироваться, привыкнуть. Мне кажется, поначалу она неловко чувствовала себя в этом кресле, теперь все хорошо. А что касается совместного альбома, этот проект так и не получил развития. Полина недавно выпустила с него несколько треков, они вошли в ее русско-английскую пластинку.
– Сами не хотели бы сесть в кресло наставника?
– Я бы сел в это кресло, но сразу после своего, второго, сезона. Последующие третий и четвертый я не воспринимаю вообще никак.
– Как относитесь к появлению в пятом сезоне «Голоса» состоявшихся исполнителей, таких как Александр Панайотов, Катя Гордон, Нуки, Ирина Климова?
– В частности, участие Саши Панайотова – абсолютно закономерно, это достойный исполнитель. Мы давно знали, что он хорошо поет и будет петь всегда. Просто у него так сложилась карьера, что внимание аудитории ему было просто необходимо. Он ее получил. Теперь еще нужно качественно им воспользоваться. Участие в «Голосе» однозначно взбодрило его карьеру. Всем музыкантам время от времени нужно это делать, периодически заинтересовывать людей своей персоной. Саша - крепкий профессионал. Я много раз слышал, как он поет, но его выступление в контексте «Голоса» было просто фееричным, красивым и достойным. При этом есть на проекте имена, которых могло бы там не быть. И я искренне не понимаю, что они там делают.
– Клип Therr Maitz на песню My Love is Like мгновенно стал хитом интернета. Расскажите, как вам работалось на съемках с воронежским танцором, участником шоу «Танцы» Славой Петренко?
– Мы познакомились на съемках, но особенно пообщаться не довелось. Я видел Славу только на площадке и в кадре. Но запомнил, что он прекрасно сыграл свою роль. От него, как и от остальных танцоров, требовалось колоссальное терпение, съемки были непростыми. Все ребята проявили себя как профессионалы: никаких стонов, почему мы передаем яблоко 48 часов подряд, почему нам не дают танцевать? Было видно, что им тяжело и что они ждут момента показать свои настоящие таланты. Планку мы себе задали высокую, на деле это выполнить было сложно, но мы справились. Я придумал этот клип за год до того, как он вышел. И последние четыре месяца только и говорил о нем. Мы разбирали каждую частичку – например, градацию цвета продуктов, которые стоят за спиной у танцоров. Я посмотрел клип такое количество раз и настолько хорошо знаю каждый кадр, что могу проиграть каждую секунду в голове. Сейчас я уже не могу заставить себя его смотреть. Если где-то начинают показывать, у меня голова произвольно непроизвольно отворачивается. Мне уже плохо от него.
– В клипе обыгрывается модный тренд увлечения вегетарианством. А какие еще современные тренды вам не нравятся?
– Я не особо в теме, не впитываю то, что вокруг происходит, не смотрю телевизор. В Instagram подписан только на участников своей группы. Я как бы в вакууме нахожусь. Когда мне нужно, я выныриваю из своей норы, принюхиваюсь и залезаю обратно. Меня тренды не раздражают. Кроме очевидных вещей – например, пластики. Я люблю естественность в девушках, не понимаю красоты в переделанных лицах. Своей жене Юле давно запретил что-то такое с собой делать.
– У вас не возникало желания попробовать себя в другой сфере, например, в актерской профессии?
– Я не думаю, что надо делать все подряд, хвататься за любые предложения. Нужно максимально качественно выполнять работу. Была забавная история. Супруга втайне от меня послала на кастинг нового фильма о Джеймсе Бонде мои фотографии. И пришел довольно настойчивый ответ: «Приезжайте в офис». Из Нью-Йоркского офиса компании прислали четыре или пять писем с приглашением на кастинг. Но я понял, что не хочу. Это круто, конечно, сняться в кино. Но как представил, какой объем работы предстоит, что на какое-то время придется попрощаться с музыкой, сразу передумал. Мне интереснее развиваться именно в музыке, продолжать свои поиски, я ведь еще столько всего не знаю и не умею. Я хоть сейчас мог бы стать плохим ведущим, журналистом, актером – кем угодно. Но мне не хочется.
– Вы как-то рассказывали, что ради качественного звучания готовы сидеть в студии сутками напролет – недавно 12 часов потратили на то, чтобы записать 1 минуту материала. Вы во всем такой перфекционист или только в музыке?
– Я перфекционист только в музыке. Но и среду вокруг себя тоже обустраиваю с такой же подробностью. Вчера вот замучил рабочих, которые проводили интернет в нашу новую студию: гонял этих бедных людей часов 10 по зданию, чтобы они все сделали правильно (смеется).
– Вы исполняете песни только на английском языке. Почему в вашем творчестве нет места песням на русском?
– Мы думаем про русскоязычные песни. Но не хотим выпускать их только лишь для того, чтобы Therr Maitz начали собирать стадионы. Я хочу это сделать в тот момент, когда буду четко понимать, что мне это нравится. К этому есть все предпосылки: это значительно расширит аудиторию, даст финансы. Звучит заманчиво, но я удерживаю себя от импульсивных решений. Хотя уверен, что рано или поздно это случится. Мне интересно спеть на русском языке. Но нужно хорошенько прицелиться и только потом выстрелить.
– А русскоязычных артистов вы слушаете?
– Я не слушаю русскую музыку. Но на днях случайно познакомился с новым треком Елки «Будь со мной рядом» и не смог удержаться от комплимента. Позвонил Лизе и сказал, что это клево.
– Как относитесь к критике в свой адрес? Читаете ли отзывы, которые оставляют вам поклонники в соцсетях?
– Я и сам внимательно за собой слежу. Но и мнение окружающих, безусловно, любопытно. Если говорят что-то неприятное, не иду плакать в кладовку, а просто пытаюсь это все разобрать, отнестись к услышанному с должным вниманием. Вообще, критика музыки - сложная субстанция, нет четких критериев: кому-то нравится одно, кому-то - другое. Я стараюсь все мнения услышать, внимательно читаю отзывы в соцсетях после концертов. Но редко комментирую. В споре в соцсетях ты сразу проиграл.
– Недавно вы дали концерт на крыше небоскреба в Токио. Как японцы реагировали на вашу музыку?
– Японцы нас не знают, им было все равно, кто там играет на крыше. Но те, с кем мы познакомились, кто случайно попал на площадку, выразили нам респект, а потом мы с ними распили саке. Говорить о каком-то нашем присутствии в Японии рано. Есть какое-то количество скачиваний наших песен из-за рубежа, но это случайность – не понимаю, как люди вообще нас нашли. С середины ноября начнем серьезно лоббировать свои интересы в Японии, Бельгии, Испании, Германии, Англии и других странах.
– В Воронеже вы играете в четвертый раз, чем-то запомнился наш город?
– У нас к Воронежу особенная любовь (смеется). Однажды мы выступали тут в спортзале, а люди сидели на пластиковых стульях (концерт проходил в СОК «Энергия» в 2015 году – РИА «Воронеж»). У организаторов была задумка сделать мероприятие в московском стиле. По идее это должен был быть завод, а оказался спортивный комплекс. Приехав на площадку, мы, мягко говоря, удивились. Несмотря на все неудобства, в зале была такая дружелюбная атмосфера, что мы влюбились в Воронеж. А после концерта, помню, хорошо погуляли по ночному городу: боюсь, в какие-то бары нас, наверное, уже не пустят (смеется).
– На каких площадках вам вообще комфортнее всего выступать – маленьких клубных или в больших концертных залах?
– Везде разные ощущения. В Москве мы долгое время играли в небольшом культовом баре на 200 человек. Нам там очень нравилось выступать, хочется даже вернуть те времена. Но последний наш концерт там чуть не обернулся катастрофой: людей собралось так много, что началась давка. Вообще, мне нравятся и камерные, и клубные, и большие залы. Нужно только соответствовать. Когда есть разнообразие, это бодрит.
– Что пожелаете своим поклонникам?
– Трамп победил, запасайтесь гречкой, чтобы угостить американских беженцев, волна которых нахлынет на Россию.
){kind=link}
){kind=link}