Участник проекта "Голос" Антон Беляев с группой Therr Maitz и Воронежским молодежным симфоническим оркестром выступил в Воронеже в субботу, 30 мая. Перед концертом корреспонденту РИА «Воронеж» певец рассказал, почему не осмелится занять кресло наставника детского «Голоса», как некрасивый плюшевый ослик стал его талисманом и за что благодарен критикам.
– Антон, вы третий раз приезжаете в Воронеж с концертом. Почему решили сделать программу с симфоническим оркестром?
– Ваши организаторы постарались! К сожалению, не в каждом городе есть возможность сыграть с оркестром. Это очень ресурсоемко. Так что воронежским промоутерам, безусловно, плюс за смелость. Они хотели развлечь зрителей по-настоящему, это достойно похвалы. Мы, конечно, не первый раз выступаем с оркестром, но с воронежским – впервые. Поначалу волновался, но на первой же репетиции опасения развеялись. Оркестр у вас прекрасный, дирижер Юрий Андросов замечательный! Мы отлично сработались.
– Кто придумал часть билетов на концерт продавать по 20 тыс. рублей? По стоимости вы побили все рекорды в Воронеже!
– Мы никогда не участвуем в формировании цен на билеты, как и все остальные группы. Я, честно говоря, удивился такой цене. Не знаю, хорошо это или плохо. Думаю, такая сумма рассчитана на определенный контингент, который может себе это позволить. Но отчасти расстраивает, что люди, которые не смогут их купить по такой стоимости, будут считать, что я не думаю о них, это не так. Кстати, на своих концертах я как раз больше всего сочувствую vip-зрителям. Они страдают больше всех. Так как ближе к нам оказываются люди, которые купили билет на танцпол за 1000 рублей, может даже всю стипендию потратили. А люди со сверхвозможностями обычно сидят дальше, пьют шампанское, я не вижу их лиц. У меня нет с ними контакта. Поэтому они теряют большую часть энергии от концерта.
– Не так давно я побывал на концерте Stevie Wonder, отдал 40 тыс. рублей. Это не принципиальный вопрос. Если организатор понимает, что может продать артиста, пусть ставит хоть 100 тыс. Мы не против, чтобы на нас зарабатывали и были счастливы.
– «Голос» помог вам в продвижении группы?
– Совершенно очевидно, что помог. Тут важно другое. У каждого участника до «Голоса» был явный дефицит внимания, не хватало зрителя, узнаваемости. Проект чуть-чуть помог с узнаваемостью. Сколько времени артист будет популярен и сможет ли правильно использовать успех? Я считаю, что за все три сезона проекта самых больших успехов смогли достичь только мы и Наргиз. Наргиз правильно реализовалась, теперь она сотрудничает с Максимом Фадеевым. Конечно, это немножко не то, что я ожидал увидеть от нее. Тем не менее она выбрала этот путь, и он работает. Наргиз записывает песни, они ротируются. Все отлично. У меня до «Голоса» уже была подготовлена платформа – Therr Maitz. Проект просто дал нам дополнительный толчок. Важно было достучаться до зрителей. Нам это удалось.
– Наргиз дважды собрала в Воронеже аншлаг. В отличие от Гелы Гуралии, Шарифа Умханова и Ярослава Дронова, чьи концерты у нас отменились из-за нераспроданных билетов.
– Я бы не стал укорять ребят. Вы же видите, какое время. Даже у Лепса случаются отмены. А это столп из столпов! Участникам третьего сезона «Голоса» вообще не повезло с гастролями из-за экономического кризиса в стране.
– Кем вам больше понравилось быть: участником в «Голосе» или наставником в «Главной сцене»?
– Участником в «Голосе», безусловно, потому что в этом было нечто свежее. Я уже давно в профессии: есть и опыт, и небольшой авторитетик. А тут меня встряхнуло хорошенько. Это было такое приятное освежение. Когда ты в своем соку долго варишься и вдруг превращаешься в ученика, которому делают по попе ата-та, приходится по-настоящему поволноваться. Но это было полезно. «Главная сцена» стала для меня таким медиапереходом из ученического состава в критики. Для карьеры в целом это полезно. Но сказать, что я испытывал удовольствие, говоря людям «да» или «нет», не могу. Многие участники были моими коллегами, я их давно знал. Мне было неловко отказывать им. Потом у нас появилась группа «Моя Мишель», с которой я с удовольствием сделал четыре песни и получил громадное удовлетворение от работы. А в целом, я понимаю, что телевидение - часть моей профессии, мне придется существовать в этом и дальше, но я на нем не зациклен.
– В наставники четвертого «Голоса» вас не звали?
– В прошлом году рассматривалась возможность смены жюри, но оставили первоначальный состав. Кто займет кресла жюри в новом сезоне, я не знаю. Это очень сложный вопрос для наших артистов, ответственный и важный. Чего лукавить, тут простая технология: ты садишься в кресло, и у тебя возобновляются концерты.
– А стать судьей в детском «Голосе» не хотите?
–Я недостаточно зрелый чувак, чтобы детьми рулить. Это очень сложно, потому что дети – большая ответственность. Конкурс – это серьезный стресс, он калечит даже взрослых. А что говорить о детях?! Для психики любая критика очень опасна – и хорошая, и плохая. Люди от этого ломаются. Я знаю взрослых исполнителей, моих коллег по конкурсу, которые тяжело это все переносили. Что там с детьми происходит, я вообще не представляю. Должны быть такие суперродители, которые смогут оградить ребенка от стресса и настроить в нужное русло. Мне самому было тяжело какое-то время. Первые два месяца казалось, что крыша едет. Это странное ощущение, когда все на тебя начинают реагировать. Раньше ты спокойно ходил за хлебом, а теперь, стоит только открыть в магазин дверь, тебя сразу узнают. И бабушки, и мороженщик с тобой здороваются.
– Ваша супруга Юлия работает в Therr Maitz директором. Это мешает или помогает в работе?
– Мне очень повезло с супругой, потому что я элемент достаточно нестабильный, а она меня в этом плане дисциплинирует сильно. Я сконцентрирован только на музыке, все остальное вокруг меня хаотично так происходит. Есть, конечно, от совместной работы и проблемы. Например, вместо того, чтобы ночью спокойно посмотреть фильм, нам иногда приходится обсуждать какие-то организационные моменты. Но в целом больше плюсов.
– Зачем вы вообще взяли жену на эту должность, хотите денег сэкономить?
– В том числе. (Смеется). Юля – журналист. В начале нашего знакомства она сильно помогала нашей группе. Поверив в то, что мы делаем, часто занималась нашим пиаром, отчасти – продюсированием. Она сама как втянулась в этот процесс, так и осталась.
– Ссоритесь по рабочим моментам?
– Конечно. Мы же живые люди.
– Кто у вас главный в семье?
– Я. Приходится быть немножко тираном, потому что в творческой среде нужно принимать железные решения. К сожалению, я сам со временем становлюсь жестче, но все это ради дела. Иначе коллектив распадется, начнутся пьянки, игра на гитаре в подъезде. А это уже не работа.
– Жена успевает готовить, прибираться по дому?
– Это происходило до активной гастрольной деятельности – лет пять назад. Сейчас у нас дом больше похож на музей «Поле чудес»: там стоят какие-то картины, подарки поклонников, и мы между этим всем протискиваемся, падаем на матрас, спим и едем дальше. Дома от силы бываем 2-3 дня в месяц.
– Что дарят? Огурцы-помидоры в банках приносят?
– По счастью, нет. В основном дарят футболки, кружки, портреты. Печать недавно презентовали с оттиском моего лица - хотели мне упростить жизнь, чтобы я не тратил время на раздачу автографов. Но я не стал ею пользоваться, чтобы поклонников не обидеть. Подписываю по старинке от руки.
– Вы сказали, что с детьми вам сложно работать, а своих не планируете?
– У нас нет четкого расписания по планированию детей. Но если это случится, будем счастливы. Мы считаем, что уже доросли до родителей.
– Прервете гастроли?
– Я-то вряд ли. А вот супруге придется, наверное, притормозить.
– Я как-то выпил лишнего и попытался развлечь друзей фокусом с яйцом, но ничего не получилось. Участие в этом проекте оказалось одним из самых сложных заданий в моей жизни. Для сольного номера мне выдали набор фокусника с собой на гастроли. Показали, как делать. Я просто положил эти штуковины в карман и все время возил с собой, перекладывая из куртки в пиджак. Снимали мы это в каком-то совершенно адском состоянии: я прилетел в 14 часов в Москву, в 16 приехал на съемки, в 23 часа надо было уже улетать. У меня мозги были набекрень. Главный консультант мне прямо перед выходом на сцену еще три раза повторил фокус, я ответил: чувак, я вообще ничего не понимаю. Он ответил, что будет подсказывать мне в наушник. В итоге в полнейшей панике я как-то сделал этот фокус. Как он получился, до сих пор не знаю. Но второй раз повторить не удалось. Наверное, потому, что у меня не было наушника с подсказкой.
– Зрителям «Голоса» еще очень запомнился ваш талисман - плюшевый ослик, который на каждом выступлении сидел на рояле. Вы как-то ухаживаете за ним – стираете, расчесываете?
– По-моему, он застиранный уже до смерти. Ослику пять лет, он до сих пор летает со мной. Конечно, никакого культа осла у меня не существует. Он достаточно унылый и некрасивый - это его основные свойства. Я сильно боюсь летать. Сейчас эта фобия уже как-то отмерла. Но раньше ослик был такой полетной штукой: я прям паниковал, если мы его забывали дома - разворачивались и ехали забирать. В «Голосе» я просто пошутил, посадив на «слепых» прослушиваниях ослика на пианино. Но режиссеру эта фишка очень понравилась. Когда приехал на следующую съемку, он совершенно серьезно спросил: «А где эта тварь? Давай, отправляй машину за ним!». Потом, уже в процессе шоу, поклонники стали делать для ослика подарки: одни связали ему шапочку, другие сшили костюмчик.
– Как относитесь к критике?
– С интересом. Если в этом есть доля правды, то стоит призадуматься, почему десять человек в конце зала не поняли, о чем мы спели. Мне нужно знать причину. Я начинаю анализировать. Когда с тебя начинают сдирать десять шкур, это наводит на мысли. Пускай сдирают, ничего страшного.
– А читали, что «КоммерсантЪ» о вашем выступлении на BoscoFreshFest написал? «Неожиданным разочарованием стала группа Therr Maitz с симфоническим оркестром «Новая Россия». Лидер команды, певец и пианист Антон Беляев выглядел смертельно уставшим и загнанным бесконечными выступлениями на благотворительных забегах и прочих концертах, а его спасающая в любых ситуациях харизма растворилась без следа. Натянутые шутки, постоянные знаки звукорежиссеру и заезженные уже хиты только усиливали это впечатление, команда в погоне за модными примочками потеряла свое лицо». Вы действительно смертельно уставший?
– Нет, на самом деле это был прекрасный концерт, на ушах все стояли. Это не субъективное мнение, я очень трезво оцениваю то, что делаю. И после каждого выступления мучаю себя самокритикой. На этом фестивале мне не за что было себя ругать. Я только расстроился из-за проблем со звуком. А «КоммерсантЪ» вообще ни разу про нас хорошо не написал. Хотя я прекрасно знаю некоторых его журналистов, мы вместе выпиваем иногда. В глаза они говорят одно, а пишут совершенно другое.
– Где летний отпуск проведете?– У меня уже был в этом году отпуск 8 дней, теперь его не будет до Нового года.
){kind=link}
){kind=link}