С основателем и гендиректором «Джазовой провинции», замечательным пианистом Леонидом Винцкевичем мы разговаривали в двух шагах от сцены филармонии, из-за неплотно закрытой двери раздавались звуки гитары Майкла Миллера. Леонид Владиславович выглядел донельзя усталым, наш разговор постоянно прерывали его помощники, спрашивающие, какие из клавишных можно увозить и когда заменить барабанную установку. Я по собственному опыт знаю, что фестиваль – это рай для слушателя и ад для организатора. Но Винцкевич, похоже, за 17 лет руководства «Джазовой провинцией» привык к экстремальной обстановке.
- Как вы оцениваете ход фестиваля в целом и довольны ли воронежской частью «Джазовой провинции»?
- Сейчас для «Джазовой провинции» стало нормой участие лауреатов «Грэмми», топовых фигур нашего жанра. Несколько лет назад такое было сенсацией, а сейчас – практически норма. Повседневная жизнь, которую я, тем не менее, воспринимаю как чудо. Воронеж – одна из самых важных остановок на пути фестиваля. Пожалуй, только в Курске и в Воронеже существует понятие полноценного многодневного фестиваля, с мастер-классами, творческими встречами, выставками. Мастер-классы для местных музыкантов проходят во многих городах на пути фестиваля, но только в Воронеже к этому подходят системно. Не везде хватает культурного пространства, чтобы люди могли получить от «Джазовой провинции» максимум. В Воронеже и Курске это получается.
- Насколько мне известно, в этом году география «Джазовой провинции» сильно изменилась.
- И самым неожиданным образом. Например, за полгода до фестиваля нам позвонили из Красноярска и предложили привезти хотя бы часть программы. Надеюсь, мы продолжим отношения с тамошними организаторами и будем дальше осваивать Сибирь. Точно так произошло на другом конце страны: в Краснодаре предложили провести пробный однодневный фестиваль и посмотреть, что получится. К нашему традиционному маршруту по Центральной России подключился Подольск, в него вернулся надолго выбывший Псков. Еще в ряде городов появился запрос на эту музыку. Возможно, стало больше слушателей джаза, возможно, «Джазовая провинция» приобрела некий уровень известности и положительной репутации, но, скорей всего, свою роль сыграли оба фактора.
- Наверное, проводить передвижной фестиваль стало гораздо сложнее?
- Наша логистика за последние годы усложнилась на порядок. Представьте: часть музыкантов находится в одном городе, другие уже выступают в следующем, третьи могут присоединиться только на какое-то время посреди маршрута. Согласовать все графики, все мероприятия, обеспечить условия – для этого нужен отдельный продюсерский коллектив, который будет обеспечивать культурное пространство, организовывать мастер-классы, совместные акции с представителями других искусств, созвучных джазу, например, художниками. А общение легендарных музыкантов – таких, как Эрни Уоттс с российскими младшими коллегами переоценить невозможно.
- Можно ли сказать, что у «Джазовой провинции» появились некоторые жанровые ограничения, более строгий формат?
- Вы имеете ввиду, что среди участников нет ни одного диксиленда? Полагаю, дело в том, что я не слишком горячий поклонник этого направления. Но ограничений нет, каждый имеет право на свое слово, если оно талантливо, и это не поза с моей стороны. Мы по-прежнему стараемся показать публике максимально широкий срез современного джаза: от биг-бэндов до авангарда, эксперименты с фольклором, синтез джаза и симфонической музыки. Хотя в любом случае нам удастся представить лишь малую часть современной импровизационной музыки.
- Я прочитал в Интернете, что, возможно, «Джазовая провинция» станет частью культурной программы сочинской зимней олимпиады 2014 года. Правда ли это?
- Не могу ответить с уверенностью. Пока были только неофициальные контакты с официальными лицами. Причем это произошло за две недели до начала концертов, когда все мы были чрезвычайно загружены. Нам сказали, что есть идея вставить фестиваль в культурную программу Олимпиады. Полагаю, «Джазовая провинция» была бы там органична – мы тоже своего рода небольшие олимпийские игры джазовых музыкантов. Вероятно, посланцев всего мира, которые съедутся в Сочи, заинтересует многое в России, в том числе и джаз. А мы, я ручаюсь, готовы достойно его представить.
- Вы представили на сцене фестиваля совместный проект вашего квартета с народным ансамблем «Ростань» из Курской области. Насколько известно, ваши первые опыты с «Ростанью» относятся к середине 90-х. Надо думать, с тех пор состав ансамбля значительно поменялся. Но возможность сотрудничества сохранилась?
- Я сотрудничаю с «Ростанью» больше десяти лет. Творческие отношения у нас настолько же хорошие, насколько и личные. Меня привлекает в этом ансамбле дух, характерный для непрофессиональных коллективов. Когда люди выходят на сцену не по долгу службы, не ради гонорара или для того, чтобы поддержать профессиональный статус, а в силу внутренней потребности, когда они получают радость от своей работы. Это настроение роднит народников с джазменами. Кроме того, «Ростань» известна своим высоким мастерством: они лауреаты международных конкурсов, выступали в Кремлевском дворце и зале имени Чайковского.
Наконец-то появилась возможность сделать общую программу и записать первый диск. В том, что мы делаем вместе, нет ни конъюнктуры, ни «заманухи». При том, что такое выступление оказалось достаточно неожиданным для завсегдатаев «Джазовой провинции», зал принял нас очень хорошо. Возможно, за синтезом народной музыки и джаза – будущее российской импровизационной музыки, может быть – то, с чем она получит международное признание. Хотя пока у нас еще не устали от американского джаза, не насытились им. Признаться, нам в ходе «Провинции» лучше удается продвигать американских звезд джаза, чем создавать отечественных.
- Чем планируете заняться после завершения фестивального сезона?
- Будем с Кипом Ридом записывать альбом музыки моего сына, саксофониста Николая Винцкевича. Программа почти готова, после фестиваля доведем ее до завершения и издадим пластинку. Предыдущая пластинка Николая, выпущенная с лейблом Игоря Бутмана, получила определенную известность в Европе и в США, композиция с нее занимала топовые позиции на американских джазовых радиостанциях.
Надо сказать, Игорь Бутман – единственный, кто пытается продвигать российскую музыку в мире. Ведь о нас никто ничего не знает! Россия для образованного западного человека – это прекрасные исполнители симфонической музыки, школы скрипачей, виолончелистов и пианистов. Еще немного известна народная музыка. О том, что в России есть что-то еще, никто и не догадывается. Прибавьте к этому, что и американский, и европейский музыкальные рынки достаточно закрыты. И друг от друга, и от пришельцев со стороны. В свои имена вкладываются миллионы. А у нас нет не только собственной музыкальной индустрии, но и, если угодно, собственной гордости: джазмен получит признание на российской сцене, только если ему поставили соответствующий штамп в Нью-Йорке. Мы пытаемся пробить брешь, но одного таланта сегодня мало – надо, чтобы на тебя работала целая продюсерская фабрика, чтобы в музыкантов вкладывался бизнес. Пока российская индустрия существует только в поп-сегменте. Очень надеюсь, что ситуацию изменит государственная программа по культуре. Большой оптимизм внушает состав нового совета по культуре при Президенте, куда вошли достойнейшие люди, такие как Гергиев и Мацуев.
- Какого рода поддержки вы ждете от государства?
- Мне импонирует подход к поддержке культуры в странах Северной Европы. Как известно, в Норвегии партии, претендующие на участие в парламенте, заключили соглашение: кто бы ни пришел к власти, расходы на культуру составят 15 процентов бюджета. Разумеется, важно и с умом их потратить – на культурную инфраструктуру, на продвижение своих артистов в мире – этот опыт нужно внимательно изучать. В России же, как известно, расходы на культуру составляют всего 1-2 процента госрасходов.
Наша культурная жизнь держится за счет традиций, которые, наверное, невозможно разрушить. Во-первых, приверженность своей профессии. В США люди спокойно меняют профессию, если в другой больше платят. У нас не принято отказываться от своего дела, особенно среди музыкантов и художников. Во-вторых, творческие люди чувствуют свою ответственность. Опять же, даже при низком доходе, эти профессии остаются престижными в обществе. Но на одних долге и гордости культура развиваться не может. Наша страна достаточно богата, чтобы найти ресурсы не только на сохранение существующего, но и на активное продвижении культуры современной России на мировом уровне. Ведь культура определяет экономику, а не наоборот.
){kind=link}
){kind=link}