РИА «Воронеж» продолжает спецпроект «Большой террор». Журналисты и эксперты проекта рассказывают, как воронежцы пережили самые кровавые годы сталинского режима, о жертвах и палачах, об отношении нынешних поколений к событиям того времени.
В 1953 году на всю страну прогремело раскрытие «сионистского заговора», в котором обвинялись лучшие медики СССР. У главврача воронежской психиатрической больницы Моисея Айнбиндера, учившегося вместе с арестованными кремлевскими докторами, не было шансов уцелеть. Его посадили, обвинив в экспериментах над душевнобольными пациентами. О резонансном «деле врачей» и судьбе Моисея Айнбиндера рассказала его дочь – Юлия Айнбиндер.
Высшая математика жизни
Юлия Моисеевна в 95 лет живет одна на верхнем этаже старой пятиэтажки. Сама ходит в магазин, готовит. Она регулярно посещает бассейн, театры, филармонию. У нее не смолкает телефон и регулярно бывают гости. Юлия Моисеевна только в 92 года перестала работать – более полувека преподавала теоретическую механику студентам политеха. Некоторым из ее учеников уже стукнуло 70 лет.
Научной карьеры Юлия Моисеевна не сделала и не жалеет.
– Лучше быть приличным преподавателем, чем плохим ученым. Сейчас образование девальвировалось, и это колоссальная проблема. Откуда взяться хорошим специалистам, если все нацелены получать хорошие оценки, а не знания? Сегодня образованность не востребована. Дворники получают больше доцентов. В наше время были другие приоритеты, – говорит пенсионерка.
Из Тарту – в Воронеж
Родители Юлии Моисеевны родом из Белоруссии. У отца в семье было восемь детей, у матери Софьи Соломоновны – семь. Семья Моисея Айнбиндера была более обеспеченной: родители смогли оплатить его учебу в Юрьевском университете (Юрьев – старое название эстонского города Тарту). Во время Первой мировой войны университет со студентами эвакуировали в Воронеж, и позже на его базе был сформирован ВГУ. Моисея Айнбиндера приютила его богатая тетка.
– Когда я заканчивала физмат Воронежского университета, у нас еще работали преподаватели из Юрьева. Это были замечательные профессионалы! – вспоминает Юлия Моисеевна.
Ее отец получил образование врача-физиотерапевта. Но главным его талантом, по мнению дочери, был организаторский.
– В довоенном Воронеже лучшая больница была № 3, которую возглавлял мой отец. Сейчас там находится физкультурный диспансер. Папа был новатором. К примеру, он считал, что больным противопоказаны гладкие стены. Он заключал договоры с художниками, и они разрисовывали стены больницы, – рассказывает Юлия Айнбиндер.
6 июля 1941 года ее отец одним из первых ушел на фронт. Мать Юлии устроилась работать в госпиталь, который находился за линией фронта. Встретились супруги уже после войны, в 1946-м в Польше.
– До войны я поступила в университет на физмат, окончила первый курс, а потом меня эвакуировали в Новосибирскую область, где я поступила в авиационный техникум, – вспоминает пожилая женщина.
Когда Воронеж освободили, отец прислал ей вызов, но жить в родном городе было негде. Юлия поехала к своей тете в Тамбов. Работала с военнопленными, ремонтировала машины. В Воронеж Юлия приехала в августе 1946 года.
Сумасшедший дом
Вернувшись с войны с орденами и медалями, Моисей Айнбиндер возглавил Воронежскую клиническую психиатрическую больницу, в стенах которой и разместилась его семья.
– Мы жили в помещении, которое до войны было студенческой аудиторией. Там нам поставили три железные койки, стол, два стула. Во дворе находилось здание старой больницы, от которой после пожара уцелел только первый этаж. Там располагались кухня и прачечная. Летом это строение покрыли крышей, вставили окна, и мы туда заселились и прожили до февраля 1953-го. После ареста отца нас выставили оттуда. Пациенты психиатрической клиники, кстати, были моими лучшими друзьями. Многие из них были очень талантливыми людьми. Один, например, сделал мой детский портрет, который я сохранила на всю жизнь, – рассказывает Юлия Айнбиндер.
Из врача сделали изверга
Юлия Моисеевна хорошо помнит, как ее отец из уважаемого врача, организатора здравоохранения Воронежской губернии в одночасье превратился в изверга, ставившего эксперименты над психически больными людьми.
Время все расставило по местам, и теперь про «эксперименты» воронежского медика никто не вспоминает. Помнит только его дочь, потому что это нелепое обвинение разрушило жизнь ее семьи.
– Отца арестовали, но продержали в тюрьме недолго – полтора года. Отпустили, так как умер главный «разоблачитель шпионов и диверсантов» Сталин. Но за это время мы с мамой потеряли дом, знакомых, – вспоминает Юлия Айнбиндер.
После «дела врачей» и ареста Моисея Айнбиндер Юлии пришлось сменить имя.
– По паспорту я Юдифь. Когда стала преподавать в вузе, назвалась Юлией Моисеевной. После «дела врачей» откровенно еврейское имя многим претило, пришлось приспосабливаться ради работы, – объясняет пожилая женщина.
По ее словам, отец в «деле врачей» просто попал под раздачу.
– Воронеж ведь должен был отчитаться о работе по раскрытию сионистского заговора против политической элиты страны. Вот папа и пошел на заклание как друг арестованных кремлевских врачей, – говорит Юлия Моисеевна.
Уволили за несоответствие
После ареста Моисея Айнбиндера его дочь уволили из университета, где она была старшим лаборантом кафедры физики.
– Кафедра была закрытой, там занимались «тяжелой водой». Враги народа там работать не имели права. Меня уволили за «несоответствие». А потом я стала работать преподавателем начала в филиале лесотехнической академии. А потом перешла в политех, – говорит Юлия Айнбиндер.
Замуж Юлия Моисеевна так и не вышла.
– Убили всех моих женихов. Мы же школу окончили в 1940 году. После войны можно было только воровать чужих мужей, но мне это претило. Многие мои одноклассники погибли в первые дни войны. Только четверо наших мальчишек вернулись – это на два класса, – горестно говорит пожилая женщина.
Была у Юлии Моисеевны школьная любовь. Молодой человек только успел прислать свою фотографию с фронта. Погиб при защите Брестской крепости. Юлия Айнбиндер побывала на месте его гибели спустя 66 лет.
«Ваш отец не сидел»
В 1950 годы Юлия Моисеевна не могла и не хотела узнавать подробности обвинений своего отца – это было слишком опасно.
По ее словам, после смерти Сталина про вину Моисея Айнбиндера написали газеты: якобы он ставил эксперименты над душевнобольными, прививал им раковые клетки.
Правду об отце дочь стала выяснять уже в 1990 годы, но докопаться до истины не смогла: «Я отправилась в комиссию по делам реабилитированных Воронежской области, хотела узнать причину ареста отца. Председатель комиссии долго звонила куда-то, а потом сказал: "Считайте, что ваш отец никогда не сидел. Никаких документов на этот счет нет"».
– Мой отец был прекрасным администратором, а после освобождения ему запретили занимать руководящие должности. Он полтора года проработал врачом, и потом его не стало. После стольких лет, отданных медицине, такого унижения и таких обвинений он пережить не мог, – вздыхает Юлия Айнбиндер.
){kind=link}