РИА «Воронеж» продолжает серию публикаций о последних жителях умирающих деревень Воронежской области. Журналисты пытаются понять, почему люди покидают некогда густонаселенные хутора, которые через 10-15 лет останутся лишь точками на картах. Корреспонденты РИА «Воронеж» отправились на хутор Широкий Подгоренского района.
Забытый погост
На хуторе Широкий Лыковского сельского поселения Подгоренского района живут восемь человек. По одной из версий хутор, как многие населенные пункты юга Воронежской области, основали в XVIII веке казаки, покинувшие Запорожскую Сечь. В годы Великой Отечественной войны здесь располагался штаб венгерского карательного отряда, и на хуторе массово расстреливали партизан и подпольщиков. На склоне одной из балок находится захоронение, где венгры, воевавшие на стороне фашистской Германии, закапывали своих убитых солдат. Только где именно эта могила, показать точно уже никто не может.
Фото — Андрей Архипов
– На Широком в 1911 году родилась моя бабушка Анна Степановна Береснева, – рассказал житель Подгорного Николай Краснобородько. – В 1927 году на хуторе насчитывалось 80 дворов и 385 жителей. А умирать он начал в конце прошлого века, когда колхозы стали разваливаться, молодежь уезжала в город, а старики оставались доживать.
Около 20 брошенных домишек Широкого утопают в зарослях клена и терна, а в оставшихся пяти хатах живут последние широкинцы.
Мундир для старушки
Ивану Банченко 56 лет, он живет вместе с сыном, 23-летним Анатолием, в доме на улице Садовой рядом с остовом здания бывшего магазина, закрытого в 2002 году. Анатолий ездит на заработки в столицу. Банченко-старший – тракторист и автомеханик, сейчас не работает, перебиваясь случайными заработками.
– У нас тут – глухомань, и хотя до села Лыково, где есть магазин и медпункт, чуть больше двух километров по асфальту, к нам посторонние люди не заезжают, – объяснил Иван. – Главная проблема хутора – водоснабжение. Лет 15 тому назад на водокачке сгорел насос, и с тех пор люди стали пробивать себе колодцы. Сейчас это стоит 30-40 тысяч рублей, а вода идет с 25-метровой глубины, и колодец быстро затягивает песком.
Иван и Нина Банченко
Фото — Андрей Архипов
В двухстах метрах от Ивана живет его матушка – 79-летняя Нина Федоровна, 23 года проработавшая продавцом в том самом закрытом 13 лет назад хуторском магазинчике. У бабушки два сына, два внука, четыре правнука, любимая козочка Шура и огород в 12 соток, который пенсионерка почти не обрабатывает.
– Автолавка приезжает к нам раз в неделю, – говорит Нина Федоровна, раскладывая по грязным тарелкам нехитрый обед – десяток соленых килек и три картофелины в мундире. – А я все хвораю, доктора велели пить козье молоко, вот я и завела себе Шурочку. Летом, когда травы много, она доится по литру в день, а сейчас на сене еле-еле стакан набегает.
Нина Банченко
Фото — Андрей Архипов
Кроме козы, у бабули есть две курочки и петух, и видит она их чаще, чем сына Ивана, живущего в двух минутах ходьбы. С Иваном старушка не ладит.
Пока цветочки
Самая старая жительница хутора, 90-летняя Мария Ивановна Курильченко, уже не ходит, только лежит на кровати, изредка приподнимаясь с нее. Дочь, 54-летняя Татьяна, постоянно возле матери. Начало Великой Отечественной войны баба Маня встретила колхозной трактористкой, во время оккупации венгры гоняли ее вместе с другими хуторянами на рытье окопов, а когда в начале 1943 года Красная армия начала наступление на неприятеля, пошла работать лесорубом в местный лесхоз. С тех пор у Марии Ивановны заметно искривлены пальцы на обеих руках.
Мария Курильченко
Фото — Андрей Архипов
Ее дочь Татьяна в молодости уезжала из родных мест, 20 лет прожила в Харькове, а потом вернулась ухаживать за матерью.
В стареньком домике Курильченко стекла на дверях изрисованы цветами – это полвека назад постаралась хозяйка.
Татьяна и Мария Курильченко
Фото — Андрей Архипов
– У меня трое детей (двое уже умерли), три внука и два правнука. Зовут доживать к себе, но куда я поеду от дома, который сами строили в 1963 году с мужем? – говорит Мария Ивановна.
– У нас небольшой огородик, – рассказывает Татьяна. – Сейчас вот зима начнется, время в этой глуши вообще остановится.
Текущий момент
Самое незавидное существование из всех хуторян – у четы Корытько: 79-летнего Григория Даниловича и 75-летней Веры Григорьевны. Они живут в самом низком месте Широкого. Возле их двора по склону балки протекает ручей, а поскольку своего колодца у них нет, хозяин выкопал крохотную запруду, где отстаивается вода. Отсюда пенсионеры и берут ее для готовки пищи.
Григорий и Вера Корытько
Фото — Андрей Архипов
Григорий Данилович родом с Брянщины, инвалид 1-й группы по зрению, детдомовец, отец погиб на фронте, мать умерла в первые месяцы войны. После учебы поездил по стране – работал на стройках Сибири, Урала, потом жили в Грозном, откуда еле унесли ноги в 1998 году. Сын Виктор, уехавший из Чечни раньше, купил домик в Широком, потом приехали родители. Пенсионеры Корытько почти 20 лет не могут получить от государства льготы, причитающиеся вынужденным переселенцам.
Фото — Андрей Архипов
– Мы убегали от войны, – объясняет Григорий Корытько, – взяли с собой только самое необходимое, а теперь живем, как на фронте в окопах. Зимой за ночь дом остывает до 2-3 градусов, тепла не хватает, жена год назад из-за этого чуть не умерла от пневмонии. Никакого жилья, как это положено по закону, взамен утраченного в Грозном государство нам не предоставило. А зима на носу – переживем ли мы ее, не знаю.
Григорий и Вера Корытько
Фото — Андрей Архипов
Двор пенсионеров уставлен стволами сухих деревьев, которые Григорий Данилович собирает по всей округе – угля Корытько не покупают, печку топят дровами. Когда ручей замерзнет из-за морозов, старики будут добывать воду, растапливая снег на огне.
Кошка из штаба врага
Пенсионеры Евдаковы, живущие рядом с четой Корытько, на их фоне выглядят благополучно. Николай Андреевич 76 лет от роду, уроженец Широкого, больше 30 лет носил погоны, уволился подполковником инженерных войск, командиром части. Его супруга 78-летняя Галина Петровна – коренная москвичка, долгие годы работавшая в научно-исследовательском институте. У Евдаковых две дочки, семь внуков и пока единственная правнучка.
Николай и Галина Евдаковы
Фото — Андрей Архипов
– Меня всегда тянуло к земле, – говорит хозяин, – и когда вышел на пенсию, решил вернуться сюда, в родные места. У меня 50 ульев, в сезон собираю по тонне меда, недавно около дома выкопал пруд размером 80 на 60 метров, собираюсь его зарыбить. У нас две коровы – бычок Буян и Ветка. Когда летом гоню их на дальний луг пастись, все наши кошки провожают нас два километра.
Мурок у Евдаковых восемь – шесть кошек и два кота. Семеро имеют трехцветный окрас, лишь 6-килограммовый Малыш грязно-белого цвета: сразу ясно, что котяра – нездешний. Пару лет назад хозяин встретил его, больного, в селе Лыково, и кот доковылял вслед за дедом два километра в свой новый дом, где теперь чувствует себя хозяином.
– С трехцветными кошками тут своя история, – говорит Николай Андреевич. – В годы войны в нашем хуторе стояли мадьяры, а в Сагунах за пять километров отсюда – такие же союзники фашистов, итальянцы. Они наезжали на хутор и с голодухи переловили всех здешних кошек на еду, не тронули только одну – трехцветную, которую венгры поселили в своем штабе, чтоб ловила мышей. Когда враг отступил – на всю округу осталась только она одна. С тех пор от нее и ведется трехцветная здешняя порода. Если кот другого окраса – значит, точно пришлый.
Фото — Андрей Архипов
После того, как хозяева дома закончили давить на сок ягоды облепихи, они вышли на улицу – Галина Петровна взялась кормить кур, а ее супруг решил задать корма корове и бычку.
Фото — Андрей Архипов
Николай Андреевич сам в некотором роде живой памятник хутора, где родился, вырос и откуда ушел в большую жизнь. Визитная карточка райцентра Подгорное – танк Т-34, стоящий на постаменте возле дороги при спуске в поселок, появился на родине нынешнего пенсионера благодаря именно ему. Евдаков работал в столичном Музее Вооруженных сил, когда группа ветеранов из Подгорного попросила найти танк и поставить его к 40-летию освобождения поселка (1983 год) на постамент. Николай Андреевич максимально ускорил и упростил процесс, и законсервированный, бывший на ходу танк, находившийся в Кушке (во времена СССР город в Туркмении, крайняя южная точка страны), меньше чем за неделю прибыл на станцию Подгорное. Прежде чем он оказался на постаменте, местные жители – бывшие танкисты – гоняли на нем по поселку за водкой.
– Дочь у нас фермерствует в Тверской области, – рассуждает Галина Петровна. – Там земли очень убогие, болота да глина, чернозема, как здесь, нет. Хорошо бы, если бы она со своей семьей приехала к нам сюда. Появились бы в Широком молодые – глядишь, и хутор бы воскрес. А так лет через двадцать здесь, кроме зарослей клена, ничего не останется.
){kind=link}