Данные по миграции в Воронежской области принесли в этом году несколько неожиданностей. С одной стороны, выяснилось вдруг, что из наших краев стали уезжать намного реже, чем раньше. Упрямая статистика твердит, что чуть не на треть меньше убывших, чем в прошлом году. Когда, в свою очередь, также уехало из области намного меньше народа, чем годом прежде.
С другой стороны, и приезжать к нам стали поменьше, чем раньше. Но при этом, однако, в регионе впервые за несколько последних лет вдруг образовался миграционный прирост населения.
СВО тут ни причем
Причем речь идет не о жителях республик Средней Азии и беженцах с Украины. Нет, статистически прирост дает, во-первых, воронежский «обмен» с другими российскими областями, а, во-вторых, со странами «дальнего зарубежья». Но если при обмене с какими-нибудь Германией, Францией или Словенией наши миграционные «плюсы» все-таки исчисляются буквально несколькими десятками человек, то в обменах с субъектами Российской Федерации счет реально идет, в пересчете на год, на тысячи и тысячи человек.
Говорит ли это, что здесь действительно «жить стало веселее»? Это, понятно, смотря с чем сравнивать.
Практически все воронежцы, с кем я обсуждал тему вдруг образовавшегося миграционного «плюса», уверены, что он связан с «особенностями СВО». Дескать, белгородцы (и отчасти куряне) в спасении от украинских обстрелов, от жизни под постоянной угрозой, переезжают в Воронежскую область. Как самую близкую, и ментально, и территориально.
Однако это не так. Белгородцы, которые нашли деньги на переезд (как правило, временный), в подавляющем большинстве перемещаются уже второй год в Москву и в ближнее Подмосковье. Дело в том, что здесь железобетонно работает простая экономическая арифметика. И в Воронеже, и в Москве белгородским «перемещенным лицам» все равно приходится снимать квартиры. Аренда квартиры в тех же Балашихе или Красногорске (а это уже фактически Москва) стоит всего на 3−5−7 тысяч дороже, чем в Воронеже. Но зарплаты-то на семью, где, скажем, два работающих человека, там, на московской земле, точно суммарно выходят, даже на самой незамысловатой работе, на десятки тысяч рублей больше, чем в наших краях. Просто потому, что Москва – это очень большой по платежеспособности рынок, размером с большую и сильно богатую европейскую страну.
При, тех же, в общем-то, среднероссийских расходах на жизнь. Обычных ценах – и на продукты (сетевые магазины одни и те же и в столице, и в Эртиле), и на другие товары. То есть при сопоставимом уровне «инвестиций» в переезд, финансово-экономический столичный «выхлоп» оказывается заметно больше воронежского.
Преимущества, очевидные для других
Поэтому я считаю, что русский миграционный рост в Воронежской области имеет другую природу. Которая хоть и сложнее бытовой финансовой рациональности, но вполне понятна.
Надо все-таки учитывать, что речь идет не о случайных переездах отчаявшихся людей. Миграционная российская статистика устроена так, что считает как раз прочные, стабильные, фактически «официальные» и долгосрочные переезды. А что может сорвать «с места» серьезного человека, тем более большую семью? Только какие-то явные и понятные перспективы. Какая-то значительная надежда на лучшее. Получается, что для тех, кто едет к нам, именно Воронеж становится символом лучшей, чем прежде, жизни. Символом надежды.
Кого-то из нас подобные чужие ожидания могут удивить. Привычная нам рутина – бытовая, коммунальная или транспортная – умело стирает краски жизни. Приглушает остроту ощущений. И понижает самооценку. Но, объективно говоря, уже хотя бы только сравнительно высокий уровень и разнообразие культуры большого промышленного центра, города-«миллионника», прекрасная наша природа и отличное местоположение на транспортных магистралях дают нам массу объективных преимуществ перед очень и очень многими российскими губерниями.
Отсутствие столичного расслоения
Те, кто не первый раз приезжают к нам, сейчас в один голос твердят о «динамике перемен». «Как здесь стало красиво!» – эти слова каждый раз, причем о самых разных местах в области, я слышу ныне чаще всего. Гости относят к явному преимуществу перед обеими столицами и сохранение «теплого», по их словам, русского ритма жизни в весьма современном «интерьере» воронежской жизни.
Немаловажный плюс – это отсутствие здесь жесточайшего столичного расслоения. Русская простота запросов и ожиданий в массах той же молодежи – адекватная и логичная простота, которая почти забыта в столицах, но по-прежнему определяют воронежскую жизнь, – позволяет, например, без каких-то метаний, поисков и экзистенциальных страданий создавать и выстраивать крепкие молодые семьи.
Сам факт снижения оттока населения из области указывает, по-моему, еще и на то, что заметно меньше стало в нашей жизни экономической «безнадеги». В которой отъезд выглядел тем самым, пусть и иллюзорным, но «единственным лучиком света в темном тоннеле». Нельзя не почувствовать, как все эти годы исчезает из нашей жизни та обреченная беспросветность, от которой еще так недавно было просто не продохнуть. Она, экономическая «безнадега», как разбойник с кривым ножом, все еще иногда выскакивает из-за какого-нибудь воронежского угла. Но тут же смущается и тихо растворяется в воздухе.
Область полюса притяжения надежд
Кстати, и интенсивный миграционный обмен с бывшими советскими республиками говорит о том же – о каких-то реальных новых преимуществах нашего черноземного края.
Вот, по данным аппарата воронежского омбудсмена, за прошлый год к нам прибыло более 40 тысяч граждан Украины и порядка 60 тысяч граждан Узбекистана и Таджикистана. Более 96 процентов из них трудятся сейчас в воронежской экономике. Суммарно за счет вполне законной трудовой миграции из-за рубежа нам «приплюсовалось» почти 5 процентов населения области. 10 процентов трудоспособного населения. И результат прост – обеспеченный в том числе трудом этих людей прирост нашей региональной экономики привел к новому снижению безработицы и 15-процентному увеличению средней зарплаты за год.
И этот приток также прямо говорит о Воронежской области как о настоящей стране надежд на лучшее даже за границами России. Наша земля ведь для многих уже точно стала тем местом, с которым можно связать свою жизнь, которому не жалко подарить свою молодость, энергию своей жизни. И это факт, которого в таком масштабе точно раньше не было.
Миграционные процессы по сути своей крайне подвижны, очень изменчивы. На них сложно полагаться в долгосрочных прогнозах. Однако у них есть одна важная особенность – они всегда очень четко указывают «адрес», куда однажды вдруг начинают стремиться люди. Или откуда люди совсем не хотят уезжать. Миграционная статистика говорит, что нынешняя Воронежская область становится одним из таких «полюсов притяжения» человеческих надежд.
){kind=link}