РИА «Воронеж» продолжает рассказывать о последних жителях умирающих хуторов и деревень Воронежской области. Журналисты пытаются найти ответ на вопрос, останутся ли эти населенные пункты на карте региона или исчезнут через несколько лет вместе с последними стариками. Корреспонденты РИА «Воронеж» отправились на хутор Новая Жизнь Репьевского района.
Новая Жизнь территориально относится к Истобненскому сельскому поселению.
Хутор появился именно тогда, когда новая жизнь шагала по стране: в 1921 году житель соседнего села Краснолипье, бывший буденовец Николай Аралов, создал коммуну, куда из этого села переехали 22 семьи.
Хутор назвали Новой Жизнью, открыли колхоз «Коммуна», который перед войной стал «Новой Жизнью». Во времена СССР в хуторе было 80 домов.
Три из них сегодня используют воронежцы под дачи.
До хутора идет асфальт. Двое стариков живут в Новой Жизни круглый год, еще двое уезжают зимовать к родне, возвращаясь к началу весны на единственную хуторскую улицу – Добрую.
Мечты о столице
Ближе всех к уличному телефону-автомату живет 84-летняя Полина Шабанова. У Шабановой в Москве двое детей и четверо внуков.
– У меня нет ни кур, ни скотины, – говорит пенсионерка, несколько лет назад похоронившая мужа, с которым прожила более полувека. – Одной-то тяжело.
– С продуктами у нас проблем нет: по вторникам на хутор приезжает автолавка, затовариваюсь на неделю: сосисок, пряников, булок, сыра набираю.
– Молодость вспомню, наш колхоз «Новая Жизнь», как-то жили все мы весело.
– А теперь вот каждый день плохие новости приносит – цены растут, жить все труднее становится.
Дети с внуками навещают Полину Николаевну по несколько раз за лето: вскапывают огород, потом убирают его, заготавливают на зиму дрова, подкрашивают ее старенький домишко – который, вероятно, скоро опустеет.
Жить в Новой Жизни пенсионерка не собирается – дети с внуками зовут ее в Москву, и она уже вполне созрела для того, чтобы закрыть свой дом и уехать в столицу.
– Может быть, там моя новая жизнь начнется, – вздыхает хозяйка. – Надоела наша глухомань, хоть и всю жизнь тут прожила.
– Один кот Барсик меня понимает. Мы с ним, бывает, обнимемся и мечтаем о том, как в столицу поедем.
Для кого жить?
Соседку Полины Николаевны, 78-летнюю Екатерину Агафонову, никто никуда не зовет. На всем белом свете она осталась одна.
Супруг Николай Григорьевич, с которым хозяйка прожила всего 18 лет, умер молодым в 1984 году.
В апреле 2016-го скончался ее старший 49-летний сын Сергей. Младший, Иван, умер еще пять лет назад, в 39 лет.
Так для Екатерины Григорьевны, оставшейся одной, началась ее новая жизнь.
– Я работала свинаркой в нашем колхозе, – вспоминает пенсионерка. – Сыновья жили со мной, женаты не были и внучат мне не оставили. А теперь мое хозяйство – пять курочек, и все. Душа ни к чему не лежит, плачу целыми днями – для кого мне теперь жить? Близких людей не осталось – есть дальние родственники, они мне помогают, но у них своя жизнь. Поскорее бы уж встретиться с моими любимыми мужчинами там, на небесах.
Глаза хозяйки застилают слезы, когда она снова и снова рассматривает семейные фото, развешанные на стенах ее дома, – красавец муж, отслуживший срочную во флоте, ее мальчишки в раннем детстве, она сама, еще совсем молодая.
Скрипучие дверцы старого шкафа нехотя открываются, внутри – сетка для просеивания муки.
Только хлеб, который хозяйка порой пекла в русской печи, теперь есть некому, а сама печь давно остыла.
Отцы и дети
Самый колоритный хуторянин, 87-летний Александр Абрамов, встретил корреспондентов РИА «Воронеж» на скамейке возле своего домика. В гости к Абрамову приехала 84-летняя Нина Сапронова, уроженка Новой Жизни, которая с 2000 года живет у детей в Калужской области. Но каждое лето Сапронова приезжает в свой хуторской домик.
– Родина зовет к себе, – признается женщина. – Но от хуторской жизни я немного отвыкла. Вот зашла Федорыча проведать.
Супруга Абрамова Мария Ивановна умерла в 2009 году, через полвека жизни с мужем. Своих детей у них не было. Хотя пенсионер и сохранил подписку на родном хуторе, уже несколько зим он живет у родственников, а летом Александр заводит кур, занимается пчелами, копается на огороде.
О жизни хозяина можно писать книгу. Новая жизнь, формировавшаяся в СССР после революции, катком прошлась по семье Абрамовых.
Отца Александра Федоровича, главного пчеловода колхоза «Новая Жизнь» Федора Абрамова, забрали прямо из дома 25 декабря 1938 года.
– Отец в разговорах с людьми выступал против государственного займа, сомневался в необходимости военной помощи Испании. Кто-то услышал эти разговоры и донес на него. В тот день батя проводил семинар с пчеловодами окрестных сел. Ему сказали, что приехала милиция. Помню, мы, перепуганные детишки, сидели на печке, когда в доме шел обыск. Отец все гладил нас по голове, чтоб мы не боялись. А когда его повели, мама Мавра Ивановна все бежала следом и кричала: «Федя, скажи, за что тебя?».
Федора Абрамова осудили за антисоветскую агитацию на десять лет, он умер в тюремной больнице в Воронеже перед самой войной. Где его похоронили, сын не знает до сих пор.
– Вся моя юность прошла с клеймом «враг народа», – говорит Александр Абрамов. – Нас у родителей было восемь детей, и после ареста отца старших исключили из комсомола, а «эсерами» нас в школе дразнили постоянно.
– Правда, это не помешало тому, что в 1949 году меня призвали на срочную службу в Германию. Мы охраняли мемориал в берлинском Трептов-Парке, где советский солдат на руках держит спасенную немецкую девочку. Со службы я привез домой модные после войны открытки с видами Рейхстага.
В Новой Жизни Александр устроился работать в колхоз кузнецом, потом – слесарем. И теперь его жизнь связана с летними приездами на малую родину, где ему знаком каждый дом.
И сегодня он с завязанными глазами может точно указать место, где полвека назад располагался давно засыпанный хуторской колодец-скрипун, названный так из-за колодезной скрипучей цепи.
И другое место – где он девятилетним мальчишкой простился с отцом, которого больше никогда не увидел.
Каждый день – новая жизнь
Еще одна хуторянка, 78-летняя Нина Исаева, никогда не была замужем. У нее есть племянники и племянницы, а в своем домике она появляется редко. Пенсионерка с трудом ходит и почти не слышит. Уже три года зимует в Воронеже, а в теплое время года приезжает в свой дом. Несколько раз в неделю ее проведывают родственники.
– Надолго ее одну оставлять нельзя, – говорит племянница пенсионерки Тамара.
Летом в Новой Жизни становится шумно – приезжают дачники из Воронежа.
Быть может, они смогут возродить умирающий хуторок, где доживают век четыре старика, каждый прожитый день для которых – и есть новая жизнь.
){kind=link}