РИА «Воронеж» продолжает рассказывать о последних жителях умирающих хуторов и деревень региона. Журналистов интересует, останутся ли эти населенные пункты на карте через 10−15 лет или исчезнут вместе со своими последними жителями. Очередной выпуск спецпроекта посвящен хутору Молчаново Каменского района, где постоянно живут десять человек.
Территориально хутор относится к Трехстенскому сельскому поселению и отстоит от его центра – села Трехстенки – на 7 км. По одной из легенд, Молчаново был основан в XVIII веке тремя братьями Молчановыми. Вроде бы у них в этих местах было большое гончарное производство, и местные жители до сих пор находят на огородах черепки глиняной посуды.
На хуторе, где во времена СССР насчитывалось примерно 30−35 домов, всего две улицы – Новоселовка, по которой еще в 90-е годы прошлого века был проложен асфальт, и Прохладная, где летом 2021 года было отсыпано щебенкой 1300 метров труднопроходимой для автомобилей в распутицу грунтовки.
И теперь никакая грязь не страшна автолавке, приезжающей по пятницам на Прохладную и Новоселовку.
Хутор всегда был относительно благополучным: в 2007 году сюда пришел газ, а во времена СССР в этих местах располагался мощный колхоз «Дружба», до сих пор на въезде можно увидеть более десятка крупных остовов здешних ферм.
В те годы, кстати, на хуторе работали магазин и начальная школа, в здании которой сегодня живет Михаил Коржов. Но корреспондентам РИА «Воронеж» увидеться с ним так и не удалось.
Глава Трехстенского сельского поселения Наталья Мищенко, всего год занимающая эту должность, знает лично каждого хуторянина, она часто бывает в Молчаново и старается оперативно решать возникающие у людей проблемы.
– В этом году мы отсыпали щебнем дорогу по улице Прохладной, – говорит она, – но, конечно, главной проблемой остается маловодие Молчаново. Дело в том, что примерно 4−5 лет тому назад в колодцах хуторян резко упал уровень воды, и теперь за день в летние месяцы они могут взять оттуда максимум 4−5 ведер. Так что о полноценном поливе огородов речь вообще не идет. В 2022 году мы закажем экспертизу, исходя из выводов которой станет понятно, как решать эту проблему. То ли будем тянуть сети из села Пилипы за 1,5 км, то ли как-то реанимируем скважину, которая во времена СССР обеспечивала водой тамошние фермы. Вопрос непростой, но, конечно, со временем эта проблема должна разрешиться, – рассказала корреспонденту РИА «Воронеж» Наталья Мищенко.
Окрестности хутора хороши ранней осенью. Балки и холмы, которые просматриваются практически от любого дома, окрасились в красно-желтые цвета. Иногда с севера ветер доносит стук колес проходящего поезда – меньше чем в километре от хутора идет главный для России железнодорожный путь на юг, и поезда тут проходят каждые 5−7 минут.
Прямо возле Т-образного перекрестка, где установлен новенький дорожный знак «Уступи дорогу», по улице Новоселовке стоит дом пенсионерки, 80-летней Татьяны Бакаевой.
Татьяна Егоровна родом из этих мест, с хутора Долгалево, который находился в недалекой балке, но его уже нет лет 60−70.
– В Молчаново я вышла замуж, – рассказывает хозяйка, – в 1959 году сыграли свадьбу с Михаилом, прожили с ним 59 лет, умер он в 2018 году. Мы с дедом нажили трех сыновей, семерых внуков и пятерых правнуков. Все они постоянно навещают меня, помогают на огороде, большую часть которого мы уже не сажаем. Да много ли мне нужно одной? Раньше воды в наших краях было – хоть залейся. В начале лета чуть ли не лягушки в погребах квакали, а лет пять назад как отрезало! Ушла вода куда-то, и теперь беру ее из колодца по 3−4 ведра в день, только курочек попоить хватает да чайку попить самой.
В хозяйстве пенсионерки только куры да кот Рыжик. Во дворе растут фруктовые деревья и грецкий орех. Снаружи дом подперт бетонной плитой, еще лет 15 назад его стена начала вываливаться наружу, тогда была сделана стяжка дома, а само место деформации стены укрепил плитой еще живой тогда хозяин.
– Раньше, когда супруг был жив, мы и коров держали, и овец, – вспоминает Татьяна Егоровна. – У всех хуторян дома были – полная чаша. А что теперь мне одной нужно? Самую малость. В моем тупичке жилых домов больше нет, несколько заброшенных да пара дач. Сомневаюсь я, что Молчаново на одних стариках сможет долго продержаться. Сюда бы надо молодых, а где им тогда работать? Дай Бог, чтобы с водой что-то наладилось, глава поселения обещала, мы верим ей.
На другом конце Новоселовки живет относительно молодая семья Колесниковых. И хотя по хуторским меркам молодыми считаются все, кому меньше 60 лет, пример Михаила и Светланы внушает сдержанный оптимизм относительно ближайшего будущего Молчаново.
Михаил родом из того самого соседнего хутора Долгалево, которого уже нет более полувека. Светлана – с Украины. Мальчишкой после школы парень уехал в Донбасс, где около 20 лет проработал проходчиком на шахте. Там познакомился с будущей женой, расписались, когда ему было 18 лет, а ей – 16. В 1998 году пришлось возвращаться в родные места, чтобы дохаживать тяжелобольного отца, матери не стало еще раньше.
Сегодня дом Колесниковых, несмотря на свой почтенный возраст (его строил еще отец Михаила), снаружи и внутри выглядит вполне городским. Если не смотреть за окно, то легко можно представить себя в большом мегаполисе.
А если глянуть туда, то увидишь соседние балки, холмы и черные точки овец, карабкающихся вверх...
В день приезда на хутор журналистов РИА «Воронеж» Колесниковы как раз ездили в соседнее село, чтобы купить двух свинок вьетнамской породы.
– У нас двое детей и четверо внуков, – рассказал Михаил, – все они живут в Подмосковье. В Воронеже у них есть квартира, и они уговаривают нас со Светой перебраться из этой глуши. Но лично я никуда уезжать не собираюсь – после шахты меня вообще любой шум раздражает, а комфортно жить можно и здесь – нормальный дом, асфальт – до самого двора, машина, на которой всегда можно добраться хоть до центра поселения, хоть до Каменки. Одно плохо – проблемы с водой, особенно жена это чувствует, когда стирку затевает. Во дворе у нас есть 9-метровый колодец, но там больше 3−4 ведер в сутки не возьмешь, а общественный, который находится в 100 метрах от дома на улице, глубже и воды там больше. Если Света стирку начинает, то мне надо привезти три-четыре 40-литровых бидона, а если нет, то на каждый день нам и одного хватает. А что касается огорода, то одна надежда на дождь, потому у нас и ничего особо не растет в последние годы. Да и пчелы – у меня больше десятка ульев – меньше меда, чем это было раньше, давать стали.
У Михаила есть важное общественное поручение. На хуторе он ответственный за рынду. Прямо напротив его дома вкопан столб с железным баллоном на цепи, и в случае какого-нибудь ЧП, например, пожара, хозяин должен бить в нее специальным прутом, чтобы предупреждать хуторян об опасности.
А другой кусок железа для Михаила не менее важен. Как-то, обходя окрестности с металлоискателем возле полуразрушенного храма Казанской иконы Божией Матери в соседних Пилипах, он обнаружил осколок колокола, на котором отчетливо угадывается лик Иисуса.
– Конечно, зарекаться не стоит, – рассуждает хозяин, – может быть, когда-нибудь нам придется переезжать ближе к цивилизации. Но пока я не думаю об этом, и тут в глубинке вполне можно жить в относительном комфорте.
Если вдруг Михаилу когда-то придется воспользоваться той самой рындой, то ее звук наверняка услышат жители другой хуторской улицы – Прохладной, до домов которой напрямую метров пятьсот.
Чтобы попасть на нее, надо пройти по дамбе таинственного пруда с черной водой и стволами деревьев, торчащими из воды. По бережкам водоема – два мостика для рыболовов: какая-то мелочь здесь все же водится.
Жительница ближайшего к пруду домика – 71-летняя Надежда Тищенко. Она сейчас одна, супруг – Михаил Иванович, с которым они прожили больше 30 лет, умер в 2009 году. Все богатство пенсионерки – четверо детей, столько же внуков и одна правнучка.
– Мои корни в городе Муром Владимирской области, – пояснила хозяйка, – по специальности я библиотекарь, с будущим мужем познакомилась на сельхозработах в Рязанской области, потом переехали с ним в Грибановку, а в 1976 году оказались здесь – надо было дохаживать его родителей. Всю жизнь с мужем проработали в местном колхозе «Дружба».
Один из главных раритетов уютного домика пенсионерки – раскладная деревянная скамейка, которая легко может превратиться в кровать. По словам Надежды Константиновны, ее делал более 80 лет назад кто-то из родственников ее супруга.
Да и снаружи хатка хозяйки выглядит вполне по-городскому: по крайней мере, крыша дома выложена изящной черепицей. Это ее сыновья-кровельщики постарались.
– На огороде стараюсь работать своими руками, – объяснила хозяйка, – дети, конечно, рвутся делать это сами. А я как квашня сяду и буду сидеть что ли? Так и старость быстрее придет. Нет уж, пока я еще относительно в силе, все буду сама делать на своей земле!
Прямо к ее огороду примыкает земля фермера – уроженца Молчаново, а ныне – москвича, который наездами вырывается на свою малую родину. В его отсутствие за солидным стадом овец и огородом приглядывают наемные работники.
Огород соседки и однофамилицы Надежды Тищенко – 81-летней Нины Тищенко – также примыкает к фермерскому.
– Когда последние старики уйдут, на хуторе, видимо, останется только его фермерское хозяйство, – считает Нина Григорьевна, с трудом передвигаясь на ходунках по своему дому. – То, что вы видите, это последствия ревматизма, перенесенного еще в молодости. В один день скрутило все кости и спину, долго лежала в районной больнице, стало чуть лучше. Так и живу с тех пор – одна я сама даже по дому с трудом ковыляю, кисти рук скручены все, из холодильника еду достать себе не могу сама, ничего рукой взять нельзя. Меня вообще больше чем на несколько часов одну нельзя оставлять. Слава Богу, что сын Андрей рядом. В Россоши у него семья, но он почти всегда со мной, иногда на полдня мотается к ним, чаще – они сюда приезжают.
Из троих детей хозяйки двух уже нет в живых. Дочь Надежда погибла на рельсах в декабре 1994 года, в начале 1995-го не стало супруга Ивана Ивановича, а в 2005 году, неожиданно заболев, умер сын Николай.
– А что делать, – рассуждает хозяйка, – жить-то как-то надо. Мне еще с сыном повезло, а не будь его, что бы я делала? Пока мы – старики – хоть как-то держимся, и Молчаново поживет еще. Была бы работа, может, кто-то из новых людей сюда приехал. Хотя лет через 20, думаю, в этих местах будет слышно только блеянье овец...
){kind=link}