Работы нижегородского художника Никиты Nomerz знакомы многим даже далеким от стрит-арта людям. Его улыбающиеся дома и водонапорные башни разошлись по многочисленным блогам и развлекательным сайтам, а поисковик выдает их в числе первых по запросу «стрит-арт». В пятницу, 27 марта, Никита прилетел в Воронеж, чтобы прочитать лекцию об уличном искусстве для проекта «Правила роста» и сделать рисунок на воротах заброшенного цеха. В беседе с обозревателем РИА «Воронеж» он рассказал о том, почему уличному художнику важно понимать, кто он, где проходит граница между искусством и вандализмом и зачем нужно разговаривать с прохожими и полицией.
О новом жанре
– Наиболее узнаваемая и популярная серия моих работ – это «Живые стены», одну из них я делал в Воронеже в прошлый раз, когда приезжал на фестиваль «Здесь». Но у меня есть и новая уличная серия, она совершенно отличается от той – и стилистически, и сюжетно, и идейно: это такие графичные образы, сюжеты, символы, отчасти абстрактные, и эти работы люди могут считывать по-своему, видеть свои смыслы. Этих работ пока не так много, но они мне интересны, мне хочется поэкспериментировать и, в отличие от «Живых стен» здесь есть возможность добавлять больше смыслов. В том проекте я подстраивался именно под объект, придавал образ, характер уже существующим элементам здания. Они выглядят эффектно, но мне уже тесно в этом жанре, хотелось бы делать что-то еще.
Мне всегда была интересна графика, у меня скопилось много эскизов и идей, но я долго их не выносил на улицу, и первую такую работу сделал в Нижнем только в 2013 году. Потом ушел в армию, сейчас вернулся и начал снова. Названия у серии пока нет, и я пока ее нигде не показываю – когда эти работы сложатся во что-то цельное, я расскажу о них. Пока у всех мое творчество ассоциируется именно с «Живыми стенами», но на на самом деле я делаю не только это, мне хочется делать разное.
О легальных и нелегальных работах
– Я часто и сам задаюсь вопросом, где грань между стрит-артом и вандализмом, и других ребят спрашиваю, что они об этом думают. Есть граффити – в основном, это шрифтовые работы, – есть бомбинг на грани вандализма, а что-то более изобразительное, но при этом сделанное на улице, более сюжетное, – это стрит-арт. Легально оно или нет – это не так важно. Важнее подход самого художника. По сути, любую нелегальную работу, даже если это хороший рисунок, можно рассматривать как вандализм, но та же самая работа, если она согласована, – это уже не вандализм. Это расплывающаяся грань, в которой все от зависит от художника: кем ты себя считаешь – так и будет.
Сам я делаю и легальные и нелегальные работы, но главное, стараюсь согласовывать их с самим собой: насколько я имею право рисовать здесь? Я не позиционирую себя как захватчика улицы, я понимаю, что улица – это общее место, и что на мои работы будут смотреть другие люди. Я много путешествую, меня приглашают рисовать в разных городах, и часто я сам не знаю, что происходит с моим рисунком после моего отъезда, – а люди тут будут жить и смотреть. При этом в любом случае будут и такие, кому мое творчество не понравится, всем не угодить, я это тоже понимаю.Никита Nomerz
О взаимодействии со средой
– Я стараюсь делать все свои работы с позитивным настроем, но бывает и так, что некоторые из них выглядят довольно агрессивно, я это тоже адекватно понимаю. Как правило, само место диктует некие правила игры, характер рисунка, персонажа, я просто дополняю его, просто немного помогаю проявиться. Иногда я понимаю, что может получиться неприятный образ, но я обычно стараюсь рисовать в не очень людных местах.
Например, есть одна такая работа в Нижнем – на красном здании довольно агрессивный образ. Я долго думал над ним, могу ли я это сделать. С одной стороны, это красивое кирпичное здание, с другой стороны – оно заброшенное. Для меня важно, что я, как правило, рисую на заброшенных домах, которые уже разваливаются, то есть я ничего в них не порчу, портить уже нечего. И вот над этим зданием я тоже думал, могу ли я внедряться в среду. Вокруг все соответствовало образу здания – депрессивное, заброшенное, место, на которое все закрыли глаза. И я решил, что не буду трогать сам фасад. Я вырезал листы ДВП, вставил их в оконные проемы и нарисовал на них глаза, еще немного нарисовал на двери, но в принципе это все можно было отодрать, если бы кого-то это задело. Сам фасад я наоборот подправил – подкрасил стену в том месте, где на ней были какие-то надписи.
Еще для меня был такой важный момент – я нашел рядом лестницу. Часто, когда я рисую, я использую подручные материалы, чтобы куда-то дотянуться. А тут лестница лежала рядом, и я решил, что сама улица позволяет, одобряет мою работу. Все это я делал осенью – на улице было холодно, погода противная, и агрессивный образ здания соответствовал окружению. Работа спокойно просуществовала всю осень и зиму, а потом наступила весна. И как-то я шел мимо, и вдруг понял, что сейчас увижу этот образ, а он уже не к месту, не соответствует всей этой зелени и солнцу. И действительно, когда подошел к зданию, оказалось, что «глаза» кто-то убрал, снял эти листы и аккуратно сложил рядом. Это символичные для меня истории, мне нравится, что мои работы живут своей жизнью, мне интересно за этим наблюдать, хотя часть работ я потом даже не вижу.
О воронежских художниках
– У каждого города свои особенности и впечатления. Самое важное для меня – это, конечно, люди, с которыми я общаюсь в городе. Здесь я встречался с ребятами, которые занимаются стрит-артом – я стараюсь делать это в каждом городе, где бываю, и очень жалел, что в прошлый раз не успел пообщаться с местными художниками. В Воронеже не очень много ребят, которые активно рисуют, но есть хорошие шрифтовики, которые очень качественно подходят к классическому граффити. Сам я от этого далек, но мне очень нравится что делает Илья Lik – его работы даже не совсем как шрифты смотрятся, а как геометрические абстрактные композиции. Жаль, что они редко рисуют. Дуэт «Кефир» хорошо рисует, тоже мне нравится их подход.
О разговорах с полицией
– Общение с милицией неизбежно, если рисуешь на улице, но у меня все истории обычно заканчиваются положительно. Я никогда не убегал, я всегда рисую днем, и всегда останавливаюсь, чтобы поговорить. Для многих людей любой человек с баллончиком – это заведомо маргинал и преступник, но когда ты начинаешь показывать эскизы, разговаривать, объяснять, то становится проще. Если ты позиционируешь себя как творца, а не вандала, то почему бы не поговорить? Ты рисуешь и можешь объяснить это. К тому же, если ты рисуешь днем, надеваешь костюм, респиратор, раскладываешь краску, то и люди относятся по-другому: они видят, что ты подходишь к делу серьезно, значит и делаешь что-то серьезное. Конечно, бывает, попадаются принципиальные полицейские, которые не будут разговаривать и привезут тебя в отделение, но там им все равно придется слушать твои истории, и тогда все может стать на свои места. У меня была история, когда я собирался подправить рисунок на заброшенном здании, но не успел даже начать, как остановилась проезжавшая мимо патрульная машина, и забрала меня в отделение. Но когда мы приехали, и я начал объяснять, то обнаружилось, что они недавно видели по ТВ сюжет обо мне и моих работах.
Об искусстве и художниках
){kind=link}