Два показа спектакля «Фотография, на которой меня нет» в постановке Канского драматического театра прошли в воронежском ТЮЗе в рамках детского театрального фестиваля «Маршак». Режиссером выступил москвич Иван Пачин.
Спектакль поставлен по автобиографическому рассказу Виктора Астафьева. «Фотография, на которой меня нет» входит в школьную программу, читают ее обычно в восьмом классе. Именно 13−14-летние подростки в основном и собрались в зале воронежского ТЮЗа, чтобы увидеть, как настоящие сибиряки играют своих предков, живших в 1930-е годы. Десяток артистов из Красноярского края представляют целую деревню, жонглируя ролями, меняясь местами, представая перед зрителями то детьми, то сгорбленными стариками.
Режиссер Иван Пачин нарочито подчеркивает театральную условность. Зарисовки писателя о своем детстве в селе Овсянка переданы бережно, едва ли не дословно. Герои озвучивают не только диалоги, но и само повествование: зачастую они не показывают, а рассказывают о том, что происходит. Артистам удалось передать и колоритный астафьевский язык, изобилующий сибирскими диалектными словами. Иногда зрителям напрямую объясняют их значение: «Куть – женский угол в избе», но чаще из самого действия становится понятно, как это – «ходить гужом» и что это за «катанки», которые отдали в починку сапожнику.
Обладатель этих катанок – школьный учитель – центральная фигура как в рассказе, так и в спектакле. Актер Канского театра Андрей Молоков смог не только воплотить астафьевского героя, сочетающего смущение и настойчивость, но и выполнить объединяющую функцию. Как школьный учитель соединяет детей с миром взрослых, так и герой Молокова стирает грань между сценой и зрительным залом, между XIX, XX и XXI веками: проходя между рядами, он читает некрасовского «Школьника», напоминая сегодняшним ученикам, что «это многих славный путь».
Время в спектакле размыто, как размыто оно в отдаленных деревнях и сейчас. Пытаясь вылечить внука, бабушка то ставит ему диагноз «рематизнь» и натирает его нашатырным спиртом, то суеверно плюет через плечо и почти сразу читает молитву Богородице, а потом и вовсе проваливается вместе с дедом в глубину веков. Затапливая баню, степенные старики начинают скакать в диком танце, превращаясь не то в шаманов, не то в кого-то вроде троллей – в сибирскую избу внезапно врывается Эдвард Григ.
Звукоряд – вообще самая хулиганская составляющая постановки. С легкой руки создателей спектакля деревенские песни внезапно сменяются венским вальсом. Набившиеся в избу мужики производят звуки, характерные больше для низкопробных американских комедий, чем для театральной сцены, заставляя даже самую «приличную» публику взрываться непроизвольным хохотом. Фразу «Прошли годы» сопровождает «шшшшшшк», который сразу выдергивает зрителей в современность – так открывается только банка «колы». После этого «Сансара» рэпера Басты звучит более чем органично, а строки «учитель продолжается в своем ученике» и «наши дети будут лучше, чем мы» кажутся важными и своевременными и в далекой сибирской Овсянке, и в Воронеже.
Как создавался спектакль
«Фотографию» поставили в Канском драматическом театре в 2019 году. На подготовку ушло около шести недель. За это время столичному режиссеру Ивану Пачину нужно было не только воплотить в жизнь известный всем со школьной скамьи текст, но и найти общий язык с труппой. По словам режиссера, главной удачей (и главной же трудностью) стало то, что родная деревня Виктора Астафьева – Овсянка – находится примерно в 200 км от Канска:
– Когда приехал сюда, я немножко, в хорошем смысле, дрожал: «Мы на родине Астафьева будем ставить Астафьева! Ребята, это же ваш автор!» Они такие: «И?» Поэтому до поры до времени было туго: когда на родной земле автора ставишь его же материал, у тебя нет взгляда со стороны. Поэтому актеры очень долго не могли обрести важную интонацию.
По словам Пачина, работа с артистами в больших и малых городах сильно отличается:
– В прошлом году я работал в РАМТ: они все такие с расправленной грудью – это сразу помогает наладить отношения. Артист в регионе относится к приезжему режиссеру с недоверием: может, что-то поставит, а может, просто денег заработать. Бывает сложновато установить контакт. В Канске было то же самое. Несмотря на то, что спектакль легкий и веселый, процесс репетиций был чрезвычайно тяжелым. Так всегда бывает: мы были незнакомы, нас мало что объединяло, кроме любви к театру, нужно было сговориться. Но мы нашли общий язык с артистами. Я очень им за это благодарен. «Фотографию» играют уже три года – для спектакля регионального театра это очень много. Я вижу, что он им небезразличен. Они его любят, – рассказал Иван Пачин.
Для спектакля поначалу хотели заказать пошив костюмов. Но режиссер резко воспротивился:
– Неужели мы, ставя Астафьева, будем шить костюмы! Где все наше, русское? В чем мы ходим? Давайте искать, что у нас в сундуках-погребах запрятано. Где фуфайки? И действительно, все удалось найти: и платки, и пиджаки, и валенки-катанки. Нашли старый-престарый абажур, он стал цветком, который распускается над сценой. Если его потрогать – ткань под пальцами расползается. В этом есть какая-то хрупкость и нежность. В этом есть правильность – что нет ничего специально созданного, искусственного, чтобы играть про нас, про наше детство.
Иван Пачин скрупулезно перенес на сцену астафьевский язык:
– В спектакле есть некоторое количество вещей, которые мы в нашей современности уже утеряли, и мне кажется, что очень важно напомнить о них – в игровой форме – и передать их следующим поколениям. Например, у Астафьева есть выражение «в кути чад». Мы сами не понимали, что это значит, когда начали репетировать. Но Руслан (артист Руслан Губарев – прим. РИА «Воронеж»), который играл деда, – родом из деревни. Он все нам разъяснял: «Ну ребят, ну что вы, ей-богу, не знаете! Вот есть дом-пятистенок...» Нам очень повезло, что в работе участвовал такой человек, который знал все эти астафьевские вещи.
Режиссер признался, что редко смотрит готовые спектакли, но к репетициям относится с полной отдачей:
– Это же похоже на работу футбольного тренера: смотришь и ничем не можешь помочь, но очень переживаешь. Мы в основном не знаем, кто придет на спектакль. Артист видит, что за зритель находится в зале и имеет право сделать поправку. А я должен был сделать так, чтобы спектакль трогал нас самих. В процессе репетиций я проживал спектакль вместе с артистами. Например, когда Андрей (Андрей Молоков, который играет в спектакле Учителя. - прим. РИА «Воронеж») уехал на гастроли, я заменял его. У Руслана и Ирины (Руслан и Ирина Губаревы. – прим. РИА «Воронеж») двое детей, их приводили на репетиции – «дети театра». И вот они бегают друг за другом по кругу по сцене, в середине стоят артисты. Что делать? Говорю: «Работаем». Нормальная ситуация, этот процесс как раз рождает доверие и теплоту.
С 2021 года Иван Пачин – главный режиссер тверского ТЮЗа.
– Я часто работаю с современной детской литературой, мне близка позиция современных авторов. В основном такие спектакли и ставлю. А «Фотографию» я просто очень люблю, потому что она о вещах, казалось бы, незначительных, которые потом становятся важными, – поделился режиссер.
Справка РИА «Воронеж»
Спектакль Ивана Пачина «Фотография, на которой меня нет» вошел в лонглист и программу «Детский Weekend» фестиваля и премии «Золотая Маска».
Актер, режиссер, сценарист Иван Пачин родился в городе Березники Пермского края в 1986 года. Выпускник Театрального института имени Щукина, высших курсов сценаристов и режиссеров, основатель «Творческого объединения 9». Помимо Канска, в качестве приглашенного режиссера ставил спектакли в Пскове, Красноярске, Твери, Челябинске, Нягани, Севастополе. Пачин – многократный участник различных фестивалей и конкурсов, среди которых Всероссийский фестиваль театрального искусства для детей «Арлекин», «БТК-фест», «Большая перемена», «Артмиграция» и другие. С 24 января 2021 года является главным режиссером Тверского театра юного зрителя.
){kind=link}