Воронежский «Буран» начал чемпионат ВХЛ с двух побед. В межсезонье клуб усилил тренерский штаб чемпионом России – 1992, экс-нападающим национальной сборной, ветераном команды НХЛ St Louis Blues Виталием Карамновым. В беседе с корреспондентом РИА «Воронеж» тренер вспомнил, как попал в лучшую хоккейную лигу мира, объяснил, чем русский менталитет отличается от американского и рассказал, кого считает лучшим игроком, с которым когда-либо выходил на лед.
«В России многие тренируются, словно тренеру одолжение делают»
– Как вас занесло к нам в Воронеж?
– В январе был товарищеский матч ветеранов «Бурана» и «Динамо». Был совместный ужин, на котором мы пообщались с Евгением Филимоновым, гендиректором воронежского клуба. Он поинтересовался, есть ли у меня желание поработать на тренерском поприще. Я согласился. Тренерский штаб у нас хороший, с Сергеем Вороновым мы учились в динамовской школе, с Михаилом Бирюковым я познакомился уже здесь – у нас идет очень интересное общение, многие идеи у нас совпадают. Условия нормальные. На сборах вообще все отлично было, мы хорошо поработали. Жаловаться точно не на что. В советские времена все росли в одинаковых условиях. Когда удобного времени на катке не было, тренировались ночью. Когда я рос, зимой мы играли в хоккей, катались на лыжах, лето – футбол. А сегодня в хоккей можно играть круглый год, современные крытые катки в каждом городе есть. Сейчас созданы все условия для развития, я думаю. Остается только играть.
– Почему серьезно все сложилось именно с хоккеем, а не футболом?
– Все пошло как по накатанной. В 12 лет попал в спецкласс воскресенского «Химика», в 14 лет перешел в «Динамо». За московский клуб выступали хоккеисты, на которых я засматривался. Нападающий Сергей Светлов, защитник Валерий Васильев. Я был мотивирован. Это сейчас после школы игрок думает, куда податься: молодежные лиги, юниорские, ВХЛ-А, ВХЛ-Б. Столько шансов пробиться на высокий уровень, что было бы желание! Когда я был молод, вариантов после школы было три – профессиональная команда, институт с военной кафедрой или армия. У ребят, которые сейчас собрались в Воронеже, есть возможности, о которых предыдущие поколения могли только мечтать. Взять, к примеру, медицину. Раньше при разрыве крестообразных связок вешали коньки на гвоздь. Сейчас от полугода до девяти месяцев восстановления.
– Оцените потенциал игроков «Бурана».
– Главное, что нужно уяснить ребятам, – нужно пахать. Столько работать, чтоб после тренировок сил не оставалось. В спорте всегда так было, но сейчас – особенно важно прилагать максимум усилий. Какое мастерство бы тебе ни заложили в школе, каким бы талантливым ты ни был, только работа может вывести тебя наверх. Благодаря пахоте можно всего добиться. А в России многие тренируются, словно тренеру одолжение делают. Тренироваться нужно для себя. Чтобы становиться сильнее, попадать в классные клубы, больше зарабатывать, в конце концов. Я серьезно говорю: можно играть в ВХЛ, а через какое-то время хоть в НХЛ уехать.
– Как вы в 1992 году?
– Да. Я не гений какой-нибудь. Были ребята талантливее меня. Сергей Мартынюк, живший со мной в динамовском интернате, котировался специалистами на одном уровне с Павлом Буре. В юношеской и молодежной сборных они все выигрывали. А во взрослом хоккее Мартынюк пропал, по сути. А Буре стал великим. У меня же все сошлось воедино. Были какие-то способности спортивные, был тяжелый труд. Катание у меня неплохое было, наверное. И повезло немножко. В 1989 году в НХЛ уехал Александр Могильный, пошла первая волна хоккейной эмиграции. За океан отправились выдающиеся игроки. А в 1991-1992 годах случилась вторая волна – и в нее попал уже я. Советские хоккеисты были нарасхват. Финнов в лиге было три, шведов – человека четыре. Почти все остальные иностранцы НХЛ были русские. Причем уезжали мы в первую очередь не ради денег, а ради игры, нового уровня. А сейчас в скандинавов в лиге не меньше тридцати, может, даже больше.
– Тот массовый отъезд советских хоккеистов за океан – плюс или минус для отечественного хоккея?
– Сложно сказать. Скорее, это минус. Уехала целая плеяда отличных игроков, у которых училась молодежь. В лиге образовались пустоты, которые нельзя было полноценно заполнить. На ребят в возрасте 20 лет падала серьезная ответственность, они должны были становиться лидерами, а учиться им было уже не у кого. Помню, в сборной шептались как-то Тихонов с Юрзиновым, а я рядом сидел и слышал: «Не, это сложно, давай им проще объясним». Команда была такая молодая, что Юра Хмылев в 27 лет был возрастным игроком. Чемпионат страны оставался сильным, но все же уровень немножко упал. Из «Динамо» уехали 15 человек, из ЦСКА не меньше. Но мы справились с потерями и стали чемпионами.
– За счет чего?
– Мы работали как угорелые. Я матчей из того сезона почти не помню. Только встречу со «Спартаком», когда мы едва не проиграли в овертайме. Уступили бы – сезон бы закончился для нас. Но мы вытащили матч, а потом у всех только выигрывали. А так этот год ассоциируется в первую очередь с работой до седьмого пота. Помню, что мы тренировались и спали, больше ничего в жизни не происходило, по сути. Серьезные нагрузки всегда у всех были. Но у нас все это было с изюминкой. У нас и упражнения с парашютами были, и тренер по каратэ, по баскетболу. За что я любил Юрзинова с Воробьевым – они постоянно что-то придумывали. Регулярно вводили различные новшества, и работали игроки с большим интересом. Мы гордились. Ни у одной хоккейной команды тренера по каратэ не было, а у нас в «Динамо» был! И это работало. Тогда в хоккее были разрешены блокировки, и тренер по баскетболу учил нас делать их так, чтобы судья не дал штраф. Молодым хоккеистам для развития постоянно нужно учиться чему-то новому. Есть идеи, как добавить изюминку в тренировочный процесс «Бурана».
«Мог выступить на Олимпийских играх»
– В 1992 году вы могли поехать на чемпионат мира и Олимпиаду. Когда вы были ближе к поездке?
– Вполне мог выступить на Олимпийских играх. Но не заслужил, немного не хватило. Тот год был просто фантастический для меня. Я перешел из ярославского «Торпедо» в московское «Динамо», играл там в первом звене, потом получил вызов в сборную. Меня перехлестнуло. Свалилось слишком много всего хорошего. В эйфорию мне впасть не давали, тренерами были Петр Воробьев и Владимир Юрзинов, у них не расслабишься, одну тренировку плохо проведешь – мгновенно лишаешься места в составе. Но все равно тот избыток эмоций сказался, наверное. Меня взяли на сбор перед Олимпиадой, если бы я еще и на главный турнир планеты поехал – это был бы перебор. Вот была бы она через год, я бы спокойно переварил происходящее со мной, работал бы хладнокровно и четко. Но не получилось, и я никого в этом не виню. Я очень благодарен тренеру сборной Виктору Тихонову, который дал мне шанс. И вообще мне грех на что-то жаловаться. Я играл с Зинэтулой Билялетдиновым, Гленном Андерсоном, шестикратным обладателем Кубка Стэнли, Эсой Тикканеном, Элом Макиннисом. Приятно вспомнить!
– Еще Бретт Халл, который занимает четвертое место по количеству голов в регулярном чемпионате за всю историю лиги.
– Это лучший хоккеист, с которым я играл, наверное. У него было все – сила, мышление. Но от всех остальных его отличал феноменальный бросок. И по мощи, и по точности. Он из ничего мог гол создать. Какие бы партнеры у него ни были, а он свои 50 голов как в карман клал! Я с ним в одном звене играл, видел, что он творит. Ему можно вообще пас не отдавать, а он все равно забьет. Да, говорили, что он любит быть в центре внимания. Но он реально звезда. Кинэн, помню, пришел, устроил с ним конфликт. Хотел, чтоб тот всегда играл жестче, шел в игрока. Халл стал играть в соперника, начал действовать более контактно. Ничего не забилось – он 56 голов забил. Мне повезло, что я с ним поиграл.
– На чемпионат мира вы попали со второй попытки – в 1996 году.
– Да, дошли до полуфинала, вели со счетом 2:0 у канадцев, но дважды пропустили и проиграли по буллитам. На матч за третье место мотивации уже не хватало, уступили американцам. Тогда было очень обидно, я переживал, сейчас вспоминаю об этом спокойнее. Сборная была очень молодая, в воротах Миша Шталенков, впечатляли Дариус Каспарайтис, покойный Валера Карпов, Алексей Яшин, Сергей Березин, Андрей Николишин, Дмитрий Квартальнов.
– Ожидали, что Квартальнов станет таким тренером?
– Нет, даже представить не мог, что из него получится такой интересный специалист. Вот про Яшина можно было подумать – он такой представительный всегда был, рассудительный. Но Леха почему-то тренером не работает.
«Пытался найти в США вареную колбасу»
– Вспомните, как происходил ваш переход в НХЛ. Вообще была у хоккеистов вашего поколения уехать за рубеж?
– Нет, об этом и подумать было невозможно – границы закрыты были. А когда их открыли, хоккейная эмиграция случилась мгновенно. Все настолько быстро происходило, что мечтать времени не было. Когда Могильный уехал в 1989 году, его многие осуждали. Я в «Торпедо» из Ярославля был. А уже через три года русских в НХЛ было очень много, и я поехал. Можно сказать, что моя карьера развивалась быстрее, чем я успевал это осознать. Агент Марк Гандлер позвонил и сказал, что мной интересуются за океаном. Потом он сообщил, что на драфте меня выбрал St Louis Blues. А я ему: «Сент Луис? Что это такое, где это?». Лига менялась в то время. Когда я играл в США, в НХЛ открылась команды из Тампы Бэй, возрождалась Оттава, клуб из Миннесоты переехал в Даллас.
– По сути, вы переехали из советской еще страны в США.
– Ага, приехали медведи на велосипеде. Мы отправились в Сент-Луис с Игорем Королевым и Виталием Прохоровым. Взяли семьи с собой, поэтому адаптация проходила нормально. Нам еще и переводчика дали, потому что с английским языком мы не дружили. Правда, я не умел водить машину, учился там, в США. А еще забавно вспомнить, как мы пару месяцев пытались найти вареную колбасу. А потом увидели русский магазин, стали почти все продукты там покупать. Я в молодости очень любил ягоды – черешню, клубнику. В США они выглядели очень красиво, но оказывались совершенно безвкусными. Видимо, в СССР все было натуральным, а за океаном уже тогда «химичили». Помню, как родители прилетели ко мне в Америку и испытали культурный шок. Впервые увидели огромные торговые центры, которых не было в постсоветской России. Поразились изобилию товаров и продуктов в магазинах. Они всю жизнь много работали и не видели такого. Что они видели в магазинах? Два вида колбасы, очереди. А в Сент-Луисе, который сложно назвать центром США, можно было купить все что угодно.
А я поражался тому, что американцы все превращали в бизнес. В «Динамо» заработанных денег хватало только на отпуск. А в НХЛ платили даже за автограф-сессии. Но у них стиль жизни такой, в США люди в такой среде с детства. И они немного более «холодные», чем мы. У нас приходишь в гости – хозяин вывалит на стол все самое лучшее. А у них перед вечеринкой звонишь: «Что принести?». Ответ: «Что сам будешь пить – то и бери». Зато в спорте они настоящие профи. Если американец тренируется – он отрабатывает по максимуму. Я, чтобы не отставать, личного тренера за деньги нанимал. Скажи я об этом тогда в России – засмеяли бы.
– Столкнулись с какими-то стереотипами о русских?
– Конечно, на Западе думают, что мы тут все пьяницы. Я никак понять не мог, почему. Сам видел, как американцы все подряд мешают – виски, джин. Разве что водку особо не пьют. Они считают, в России так холодно, что без спиртного не согреешься. Бывало, мы играли в Канаде, там снега было очень много. Но канадцев американцы алкоголиками почему-то не считают. Вы бы видели, как финны пьют! Я ведь играл в местной лиге, видел. Если они сели за стол, то варианта окончания этого процесса два: у финна либо деньги кончатся, либо свет перед глазами потухнет.
– С тренером Майком Кинэном, который позже работал в «Металлурге», в Сент-Луисе пересеклись?
– Конечно. Я у него играл не очень много, но все же получал какое-то время. Он ко мне хорошо относился, я не чувствовал себя дискомфортно с ним. Но было удивительно, что он за сезон мог не провести ни одного собрания. Он состав объявлял, показывал видео наших голов, вот и все. Теория, тактика – это его помощники делали. А Кинэн умел набирать хороших игроков и заряжать на игру. Он менеджер и мотиватор. Он прям накачивал, кричал в раздевалке, все серьезно заводились. Я не идеально знал английский, но все равно от его речей чувствовал, что киплю. И особенно принципиальными были «зарубы» с Чикаго. Драки были, особый накал. Было так шумно, что рядом сидевшие болельщики могли друг друга не слышать. И всегда арена битком заполнена. Американцы умеют создавать шоу. Меня однажды позвали на матч St Louis Rams – команды по американскому футболу. Я вообще правил не знал, но согласился пойти. Ничего из происходившего на поле не понял, но получил огромное удовольствие – красиво, ярко все сделано, фейерверки, танцы.
– А в командных вечеринках вы участвовали?
– И не раз. Один «Ужин новичков» чего стоит. Это давняя традиция – игроки, которые проводят в лиге первый сезон, проставляются перед остальными членами команды. Причем те хитрые, специально устраивают это мероприятие не в своем городе, а на выезде. Стараются провести вечеринку в Сан-Франциско, Лос-Анджелесе, да еще в хорошем ресторане – чтоб комфортабельнее, интереснее отдохнуть. Хоккеисты пьют, закусывают, заканчивается это все танцами, барабанами. Весело, в общем. Мы на этом ужине новичков с Прохоровым и Королевым пели гимн СССР, стоя на одном стуле втроем. И потом пели его на вечеринках не раз. Американцы с канадцами балдели от нашего гимна. Игрок Брэндан Шэнахан, сейчас занимающий должность президента клуба Toronto Maple Leafs, говорил, что у нас самый лучший гимн, который он когда-либо слышал.
– Американский юмор – туповатый?
– На мой вкус, да. Розыгрыши довольно однообразные. Однажды один из парней пришел на тренировку в ковбойских сапогах. Так ему их к стенке шкафчика прибили. Могли опаздывающему на тренировку игроку порезать шнурки. Он берется в спешке их завязывать – а они рассыпаются. Помню еще, уснули в самолете вместе с Прохоровым. Нам лица пеной от бритья намазали. Шутки глуповатые, но все равно это что-то командное, объединяющее. Все вместе посмеиваются, это становится общим воспоминанием.
– Скучали по дому?
– В свой первый сезон в НХЛ – очень. Утомлял сплошной английский язык вокруг. Во втором сезоне я уже начал говорить сам, адаптировался. А в третьем настолько втянулся, что уезжать не хотел. И жена у меня в восторге была от Америки. Но новый контракт мне уже не дали. И мы отправились в Германию, я играл за Berlin Capitals и Krefeld Pinguine. В Германии мне было более комфортно. Европейцы все более-менее одинаковые.
«Попытаюсь помочь игрокам “Бурана” реализовать потенциал»
– Почему после НХЛ вы не вернулись домой в Россию, а поехали в Европу?
– Меня в «Динамо» звали каждый год. Но в русском хоккее тогда было мало денег, могли обмануть. А в Финляндии и Германии все было гарантированно. Финская лига была слабее российской, но чувствовалось, что местные серьезно подходили к делу, учились. Финны приглашали иностранных тренеров, но при этом в ассистенты разрешали брать только местных специалистов. И те за приезжими звездами все записывали. Так и выросли. А у нас до сих пор разрешают иностранным тренерам привозить с собой целый вагон помощников. Главный минус тогдашней финской лиги – после суперконтактной НХЛ, где было по семь силовых приемов за смену, казалось, что скандинавы просто спят на льду. У меня к современному российскому хоккею та же претензия. Случайно заденешь клюшкой – штраф. Упал человек и лежит – обидчика до конца матча удалить могут. Мне кажется, чем больше контакта, тем зрелищнее.
– Вы ведь и в Германии поиграли. Там хоть заполнялись трибуны?
– Смотря где. В Берлине, где много вариантов времяпрепровождения, дворец полупустой был. А в Дюссельдорфе, Кельне – трибуны битком были. Я понимал, что немцы поднимут свой уровень, так и случилось.
– После игры за границей как вы смотрели на российскую суперлигу?
– Я некоторое время играл в любительской лиге просто ради удовольствия. А потом один парень сказал мне: «Да ты еще и среди профессионалов не затеряешься». И я целый год набирал форму, было очень тяжко в 32 возвращаться на серьезный уровень. И состояние российского хоккея вызвало небольшой шок. Была нехватка экипировки, команды добирались на дальние гостевые матчи на поездах. После НХЛ это было в диковинку. Сейчас в КХЛ все иначе. А вот в ВХЛ из-за экономии средств по сей день на матчи на автобусах ездят. Потому что у клубов не получается зарабатывать на своей аудитории. Это не бизнес, к сожалению.
– После окончания лиги не поработали вне хоккея? Бывает, что игроки затевают собственный бизнес.
– Нет, я вне хоккея себя не представляю. После окончания карьеры какое-то время уделил отдыху, а потом стал работать тренером в «Динамо-2». Мне интересна тренерская работа. Я многое видел и понял, теперь хочу поделиться этим с игроками «Бурана». Фамилий называть не буду, но точно знаю, что потенциал некоторых позволяет играть в КХЛ. Попытаюсь помочь ребятам реализовать свой потенциал.
){kind=link}