Показы спектакля «Lе Тартюф» московского Театра на Таганке прошли в Воронеже на Платоновском фестивале в четверг и пятницу, 17 и 18 сентября. Комедию по знаменитому произведению Мольера, ставшую хитом столичного театрального сезона, поставил режиссер Юрий Муравицкий.
Спектакль «Lе Тартюф» сделан в стиле площадного театра, главные особенности которого – отстраненность актеров, гротеск и буффонада. У артистов – яркий, почти клоунский грим, сумасбродные наряды и костюмы, накладные животы и другие части тела. Словом, комедия здесь начинается уже с визуальной части. В главной же роли выступает мольеровский текст, из которого режиссер не выкинул ни строчки. Он тоже оказывается отличным комедийным инструментом: многословные речи можно монотонно тянуть, вышагивая по сцене, едкие монологи – читать рэпом, а отдельные смешные фразочки – пропевать на манер оперных арий. Все эти приемы рождались во время репетиций, многие из них предложили сами артисты.
– Я обсуждал наш спектакль с двумя французами, и ни для одного из них наша версия не была шоком, они сошлись на том, что Мольера так и надо ставить. Это Франция, фарсовая традиция, и игнорировать все это мы не могли, потому что иначе вступили бы на дорогу, которая никуда не ведет. Поэтому это достаточно традиционная постановка для Мольера. Просто она не в нашей традиции. Но наша традиция психологического театра Станиславского не приспособлена к работе с таким материалом. Это маски, фарс, на Мольера и Францию огромное влияние оказала комедия дель арте, и это нельзя игнорировать. В этом смысле надо идти за автором, – рассказал режиссер Юрий Муравицкий.
В площадном театре всегда по-особенному выстраивается работа актера над образом. Артисты не вживаются в конкретную роль, а лишь временно изображают персонажа. В этом подходе – ключ к клоунаде и преувеличению, ведь если ты несерьезно относишься к своему герою, то и смеяться над ним легче.
– Режиссер нам объяснял так: вы – это не персонаж. Вы – это вы, артисты, которые пришли сегодня играть спектакль, в котором вы изображаете вот этого персонажа. Вы от него отделены. Для многих это было просто. Например, я – бывшая балерина, и для меня легко продумать пластический рисунок роли, оставив в стороне психологическое наполнение. Для других наших артистов, бывших кукольников, это тоже было просто. А привыкшие к вживанию в роли перестраивались долго и с большим сопротивлением, – рассказала актриса Дарья Авратинская.
Как рассказали артисты, главное, что нужно было понять при таком подходе к роли, что от них требуется не глубокий психологизм и поиск смыслов и резонов в поступках героев, а просто игра. Как в детстве.
– У нас слово «игра» приобрело какой-то не тот смысл. Все привыкли думать, что играть – это изображать эмоции, выдавливать их из себя. На самом деле это играть в игру. Я, например, могу сказать: Даша принцесса, а я дракон, и вот мы уже играем сцену. Этот детский азарт надо высвобождать. Это как раз происходит за счет того, что мы не перегружаем свое внимание, не погружаем эмоциональный настрой в сложные обстоятельства, из которых потом непросто вылезти. Игра – это еще и когда ты можешь выбыть или проиграть, и все соревнуются между собой, и за этим интересно наблюдать, – объяснил режиссер.
Столичные критики назвали «Le Тартюф» самым дерзким и эротичным спектаклем сезона. Исследуя границы дозволенной буффонады, актеры предстают перед зрителями в неглиже, разыгрывают миниатюры ниже пояса, флиртуют с девушками в первых рядах. Все это ярко живописует царство разврата и греха, которое обличает обманщик – Тартюф, сам являющийся его главным героем.
– Важно сказать, что проблема не в Тартюфе, а в том, в какой среде он возникает. Как кто-то говорил о Брехте, в его пьесах есть только дураки и подонки. И дураки позволяют подонкам существовать. Нам было важно показать среду, которая является благоприятной для появления такого персонажа, – рассказал Юрий Муравицкий.
На Платоновском фестивале воронежские зрители смогли оценить сразу две работы Юрия Муравицкого в жанре площадного театра: помимо «Le Тартюфа» в этой же стилистике режиссер поставил шекспировскую «Двенадцатую ночь» в Никитинском театре. При всей схожести, спектакли все же различаются, в первую очередь сказываются страны происхождения материала – Англия и Франция. Сам режиссер признался, что для него московская и воронежская постановки сложились в дилогию о людской инфантильности.
– В процессе работы над «Двенадцатой ночью» я нашел для себя некоторые отличия между французским и английским площадным театром. И там, и там люди заигрываются, не замечая, как происходит нечто, что приводит их либо к абсолютному апокалипсису, либо просто к тому, что хеппи-энд не случается. Поэтому спектакли очень связаны, но что действительно их различает – это театральная культура. Все-таки британцы – островитяне, у них все было несколько по-другому, пожестче. Например, во французско-итальянской традиции есть персонаж Арлекин, который является носителем хтонических энергий, это такой черт. А в английском театре Арлекина нет, но есть шут. Это носитель той же энергии, но был период в Англии, когда было запрещено на сцене изображать черта или дьявола, и эти смыслы поместили в этого персонажа. Английский театр – более жесткий, прямой, прагматичный. Мне кажется, в том, что у нас получилось, и отражается различие этих двух театральных культур. Это не делает один хуже, а другой лучше, это просто разная энергия. Например, ставя Шекспира, надо понимать, что он писал для «Глобуса», где стоячий партер, и надо сделать так, чтобы за три часа люди не уходили. Отличается и текст: Мольер более многословен, но при этом более логичен. Шекспир немногословен, но иногда его персонажи говорят вещи, которые прямой логике не поддаются, их речь фрагментарна, образна, эмоциональна. Шекспир в большей степени поэт. Но главное – энергия, более низовая, чем во французском театре, – поделился Юрий Муравицкий.
Десятый Платоновский фестиваль искусств проходит в Воронеже с 13 сентября.
){kind=link}