В рамках Дней Швеции в Воронеже побывал Ронни Арнберг – один из ведущих шведских экспертов по обращению с отходами, менеджер проектов Шведского природоохранного института IVL. В эксклюзивном интервью РИА «Воронеж» Ронни Арнберг рассказал, какой путь в сфере экологии прошла Швеция с 1970-х годов, как стране удается отправлять на свалку менее 1% мусора, зачем она принимает отходы из других стран и спасет ли мир Грета Тунберг.
– Наверное, Швеция не всегда была такой правильной – сортировала отходы, использовала переработанную энергию. Когда все изменилось? Что этому поспособствовало?
– Все началось примерно в конце 1970-х, когда мы решили поменять нашу систему центрального отопления, чтобы уменьшить зависимость от нефтяной промышленности и импорта нефтепродуктов. Мы поняли, что большое количество мусора отправляется на свалку и нужно что-то с этим делать. Решили строить заводы, которые сжигали бы мусор, тем самым производя энергию, и зарабатывать деньги на продаже электричества и тепла. Сначала почти весь мусор, который производили граждане Швеции, был смешанным. Его никак не разделяли, сжигали и использовали энергию в системе центрального отопления. Но в 1980-е появилось движение за то, чтобы сделать свою жизнь и свое поведение более ответственным и дружелюбным по отношению к окружающей среде. Причем это желание возникло одновременно и у простых шведов, и у бизнесменов, и у политиков. Мы все начали обращать внимание на проблему мусора. В 1991 году шведское Агентство по защите окружающей среды выпустило для муниципалитетов рекомендацию подготовить пятилетний план по обращению с отходами. В 1993 году муниципалитет Борленге, откуда я родом, был первым в Швеции, который сортировал 100% своих отходов.
Это был очень масштабный проект: необходимо было продумать образовательный аспект, продвижение и, конечно, полностью изменить всю технологическую базу. Также нужно было провести ревизию всех свалок в стране и придумать, что с ними делать. В середине 1990-х вышло несколько законов, направленных на промышленность. Например, один из них предусматривал ответственность производителей товаров в упаковке за дальнейшую утилизацию этой упаковки. С 1960-х шведы платили налоги на вывоз и утилизацию мусора, и новая система должна была быть более экономически выгодной, уменьшить налоги, чтобы люди в нее включились. Большую роль в этом сыграли медиа: каждый день во всех теленовостях и газетах выходили материалы о том, какой вред окружающей среде наносит мусор и что может сделать каждый конкретный человек, чтобы улучшить ситуацию. Причем всю эту информацию мы решили преподносить не в виде скучных белых листов с большим количеством текста, который никто не стал бы читать.
Мы придумали целую кампанию – по радио звучали джинглы, по телевизору шли яркие рекламные ролики. Одна из кампаний касалась образования продавцов супермаркетов и сотрудников автозаправок. Она называлась «Покупайте/действуйте более экологично». На шведском языке слово handla означает одновременно «действуйте» и «покупайте», так что тут была игра слов. Суть кампании была в том, что мы обучали продавцов, чтобы они подсказывали клиентам, как делать покупки более экологично. Мы решили идти «снизу». Ведь то, что у покупателя занимает пять секунд, у правительства может занять пять лет. Выбор в пользу более экологичных товаров должны делать сами люди, чтобы своим спросом изменить картину. А политикам, чтобы изменить ее законодательно, потребовалось бы гораздо больше времени.
Когда мы сжигаем мусор, примерно 30% из того, что производится, – электричество, а 70% – пар, который сразу поступает в систему центрального отопления. Сейчас в Швеции 40 мусоросжигающих заводов с производством энергии. В пересчете на душу населения это количество – самое большое в мире.
В 2001 году шведское правительство выпустило закон о запрете размещения мусора на свалках. Он поднял налог на захоронение отходов на полигоне, сделав это невыгодным для всех. После этого количество мусора, который оканчивал свою жизнь на свалке, резко сократилось. В 2005 году было полностью запрещено привозить на свалки органические отходы. В то же время переработка отходов начала развиваться более активно, как и сжигание мусора ради производства энергии. Эти отрасли друг с другом не спорят, а растут параллельно. В это же время начали появляться станции для переработки органических отходов – с производством биотоплива, – и началось более активное внедрение биотоплива вместо нефтепродуктов в работу общественного транспорта.
Также мы обнаружили, что 0,5% мусора – это опасные отходы вроде батареек, лампочек, красок и лаков для ногтей. Но эти 0,5% обеспечивали 90% вреда, наносимого этими отходами на свалках и при сжигании. Ввели так называемые красные коробочки – в них все жители Швеции складывают опасные отходы у себя дома, а затем их собирают централизованно и утилизируют по очень строгим правилам. Мы также поняли, что невозможно иметь центры по утилизации всех отходов в каждом муниципалитете, которые в Швеции иногда очень маленькие. Поэтому мы разработали региональные планы по обращению с отходами, распределяющие отходы между разными городами. В одном регионе сжигают мусор для производства энергии, в другом – перерабатывают, например, стекло, и так далее.
По всей Швеции насчитывается 6 тыс. станций по приему бытовых отходов, которые расположены в основном вблизи супермаркетов. Упаковку из металла, пластика, стекла и бумаги можно сдать в любом городе и почти в любом районе. Крупногабаритные и опасные отходы у жителей собирают централизованно.
Сегодня на свалки отправляется 0,4% всех отходов, с которыми уже ничего невозможно сделать, – например, песок или керамика. Примерно 50% сжигаются с образованием энергии. 30-35% перерабатываются – из них производятся новые вещи. Все остальное – это органические отходы, из которых получается биогаз. Причем последние представляют собой комбинацию органического мусора из частных домов и ресторанов с продукцией очистки сточных вод. 100% общественного транспорта в Стокгольме ездит на биотопливе. К 2030 году Швеция планирует полностью перевести весь транспорт на возобновляемые источники энергии. Это новый вызов для всех нас – перестроить всю систему без учета интересов нефтяной промышленности.
Наша главная задача – образование населения на всех уровнях. Мы начинаем с детского сада – там с детьми проводятся тематические игры, занятия. Недавно мы построили парк, в котором дети катаются на электромобилях, а на каждой станции им рассказывают о преимуществах такого транспорта. И когда ребенок возвращается домой, он говорит папе, что им необходимо сменить машину, потому что старая наносит много вреда экологии. Это более чувствительное и эффективное воздействие на людей, чем через законы и рекомендации.
– В России сейчас период, когда люди, собирающие мусор раздельно, считаются скорее чудаками. Например, в комментариях под текстом о такой девушке были высказывания: «Будь у нее муж и дети, на такую ерунду не оставалось бы времени». В Швеции такое тоже было?
– Да, у нас тоже были «горящие души», которые первыми начинали продвигать эти идеи. Но государство стало строить все свои проекты именно вокруг этих людей. Мы поняли, что в данный момент правы именно они. Конечно, среди них были радикальные приверженцы экоидей. Но пока 10% населения может иметь у себя дома собственные компостеры, всем остальным нужна готовая и работающая централизованная система. Сейчас для людей, которые хотят каким-то образом перерабатывать и утилизировать свои отходы самостоятельно, у нас действуют отдельные правила. Они могут подать заявку в муниципалитет, чтобы их мусор не забирали. Но это тоже непросто – они должны заполнить немало документов о том, что у них за оборудование, как именно они планируют избавляться от отходов. Потому что если делать это неправильно, можно нанести больше вреда, чем пользы.
– Такое отношение – как к чудакам – возможно изменить?
– Швецию в этом плане можно назвать счастливой страной. У нас в принципе было движение в сторону более экологичной жизни. К тому же шведы поняли, что такой образ жизни экономически более выгоден. В Швеции получилось, что все началось не с законов, а с рекомендаций по сортировке мусора, которые выпустило Агентство по защите окружающей среды. И дальше все это шло от самих граждан, они сами хотели это делать, и они сами заставили государство принять законы в этой сфере.
– То есть ключ – в просвещении?
– Да. Я всегда говорю, что инвестиции, которые делаются в строительство заводов, должны равняться вложениям в образование людей в этой сфере и промотирование этих идей. Конечно, после Второй мировой войны наша демократия и экономика находились в таком состоянии, которое позволило нам сделать все это. В некотором смысле мы были привилегированными. Но самое главное – это просвещение. Ведь это так просто. У вас есть стеклянная бутылка. Во-первых, вы можете использовать ее повторно до сотни раз. Во-вторых, если вы сдадите ее в переработку, ее можно переплавлять почти бесконечно. Повторное использование экономит до 95% энергии, которая могла быть потрачена на производство новой тары. Стоит просто задумываться, на что мы хотим тратить природные ресурсы и наши собственные деньги. На покупку новой бутылки, которую мы после использования просто выкинем, или, например, на путешествия. Люди должны понять эту выгоду.
– Актуальна ли система с производством энергии посредством сжигания мусора для страны, в которой есть существенные запасы нефти и газа, как в России? Или рано или поздно даже таким странам придется перейти на возобновляемую энергию?
– Думаю, в такой мощной зависимости от нефтяной промышленности есть свои проблемы. Сейчас Россия подписала 17 целей устойчивого развития ООН, и ей в любом случае придется задуматься о том, как уменьшить ущерб от выхлопных газов и перейти на другое топливо. Например, во многих городах России ходят троллейбусы. Если здесь будут построены мусоросжигающие заводы с производством энергии, на них можно будет производить электричество для такого транспорта. Это пример циркулярной экономики. Сейчас почти все электричество в России производится на заводах с использованием нефтепродуктов. Такие решения должны приниматься наверху, в правительстве. Конечно, это серьезный вопрос и серьезная перестройка всей системы. Но в России очень хорошие инженеры, и их гораздо больше, чем у нас. Их знания и умения позволят создать систему, возможно, даже лучше шведской.
– В последние месяцы мир всколыхнула новость о том, что в Швеции закончился мусор и она готова закупать его у других стран. Так ли хорошо, что стране приходится покупать чужой мусор? Это ведь говорит о том, что определенным производственным мощностям не хватает ресурсов для работы.
– Швеция не покупает мусор, все наоборот. Страны сами платят нам, чтобы мы забрали их отходы. Ирландия, Нидерланды, Норвегия и Великобритания платят примерно 70-80 евро за тонну мусора, который они экспортируют в Швецию для утилизации. В этих странах есть всего две опции: либо выбросить мусор на свалку, либо отправить в Швецию, которая может предложить им лучшее для окружающей среды решение. Сейчас эти страны разрабатывают собственные стратегии обращения с отходами. Если в какой-то момент они перестанут отправлять свой мусор в Швецию, у нас включится в работу другая система. Вместо недостающих отходов мы будем сжигать деревянную щепу – остатки лесной промышленности. Мы давно разработали этот механизм, потом перешли на сжигание мусора, но при необходимости можем всегда вернуться к сжиганию «зеленого золота». Да, существует некая недозагруженность, чтобы обеспечивать всю эту систему, но у нас есть план. В настоящее время мы зарабатываем деньги на экспорте мусора из других стран, а плюс – благодаря этому негативное влияние на окружающую среду в Европе снижается.
– Разве мусоросжигательные заводы не наносят вред окружающей среде своими выбросами?
– Из всех возможных систем обращения с отходами, таких как производство биогаза, свалки и все остальное, мусоросжигающие заводы – самая контролируемая. Там самые жесткие нормы по выбросам и измерения, которые производятся каждый час. Как только какие-то нормы превышаются, завод останавливается. В России почти весь мусор хранится на свалках. Для сравнения, пять дней неконтролируемого пожара на свалке по количеству выбросов эквиваленты 120 годам работы одного нашего завода. Если же принять за 100% число выбросов от всего транспорта в Стокгольме, то выбросы от четырех средних и одного большого мусоросжигающего завода вокруг города составят менее 1%. Причем еще 40 лет назад мы не проверяли и не контролировали эти выбросы. Но люди задумались об этом, высказали свое недовольство, и это заставило власти отслеживать выбросы и очищать их.
– Даже в такой продвинутой с точки зрения экологии стране, как Швеция, появилась юная активистка Грета Тунберг, которая недовольна действиями властей относительно защиты окружающей среды. Как вы оцениваете ее деятельность?
– Она настоящая «горящая душа». Еще год назад ее никто не знал, а сегодня она популярнее Барака Обамы и Beatles. Она инициировала много важных действий. Я впечатлен: ей всего 16, она выкладывает что-то в свои соцсети почти каждый час, и, безусловно, она стала инфлюенсером, который вдохновляет множество людей по всему миру. Но в то же время иногда она перебарщивает. Например, ехать на поезде вместо полета на самолете, чтобы сократить свой углеродный след, возможно, не лучшее решение. Ведь почти вся электроэнергия, на которой ходят поезда, производится на заводах, которые работают на нефтепродуктах и угле.
– Ее деятельность способна изменить мир?
– Кроме Греты, есть также «Гринпис» и другие люди и организации, которые продвигают эти идеи. Они вдохновляют, начинают диалог, заставляют других задумываться. Ученые недолюбливают Грету за то, что они разрабатывают реальные решения проблем, но не выступают в прессе, а она ничего не разрабатывает, но своими выступлениями забирает себе всю славу. Но главное, что, кажется, все уже поняли: климат действительно изменился и с этим необходимо что-то делать. Выступления Греты в том числе поспособствовали этому. Вообще современное поколение молодых людей, главное медиа для которых – социальные сети, способно запустить большие изменения своим голосом. Недавно несколько дней в Швеции провел российский блогер Илья Варламов, и я думаю, что благодаря ему многие в России тоже задумаются об этих вопросах.
– Человечество и планету спасут радикальные меры, к которым призывают экоактивисты, или взвешенный стратегический подход?
– Думаю, это должна быть комбинация. Активисты имеют вес и способствуют принятию решений. Люди все больше понимают, что они могут протестовать и их голос будет услышан. Например, в Архангельске люди смогли добиться того, что строительство полигона было заморожено. Переходить всем на веганство – это не выход. Но мы все должны стать более ответственными.
){kind=link}