Критики говорят о Викторе Косаковском, что он – один из немногих российских режиссеров, вошедших за последние годы в элиту мирового документального кинематографа. Российской публике он известен гораздо меньше, чем за рубежом. Впрочем, в Воронеже его кино показывают уже не в первый раз: фильм «Да здравствуют антиподы» демонстрировали в нашем городе в рамках фестиваля научного кино «360 градусов» в прошлом году. С тех пор картина побывала во многих странах, а в Воронеж вместе со своим создателем снова приехала прямо с премьеры в Париже. Здесь «Антиподов» показали в кинотеатре «Спартак», а после режиссер пообщался со зрителями и подробно рассказал о том, как снималось это кино, о русской и зарубежной документалистике, и о том, чем Россия похожа на Чили.
Фильм повествует о местах-антиподах, расположенных на разных концах воображаемых осей, пронизывающих земной шар. Идея рассказать о них у Виктора Косаковского зрела почти тридцать лет.
– Лет тридцать назад я был на Северном полюсе вместе с учёными, - вспоминает режиссер. - Среди нас был мужчина, который рассказывал много интересных историй, а за ним я записывал. Чаще всего он говорил о своей возлюбленной. Она тоже была учёным и в тот момент находилась на Южном полюсе. Мне это показалось интересным. Можно было как-то представить её образ. Спустя двадцать лет я оказался в Аргентине. Там увидел рыбака, который внимательно наблюдал за леской. Я вспомнил влюблённых, которые находились на разных сторонах земного шара и подумал, если проткнуть землю леской насквозь, где окажется другой конец лески. Выяснилось, что в Шанхае. Эта мимолётная мысль, внезапно возникшая в голове, и легла в основу фильма.
То самое аргентинское местечко Энтре-Риос и Шанхай, мыс Горн в Патагонии и берег озера Байкал, гавайский Большой остров и деревенька в Ботсване, испанский городок Мирафлорес и новозеландский Касл Пойнт. На каждую четверть земного шара нашлось по паре антиподов. Поскольку большую часть поверхности земли занимает океан, то на земле таких мест не так уж много. Например, под Воронежем кроме воды ничего нет. Единственное место в России, у которого есть антипод – это окрестности Иркутска. Северная Америка тоже почти вся находится напротив Тихого океана, и только Гавайские острова имеют антипода в Африке.
– Еще я собирался снимать в самом отдаленном месте на Земле, на острове Пасхи. Оно «падает» на Индию, почти на границу с Пакистаном. Но тут все, во-первых, упиралось в вопрос денег, а во-вторых, нарушалось это деление на четыре части света. Еще есть мелкие острова, но они что есть, что их и нет, они очень похожи.
Фильм идет почти два часа и похож на что угодно, только не на документальное кино в нашем привычном понимании. Это то ли большая философская притча, то ли оживший фотоальбом с великолепными видами – каждый кадр «Антиподов» хочется сохранить себе. Режиссер об этом тоже знает – кадры не мелькают перед глазами, а плавно перетекают друг в друга. По несколько минут зритель наблюдает то за потом лавы, то за полетом кондора, то за львом у водопоя, то за стадом овец на серой равнине, то за южноамериканским закатом.
У нас в России никакого документального кино, к сожалению, нет. У нас думают, что документальное кино – это интервью или какой-нибудь знаменитый журналист ходит по экрану и рассказывает историю. Совершенно не то, что было раньше. Документальное кино тоже должно идти сначала к сердцу, а потом уже к мозгу.
Антиподы в кадре то и дело оказываются близнецами. Например, долина на мысе Горн российскому зрителю до боли напоминает российскую природу…
– В России мне даже приходилось менять цвет, потому что Россия и Чили – они очень похожи. Совпадение России и Чили было колоссальным просто, когда моя съемочная группа приехала на Байкал, все были просто поражены, насколько похожа на Чили по цвету, по характеру эта суровая красота.
… А в горах Испании во время съемок внезапно обнаружился огромный камень, по форме точь-в-точь как кит, которого накануне выбросило на берег на противоположной стороне земного шара, в Новой Зеландии.
– Я прилетел в Новую Зеландию, думая, что буду снимать людей. Но я увидел кита, которого выбросило на берег, а это нечасто случается. Он был огромным, метров 20, и последний раз вита в этом месте видели 24 года назад. Вот этот человек в фильме, который пилил мертвого кита, ему было 4 года, когда в прошлый раз кита выбросило на берег. По законам Новой Зеландии белые люди не имеют права трогать китов. Только местные жители маори могли похоронить его. А в этом месте маори живет всего человек пять. И они не могли сдвинуть его, не могли закопать. Сначала они думали, что справятся за день, но в итоге они пять дней работали, чтобы похоронить останки. И я, конечно, не мог это не сниматьь, потому что это абсолютно эпическая картина – огромное тело, огромное животное, и маленькие люди ничего не могут с ним поделать.
А потом я отправил своего ассистента в Испанию, в то место, которое, согласно коордиатам, должно было быть антиподом Касл Пойнта, чтобы заранее проверить, что там. Она вернулась и сказала: «Да ничего, собственно, камни какие-то». Но как русский человек я, конечно, не поверил и полетел сам. И обнаружил в Мирафлорес огромный камень, похожий на кита, которого выбросило на берег в Касл Пойнте. Это настоящий камень, но я мог этих кадров и не сделать.
Производство фильма заняло четыре года. Сами съемки были короче: в каждом месте Косаковский работал и снимал по две недели. В масштабе этих двух недель некоторые кадры, попавшие в ленту – просто редкое везение.
– На гавайском острове, где мы снимали, был городок, примерно сто домов. За двадцать лет лава его постепенно съедала, по несколько домов в год, на момент премьеры фильма там остался один единственный дом, тот, который вы видите в фильме. Сейчас там ничего нет. Но я такой счастливый человек – два года там все было спокойно, но когда я приехал, лава просто разгулялась. Нужно было бежать, я понимал, что это опасно, но это было так красиво, что я не мог не снять. Я отпустил команду, и остался. Ботинки у меня почти горели, но я понимал, что это мой единственный шанс снять движение раскаленной лавы.
А в Африке Косаковскому повезло снять льва у водопоя с одного дубля: зверь склоняется над рекой и начинает лакать воду точно над камерой, так что на экране видны и брызги, и разинутая пасть льва.
– Я две недели сидел на дереве с биноклем и наблюдал за повадками львов. Оказалось, что они приходят на водопой примерно в одно и то же место. Потом мы сделали стеклянный куб и поместили его на дно реки, а внутрь установили камеру на рельсах. Я уже приготовился двигать камеру, когда придут львы, но лев вдруг подошел к воде точно там, где стояла камера.
Есть в фильме и кадры, которые пришлось создать. Например, чтобы снять трехминутный полет кондора в Патагонии, Косаковскому пришлось использовать в качестве приманки собственного сына.
– Обычно, когда такие вещи снимаются для канала BBC или Animal Planet, это делается так: они убивают какое-то животное, косулю или овцу, оставляют ее на открытом месте и ждут, пока полетят кондоры. Но я вегетарианец, и я не мог убить для съемки животное. И я думал-думал, и не смог придумать ничего лучше, как попросить своего сына приехать в Чили. Он и стал «приманкой» для кондора. Я сказал ему: «Я никого не могу попросить об этом только тебя». И вот сначала он в течение десяти дней приходил туда и сидел на одном месте, чтобы кондоры к нему привыкли. А потом мы приехали на это самое место перед рассветом, и я попросил его лечь на снег и не двигаться, чтобы птицы подумали, будто он умер и начали бы кружить над ним. Они поднялись километра на два, а потом постепенно стали спускаться. И мы это сняли. Для сына у меня был только один аргумент: «Зато ты никогда этого не забудешь», – сказал я ему.
Чтобы сделать эти кадры, я провел конкурс по всему миру, и из двухсот человек выбрал одного ассистента, который может удержать в фокусе движущуюся птицу – на таком большом расстоянии это сделать очень сложно. В России таких специалистов, увы, нет.
Я не знаю, удастся ли мне работать в России. Я пытался найти здесь денег на новый фильм, но здесь это никому не интересно. Но в России документальное кино не развивается. Недавний документ министерства культуры ограничил размер документально фильма двадцатью шестью либо пятьюдесятью тремя минутам, то есть размером телепрограммы – как это возможно? На «Антиподов» мне не дали денег, хотя кроме меня здесь нет ни одного режиссера с сотней международных призов. Я действительно пытался, но в конце концов разочаровался. Среди продюсеров «Антиподов» России нет, а на новый фильм я недавно я подписал контракт с французами.
Рассказывая о своих впечатлениях от Воронежа, Косаковский начинает швырять по сцене вещи: бросает стул, скидывает со стола микрофон, разливает воду:
Сначала я вам хотел сказать комплимент, но с другой стороны – у вас все вот так вот в городе, это хаос, хотя в нем есть отдельные прекрасные элементы, но все вот так выглядит. Я был в шоке. Почему не сделать красиво, если есть какое-то ограниченное пространство? Почему вместе не взяться и не сделать город великолепным? Иногда ты не можешь понять место. Это совершенно эпическая картина. Я мог бы снять кино о Воронеже, потому что я люблю этот город и не люблю его одновременно, а это очень хороший знак.
){kind=link}