Российский режиссер и актер Андрей Смирнов открыл мемориальную доску в память своего двоюродного деда, театрального актера Василия Флоринского на доме №92 по адресу ул. Карла Маркса в Воронеже. Именно здесь провел первые месяцы своей жизни будущий режиссер «Белорусского вокзала» и других известных фильмов. В интервью корреспонденту РИА «Воронеж» Андрей Смирнов рассказал о воронежском детстве, семье, творчестве и цензуре.
О воронежском детстве
– Когда мне было три месяца, началась война. Отец ушел на фронт, а нас с матерью отправили в Воронеж к ближайшим родственникам – Нине Степановне Флоринской и ее мужу Василию Ивановичу. Тогда никто не знал, что Воронеж разбомбят до основания. Вместе с воронежским театром шла эвакуация: мы уехали сначала в Башкирию, потом на Урал, побывали в Сызрани, Уфе, Копейске, Челябинске. Все это время – начиная с трех месяцев и заканчивая тремя годами – я рос в воронежском драмтеатре. Меня баловали, ласкали. Пару раз я чуть не умер – подхватил какую-то инфекцию, у меня было отравление. Мамаше врач сказал: «Ребенок все равно не выживет. Вы себе еще родите!». Но я все-таки выжил.
Рос я в воронежском драматическом театре, где играл мой дед Василий Иванович Флоринский. Во время спектакля я ждал его в театральной уборной,Андрей Смирнов
режиссер
О первой роли
– Артистом я себя чувствовал еще со школы. Я выступал на пионерских и комсомольских культурных вечерах. Это была эпоха оттепели, 1956-1957 годы. Это были вечера с чтением стихов на иностранных языках. В школе нашей учительницей французского была Зоя Борисовна, племянником которой был известный композитор Юрий Левитин. Она была очень страстная, и каждый год 18 марта, в День парижской коммуны, в школе устраивался вечер по-французски. Когда мне было 12 лет, я играл на французском языке персонажа романа Гюго «Отверженные» - Гавроша. Это была моя первая роль. На следующий год, в вечер Парижской коммуны, наша учительница поставила спектакль – пьесу Ромена Роллана «14 июля», в сокращенном виде. Там у меня была женская роль – школа была мужская. Я играл знаменитую актрису Луиз-Франсуаз Конт, которая бурно себя вела во время взятия Бастилии. Мои родители вспоминали: когда ее «убивали» и она падала «замертво», то из-под кринолина выглядывали кожаные тапочки 45 размера.
О коммунальной квартире
– Я вырос в коммунальной квартире моего деда – отца моего отца, Сергея Алексеевича Смирнова, инженера-электрика. В первый раз его посадили в 1929 году по «шахтинскому делу» в городе Харькове, когда он работал на Харьковском электромеханическом заводе (ХЭМЗ). Моему отцу было 14 лет. Когда деда посадили, отцу пришлось бросить школу и идти на тот же ХЭМЗ рабочим. Бабка Мария Федоровна Смирнова никогда не работала, она кончила институт благородных девиц: начинала со Смольного и закончила Екатерининский в Москве. Бабушка рассказывала, что отец был слабенький: когда он приходил с завода, то падал без сил. Через год деда выпустили, а еще через некоторое время ему предложили новую работу. Они переехали в Москву. В 1941 году отец ушел на фронт, в 1942 на фронт ушел его брат. Когда оба сына были на фронте, деда посадили, и он провел пять лет в мордовских лагерях. Квартиру бабки тут же «уплотнили» - вместо трех комнат оставили одну. Ей впервые пришлось идти работать, иначе бы дед помер с голоду в лагерях. А ей было уже за шестьдесят. Когда после войны дети вернулись с фронта, деда освободили, а мы с мамой вернулись из эвакуации, все поселились в одной комнате.
О «Белорусском вокзале» и Госпремии
– Пока снимался «Белорусский вокзал», картину четыре раза закрывали. Худсоветы, парткомы каждый раз говорили мне одно и то же: «неустроенные судьбы», «клеветническое изображение советской действительности», «люди плохо одеты», «слишком много пасмурной погоды». Сдавался фильм в ощущении катастрофы. Но судьба фильмов в то время решалась главным образом на даче членов Политбюро. По одним сведениям, картину привезли на дачу Брежневу, по другим – Гришину, возглавлявшему в то время московскую парторганизацию. Как это бывало, фильм посмотрели их тещи, которым он понравился. Так фильму дали «зеленый свет». А это был канун 24 съезда КПСС. Партийное руководство решило приурочить фильм как раз к съезду – там должна была состояться его премьера.
Это было странно, ведь моя картина – о том, что Родина по отношению к людям, которые выиграли войну, не столько мать, сколько мачеха. В то время моя предыдущая картина – «Ангел» - лежала на полке. Зарплата кончилась, денег – никаких. У меня была пока старшая дочь Дуня, и ее нечем было кормить. В тот день я пытался занять денег, но не получалось. Перед тем, как мне нужно было выступить перед делегатами съезда, у меня даже не было денег на троллейбус. Пришлось идти пешком через полгорода. В итоге к Дому кино я пришел злой, как собака. Дом кино был оцеплен гэбэшниками, потому что внутри сидели делегаты съезда. Я подоспел как раз к тому моменту, когда на сцену вызвали артистов – Анатолия Папанова, Евгения Леонова, Всеволода Сафонова, Алексея Глазырина. Пиджака на мне не было, я был одет в грязные джинсы и майку. А еще у меня была борода и патлы до плеч – настоящий хиппи.
В зале сидели «сливки общества» - 350-400 человек партийной аристократии. Нас представлял какой-то болван. Обо мне он сказал: «А это сын писателя Сергея Сергеевича Смирнова, лауреата Ленинской премии». Я с огромным пиететом и любовью относился к своему отцу, но человек, который представлял меня, 30-летнего парня, как сына писателя, становился моим смертельным врагом на всю жизнь. Такая же реакция – у моего сына, молодого режиссера.
Но когда выступающий добавил: «Фильм, который создали эти люди, посвящается XXIV съезду КПСС», мои глаза налились кровью. Слышать такое для меня было оскорблением. Выпитые накануне 150 грамм усилили свободу моего высказывания.
Я возмутился: «Вы отсидите полтора часа, в лучшем случае – до конца, а для нас, всех наших семей – это три года жизни, страданий. Мы не думали о съезде – мы думали о зрителях». И, уходя со сцены, добавил: «Впрочем, я не имею ничего против того, что ваш съезд поспел к премьере нашей картины»Андрей Смирнов
режиссер
Зал замер. Сценарист фильма мне сказал: «Ты не понимаешь, что нам это будет стоить как минимум Госпремии?». Так и случилось. Картина была номинирована на Госпремию, но в последний момент она ее лишилась. Меня после этого на сцену не выпускали еще лет десять.
О сходстве с Буниным
– О внешнем сходстве меня с Иваном Буниным не может быть и речи. До прихода к власти большевиков Бунин был одним из самых красивых людей своего времени. У него было гармоничное соотношение ширины рук, плеч, талии, длины ног, замечательные черты лица. С годами он становился все красивее и красивее. Но в структуру его лица сильно вмешалась революция. Если посмотреть фотографии Бунина 1914-1915 года, поражает почти женственная красота, гармония его лица, почти женственное соотношение вертикалей и горизонталей, бровей и глаз. Дальше, в течение двух-трех лет, фотографий нет. Есть только рисунок его друга – художника Евгения Буковецкого, который был сделан в Одессе в 1919 году. Взгляд Бунина на портрете – сумасшедший. А дальше есть первая фотография, сделанная в 1921году в Париже. Есть фотография, сделанная через два-три месяца после приезда в Париж. Это другой человек. Лицо у него гораздо более жесткое. Женственная красота и гармония, присущая ему, ушли. Его взгляд почти сумасшедший. Он драматический, трагический. С тех пор у Бунина другое лицо. Но в конце 20-х-начале 30-х годов лицо Бунина становится таким же гармоничным, только взгляд драматический. Практически до 76-80 лет старик был красивым.
О свободе 90-х
– Что бы ни говорили сегодняшние ребята, которые называют 1990-е лихими, в моей жизни, совершенно неожиданно для меня, было двадцать золотых лет – начиная с прихода Горбачева и заканчивая первыми двумя годами правления Путина. Это лучшее время жизни моего поколения. Я был убежденный антикоммунист и был уверен, что нам придется умереть при прежнем режиме. Поэтому приход Горбачева и все, что за этим последовало, было для меня абсолютным счастьем. Так же – и в кино. Мой перерыв в кинорежиссуре был почти 30 лет. В 1979 году я закончил свою последнюю режиссерскую работу – фильм «Верой и правдой» об архитекторах советских времен, с замечательным актерским букетом – там играли Александр Калягин, Сергей Шакуров, Сергей Плотников, Нина Мордюкова, Елена Проклова. Но картина эта сильно пострадала, как и все предыдущие до этого. И я завязал с режиссурой – решил, что хватит. Мне было под сорок. Я остался в киноиндустрии, но переквалифицировался в сценариста. Начал преподавать, играть в кино, что сильно облегчило жизнь – теперь я зарабатывал, как артист. Вернулся к режиссуре я через 29 с половиной лет, когда в 2000 году снял фильм «Жила-была одна баба». Это единственная работа, которой не коснулась рука цензуры.
О новом фильме
– Сценарий моего нового фильма я уже написал. Вот уже год собираю деньги на этот фильм, что в современной России очень трудно. Прошлый фильм «Жила-была одна баба» стоил больше 6 млн долларов. Даст бог, где-нибудь в начале будущего года начнутся съемки. Пока свой замысел я держу в секрете. Скажу лишь, что действие фильма будет происходить в Москве в 1957 году. Называется фильм «Француз». Я буду и режиссером, и сценаристом. Даст Бог, фильм выйдет на экраны в конце 2017 - начале 2018 года.
Об абсурде проката
– Российское кино пробиться на российский экран практически не может. Когда люди жертвуют деньги на кино, маловероятно, что они вернутся. А все почему? Программа российских кинотеатров на три года вперед расписана премьерами Голливуда. Любой продюсер и владелец кинотеатра объясняет: «Зачем мне российская картина, когда я получаю пакет голливудских картин (10-12 штук) по сниженной цене?». Десять голливудских картин, купленных заранее, ему будут стоить дешевле, чем одна российская картина. Это сумасшедший дом. А ведь в нашей стране 78 млн активных зрителей!
О культурном уровне нации
– Мы отстаем от Европы на тысячу лет. Наш первый Московский университет открылся в 1775 году – почти на 700 лет позже, чем первые европейские университеты. Сказалось многовековое противодействие православной церкви, которая считала, что университеты – это рассадники латинской ереси, и делали все возможное, чтобы здесь не было университетов. А если верить демографам, которые считают, что столетие – это четыре поколения, не трудно посчитать, сколько поколений европейцев имело образование к тому времени, когда у нас усилиями Ломоносова открылся первый университет. Мы хотели догнать их за 200-300 лет, но так не бывает. Общекультурный уровень в общем и целом остается низким. Очень важно, чтобы мы по России отмечали культурные «точки». В 1920-х годах в китайской провинции Дунлань начался коммунистический террор. Коммунисты режут и жгут тухао («мироедов» и богачей) и лешэнь (зажиточных сельских чиновников и учителей). Последних называли «злыми грамотеями».
Нашу страну мы не можем перевоспитать и переделать. Но мы можем быть «злыми грамотеями» и что-то сделать на своих островках,Андрей Смирнов.
СПРАВКА РИА «Воронеж»
Андрей Смирнов – советский и российский кинорежиссер, сценарист и продюсер, народный артист России (2003). Его отец – писатель Сергей Смирнов, автор легендарного романа «Брестская крепость», а дочь – писательница и телеведущая Авдотья (Дуня) Смирнова. Автор фильмов «Пядь земли», «Ангел», «Осень», «Белорусский вокзал», «Жила-была одна баба». В 2000 году в фильме «Дневник его жены» Андрей Смирнов блестяще сыграл роль писателя Ивана Бунина. Затем последовали роли в таких картинах, как «Идиот» (2003), «Тяжелый песок» (2003), «Московская сага» (2004), «Апостол» (2008), «Отцы и дети» (2008) «Елена». У режиссера три дочери (Авдотья, Александра, Аглая), сын Алексей, внук и внучка.
){kind=link}