Воронежская область отметит 85-летие 13 июня 2019 года. В рамках нового проекта, посвященного этому юбилею, журналисты РИА «Воронеж» расскажут об истории региона и его жителях. Первый выпуск посвящен территориальному делению – тому, как менялись границы региона и как он приобрел современный состав. Материал подготовлен при содействии доктора исторических наук, профессора, специалиста в области социально-политической истории советского общества и краеведения Павла Загоровского.
Воронежский уезд и Азовская губерния
Воронеж возник как военная крепость в 1586 году и стал центром обширного Воронежского уезда. Постепенно уезд отдавал часть своих территорий вновь созданным городам, бывшим крепостям на Белгородской черте, которые сами становились административными центрами.
После того как Петр I в 1708-1709 годах провел губернскую реформу, Воронеж оказался в составе Азовской губернии. Но даже когда в 1711 году Азов был утрачен, царь оставил прежнее название губернии, граница которой простиралась от Азовского моря до бассейна среднего течения Волги. Административным центром Азовской губернии был Воронеж.
В 1725 году, после смерти Петра I, губернию переименовали в Воронежскую, и с тех пор Воронеж всегда оставался административным центром региона, который до 1957 года несколько раз менял свой состав.
Разделение прошло незаметно
В советское время у руководства РСФСР возникла идея переделить страну по-новому, создав для удобства управления крупные административные единицы. Так в 1928 году появилась самая большая в РФ по численности населения Центрально-Черноземная область (ЦЧО), объединившая Воронежскую, Курскую, Орловскую и Тамбовскую губернии.
Просуществовала ЦЧО всего шесть лет и в 1934 году, выполнив свою задачу, была разделена на Воронежскую и Курскую области.
– Разделение прошло без особой помпезности, и не будет преувеличением сказать, что значительная часть населения даже не сразу заметила, что живет уже не в Центрально-Черноземной, а в Воронежской области, – отметил историк Павел Загоровский.
Утром 14 июня 1934 года на первой полосе газеты «Коммуна» появилось постановление «О разделении Центрально-Черноземной области».
На следующий день вышла передовая статья «Разукрупнение ЦЧО», автор которой не сомневался, что «разукрупнение нашей обширной области, по территории равной Австрии и Венгрии, будет встречено рабочими и колхозниками с полным удовлетворением».
В статье объясняется, что причины разукрупнения – чисто административные: «сделан большой шаг к конкретизации руководства, к приближению его к местам… к повышению качества руководства». Подчеркивается, что «Воронежская и Курская области получают от ЦЧО неизмеримо лучшее наследство, чем получила Черноземная область от оскудевающего края».
Чтобы понять, что именно унаследовала от ЦЧО Воронежская область, нужно разобраться, для чего создали Центрально-Черноземную область и как она сама распорядилась «наследством», полученным от Черноземного края.
Укрупнение для коллективизации
С октября 1928 года начался отсчет хозяйственного года первой пятилетки, «великого перелома». Для удобства управления в период предстоящей коллективизации в СССР создавали гигантские административные единицы, в том числе Центрально-Черноземную область, в которой было более 170 районов (к 1932 году их стало 144 – районы тоже укрупнили). Воронеж стал центром ЦЧО, увеличив территорию своего подчинения в четыре раза.
– Люди, оказавшиеся на крупных административных должностях в ЦЧО, ранее не были связаны с Центральным Черноземьем: «варягов» привлекали специально для проведения коллективизации. Первый секретарь обкома Иосиф Варейкис прибыл в Воронеж из Саратова, а всего за девять предыдущих лет он успел поруководить в девяти городах страны. В записке Политбюро Варейкис хвастался высокими показателями раскулачивания и сулил не позднее весны 1930 года сделать ЦЧО зоной сплошного «коллективного земледелия», – рассказал Павел Загоровский.
К моменту образования ЦЧО в 1928 году в колхозах состояло всего 2% крестьянских хозяйств. Альтернативой колхозам и совхозам могло бы стать кооперативное движение крестьян – в кооперации участвовали более 40% хозяйств. На такой аграрной реформе настаивали впоследствии репрессированные экономисты воронежских вузов Александр Минин и Александр Татарчуков, а также многие другие специалисты.
Но коммунистическое государство стремилось к развитию тяжелой индустрии. Сельскому хозяйству отводилась второстепенная роль, и само внимание к его развитию в аграрном регионе считалось «оппортунистическим». В статье «Разукрупнение ЦЧО» отмечается, что за пятилетку в ЦЧО построено 94 предприятия и более 170 реконструированы. ЦЧО первой в СССР ввела в 1931 году всеобщее семилетнее обучение, и в 1934 году в семилетних школах обучались 367 тыс. человек.
– Старт быстрым темпам развития Воронежа был дан именно в 1928 году: построили СК-2, шинный завод, ВОГРЭС, авиазавод, «Электросигнал», мехзавод и другие. Переселенцы устремились в Воронеж, потому что здесь было много рабочих мест. Воронеж становился студенческим городом: появились мединститут, инженерно-строительный и педагогический институты, – рассказал Павел Загоровский.
Крестьяне против колхозов
Пока вчерашняя сельская молодежь строила в городе заводы, грабительские хлебозаготовки возмущали крестьян в деревне. Начальник Борисоглебского ОГПУ докладывал Варейкису, что большинство крестьян «с нетерпением ждет войны, которая даст возможность задушить и свергнуть советскую власть».
В течение 1929 года в ЦЧО состоялось 94 массовых выступления, подавленных вооруженными отрядами коммунистов. «Судебно-следственные бригады по посевной кампании и коллективизации» только в январе-феврале 1930 года осудили более 4,5 тыс. человек, из них 14 приговорили к расстрелу. К 1 марта такими методами удалось коллективизировать 84,6% крестьянских хозяйств.
Кулацкими объявлялись хозяйства, хоть чем-то выделяющиеся на фоне разоренной деревни. Варейкис и сам не пытался дать внятное определение кулаку, считая, что это «схоластика – гнилая, бюрократическая, бесцельная, никому не понятная и очень вредная».
В первые три месяца 1930 года раскулачили около 10% крестьянских хозяйств, жителей 3,6% хозяйств выслали. Самая крупная партия была отправлена с 20 февраля по 14 апреля 1930 года: 17 эшелонов в Архангельск и шесть в Котлас, всего около 40,5 тыс. человек.
Жители Липовки Россошанского округа не дали работникам сельсоветов выселить раскулаченных односельчан: тысяча крестьян вышла против 130 солдат и милиционеров. В полуторачасовом бою были убиты 27 жителей. В Острогожском округе 12-14 февраля 1930 года состоялось 16 массовых акций протеста крестьян. В селе Тишанка Таловского района 21 февраля 1930 года 4 тыс. повстанцев противостоял отряд ОГПУ из 80 человек, вооруженных винтовками и пулеметами.
Восстания были повсеместными, но они не смогли помешать коллективизации.
Голод 1933 года
В марте 1933 года Иосиф Варейкис на областном съезде объявил о победе колхозного строя в Центрально-Черноземной области.
В это время голод уже охватил многие регионы СССР, в том числе и ЦЧО. Колхозы выращивали меньше зерна, чем ранее крестьяне-единоличники. Урожаи с 1930 по 1932 год сократились на 17%, поголовье лошадей – на 29%, коров – на 23%. А новый план хлебозаготовок был совсем уж нереальным: из урожая 1932 года жителям предписывалось отдать 2 млн т зерна – треть хлебных запасов. Да и остальное было не у крестьян, а в колхозных хранилищах. Фактически из села старались вывезти весь хлеб подчистую, в том числе оставленный на еду и на посев. В селах появились отряды, которые буквально брали хлеб штурмом.
Жители покидали родные села, сотни тысяч переселялись в города. В мае 1933 года ОГПУ Ровенского района отмечало случаи поедания трупов в деревне Лозная. Матери оставляли детей в людных местах, на железнодорожных станциях в надежде, что им помогут. Но в приютах тоже кормили скудно: в 1933 году в детдомах области умер каждый десятый ребенок. В рабочих столовых норма хлеба сократилась до 150 г на человека. Картофель на рынке был буквально золотым: по рублю за клубень. В 1933 году в ЦЧО от голода умерли 195 тыс. человек.
– Именно голод стал идеальным механизмом репрессий для советского руководства, и он помог окончательно сломить сопротивление 12-миллионного населения Центрально-Черноземной области, – констатировал Павел Загоровский.
Воронежская область обретает границы
После коллективизации ЦЧО решили разделить.
– Советская модель управления была построена. Власти больше не опасались раздробления страны на мелкие административные единицы. Напротив, теперь ликвидация гигантской ЦЧО позволяла создать новые органы управления, вновь перетасовать местных чиновников-функционеров, чтобы никто из них не смог слишком укрепиться во власти, – пояснил Павел Загоровский.
Вопрос о ликвидации ЦЧО широко не обсуждали, руководство области просто выполнило указание из Москвы. В результате вместо Центрально-Черноземной области на карте появились Воронежская и Курская области.
– В свою очередь, эти вновь созданные области тоже делились неоднократно. Думаю, что это объясняется борьбой партийных функционеров, каждый из которых хотел забрать под свое руководство как можно больше территорий, – считает Павел Загоровский.
В 1937 году из Воронежской области вышла Тамбовская, а еще пять районов перекинули в Орловскую область, которая, в свою очередь, вышла из Курской. В 1954-м выделились Липецкая и Белгородская, а также возникли две новые области: Каменская и Балашовская. При этом Кантемировский и Богучарский районы перешли в Каменскую область, а в Балашовскую отдали Борисоглебский, Грибановский, Терновский, Новохоперский районы.
Наконец, в 1957 году Балашовскую область ликвидировали, и с ноября Воронежская область обрела современные границы.
Народ устал от катаклизмов
Как жили воронежцы в середине 1930-х годов, рассказал кандидат исторических наук, краевед Павел Попов:
– После авральных способов коллективизации и индустриализации народ устал от катаклизмов. Поэтому был неизбежен хотя бы временный возврат традиционных для России норм жизни и быта. В 1934-1936 годах произошло изменение политического курса. В Конституции 1936 года уже не было упоминания о диктатуре пролетариата. Восстанавливались добрые имена дореволюционных писателей, художников, композиторов, полководцев. С 1936 года появился праздник «Новый год», 1 января стал выходным, разрешили наряжать елки.
В общем русле возврата к традициям произошло и возвращение Воронежской области к нормальным размерам и историческому названию.
В середине 1930-х годов был заметен поворот к насущным нуждам населения. Происходили приятные перемены во всех сферах. Появилась общегородская сеть муниципальной канализации, водопровод протянули до рабочих поселков. Разрослась сеть общепита: число столовых, кафе, булочных быстро перевалило за две сотни.
Для Воронежа показателем «нормальности» его быта во все времена было санитарное состояние. Новостройки первых пятилеток отодвинули на второй план заботу о благоустройстве улиц, и воронежцы отмечали пришедшие в негодность мостовые, грязь на улицах. Но в середине 1930-х дорожное покрытие начали приводить в порядок, центральные улицы заасфальтировали.
Открытие новых заводов заставило обратить внимание на то, как работа на промышленных предприятиях влияет на здоровье горожан.
– В 1934 году при Воронежском горздравотделе учредили должность городского государственного санитарного инспектора по промышленности, которую занял мой дед Александр Андропов. В 1935 году его перевели на должность заведующего райздравотделом Центрального района – «бросили на укрепление». Так что для меня середина 1930-х – это еще и личная, семейная история, – признался Павел Попов.
Еще один символ прогресса – трамвайное строительство. Воронежцы любили вспоминать о голубых трамваях своего довоенного детства. За пять лет, к 1936 году, длина трамвайных путей выросла в два раза и достигла полусотни километров. В 1934 году трамвайная линия связала два берега через новый ВОГРЭСовский мост. А годом ранее в городе возродился еще один вид транспорта – автобус.
Возвращение к «нормальности» сказывалось и в немыслимом ранее внимании к частной жизни: в 1935 году начали раздавать участки под строительство частных домов, и в следующем году было отведено 970 таких участков, в основном рабочим. Разумеется, велось и государственное строительство жилья. Воронежцы озеленяли город, разбивали парки и скверы, порой на месте старых кладбищ.
В городе как грибы росли спортивные общества. Футбольная сборная Воронежа выиграла первенство РФ. В 1937 году открылась филармония.
Никому из воронежцев в кошмарном сне не могло привидеться, что скоро в их быт войдут слова «враг народа» и «расстрел», а тем более – война и разруха.
Уроженцы двух областей
Благодаря тому, что границы Воронежской области неоднократно перекраивались, к ее прошлому относится немало страниц истории сопредельных областей. И наоборот. Это создает большую путаницу. Сейчас многие занимаются поиском своих корней, и порой люди не знают, куда обращаться за сведениями. Неоднократное территориальное деление сбивает с толку даже опытных историков и краеведов. О том, какие ловушки для историков создало многократное территориальное деление, рассказал краевед Владимир Елецких:
– Об офицере, декабристе, этнографе Евдокиме Лачинове в интернете вы найдете такую справку: родился в 1799 году в селе Песковатка Нижнедевицкого уезда Воронежской губернии. На самом деле в том краю сейчас нет никакой Песковатки. Эта часть Нижнедевицкого уезда отошла к Курской области, и сейчас родина декабриста находится под Касторным. Там есть его музей, семейный склеп Лачиновых. Там же, кстати, родился воронежский поэт Владимир Гордейчев.
Воронежским уроженцем считается и Герман Аляскинский – один из первых православных проповедников в Новом Свете, руководитель русской духовной миссии на острове Кадьяк, скончавшийся на Аляске в 1836 году. Православные считают его святым покровителем Америки. Аляскинский родился в 1750-х годах в Шацкой провинции Воронежской губернии, теперь это Серпухов.
– Я и сам уроженец двух областей. Родился в 1948 году в селе Шаталовка Воронежской области. А когда образовалась Белгородская область, Шаталовка отошла к ней, в Старооскольский район, – рассказал Владимир Елецких.
){kind=link}