Показ документального спектакля «Бонни и Клайд» с воронежскими подростками прошел на фестивале «Вербатимфест» в воскресенье, 4 октября. На примере личных историй 12 человек со сцены рассуждали об отношениях между родителями и детьми.
Постановка стала результатом спецпроекта «Вербатимфеста», на который организаторы фестиваля получили грант от Фонда президентских грантов. Для работы над ней в Воронеж приехал актер и режиссер из Хабаровска Виталий Федоров, давно интересующийся документальным театром.
Прошел кастинг, в процессе которого отобрали 15 человек. Всем им предложили посмотреть трансляцию последних часов жизни псковских школьников Кати и Дениса, история которых потрясла всю страну четыре года назад.
Катя и Денис поругались с родителями и сбежали на дачу, где прожили три дня. Но конфликт не затихал, и родители вызвали полицию. В это время дети нашли в доме оружие и начали обстреливать полицейских. Несколько часов подростки вели трансляции в приложении Periscope, а за пару минут до начала штурма дома бойцами СОБР совершили самоубийство. Сами себя Катя и Денис назвали Бонни и Клайдом в честь знаменитых американских бандитов.
Воронежским подросткам, прошедшим кастинг, режиссер предлагал подумать, что могло довести псковских школьников до такого состояния. Почти все пришли к одинаковым выводам: виной всему напряженные отношения с родителями, отсутствие взаимопонимания и диалога.
Главной особенностью воронежской постановки стало то, что детям предложили не разыграть сцены из жизни Кати и Дениса, как можно было подумать по названию, а рассказать зрителям о своих отношениях с родными. История псковских «Бонни и Клайда» выступила общим для всех триггером.
– Конечно, этот кастинг был достаточно условным. Я не собирался никого отсеивать, я с самого начала хотел взять всех, кто придет. Так и получилось. Правда, три человека со временем ушли сами – решили, что не могут пока поделиться своими рассказами, – отметил Виталий Федоров.
В итоге на малую сцену Дома актера вышли 11 подростков и одна мама. В течение четырех дней у них шли интенсивные групповые и персональные репетиции. Хотя репетициями это можно назвать с натяжкой – участники спектакля беседовали с режиссером, рассказывали ему о своих отношениях в семье, о том, как бы они поступили на месте псковских школьников, как можно было исправить их ситуацию. Выдержки из этих рассуждений и стали основой спектакля. За полтора часа зрители услышали истории о ссорах с матерями, переживании развода родителей, непонимании между отчимом и приемной дочерью, чрезмерных требованиях к старшей сестре после рождения двух младших братьев. Формат спектакля был очень прост: черная сцена, фигура человека, выхваченная лучом софита, и его исповедь. Сбивчивая, неотрепетированная речь, вопросы без ответов, длящиеся годами конфликты и неразрешимые ситуации – все создавало ощущение присутствия не в театре, а на сеансе групповой психотерапии. Во многом так оно и было.
– В других городах, где я ставил спектакли по этому же материалу, получалось все совсем по-другому. В Воронеже как-то все истории совпали, оптика получилась сразу в сторону отношений «родитель – ребенок». В Чите в семьях было больше серьезной драмы. Одна девочка рассказывала, что ее папа повесился, когда ей было пять лет, а через два года ее бабушка сошла с ума и пыталась повесить ее. У другой девочки умерли родители, когда ей было три года, она жила в детских домах. Словом, было гораздо более жестко. Ценность семьи там сразу оценивалась иначе, про псковских «Бонни и Клайда» они говорили: «Как, у них есть семья, а они этого не ценят?» В Хабаровске был другой срез – там ко мне пришли люди всех возрастов: и дети, и родители, и бабушки. Мой метод – максимально не мешать спектаклю случиться, – поделился режиссер.
Воронежские подростки со сцены признавались в том, что родители их не слышат, что не знают об их тайной второй жизни, иногда не верят в них и не поддерживают, а порой навязывают свои ценности, заставляя заниматься нелюбимыми делами. Одиннадцать историй звучали так по-разному, но так схоже, ведь все они были об одном – о желании вдумчивого осмысленного разговора, о необходимости любви. Итог спектаклю подвела единственная взрослая участница, 36-летняя Любовь. Она рассказывала о том, как после развода с мужем решала, с кем будут жить дети, и старший сын захотел остаться с папой. Несмотря на боль и обиду, женщина приняла его решение.
– Мы, родители, должны быть мудрее в отношениях с детьми. Ведь мы уже были детьми сами. А они еще не были родителями, – так звучала последняя фраза документальной постановки.
Несмотря на то что в своих рассуждениях артисты ушли довольно далеко от истории Кати и Дениса, название «Бонни и Клайд» решили сохранить – ведь именно та ситуация послужила поводом к разговору. Режиссер подчеркнул, что уберечь всех участников от судьбы псковских школьников – его мечта, но не цель.
– Я всегда представляю, что хожу перед Богом. Поэтому я не могу сказать человеку, что и как ему делать на сцене, чтобы мне как режиссеру было выгоднее. Все, что нужно людям, – это чтобы их выслушали. Кому-то – чтобы еще обняли и пожалели. Надо просто быть внимательным и чутким к другому человеку. Делай что должен – и будь что будет. На самом деле ребята меня очень многому научили. Например, что не надо лезть с непрошеными советами. А вот выслушать – всегда надо, – добавил Виталий Федоров.
Многие подростки, участвовавшие в спектакле, на сцене признавались, что не видят выхода из своей ситуации. «Я не знаю, как мне поступить», – говорил один и уступал место другому, который говорил почти то же самое. Помогло ли им участие в проекте, все они поймут только спустя время. Но после финального монолога Любови многие сказали: «Я понял, что мне надо поговорить с мамой».
){kind=link}