Это было весной 1389 года. Всего девять лет прошло от Куликовской битвы. Россия только что избавилась от «пушных» денег, перейдя к металлической разменной монете и начала применять огнестрельное оружие. Еще обычными были поездки духовных лиц на духовную родину за «милостыней» – средствами для строительства храмов. В очередной такой экспедиции участвовали, помимо Пимена, епископ Смоленский Михаил и архимандрит Спасский Сергий.
Ехали духовные сановники поначалу Окой, потом их струги перевозили сушей колесах, спускали в быстрые донские воды. Отцы были вовсе не рады такому разнообразию: «Нельзя вообразить ничего унылее сего путешествия! Везде голые, необозримые пустыни; нет ни селения, ни людей; одни дикие звери, козы, лоси, волки, медведи, выдры, бобры смотрят с берега на странников как на редкое явление в сей стране...»
Пустынями наши странники именуют не выжженные солнцем пустоши, а леса Центральной России – сейчас мы бы назвали их зело живописными. Древний автор меняет тон на более благостный лишь тогда, когда начинаются светлые и открытые виды черноземного края.
«В понедельник миновали мы реку Мечу и Сосну, во вторник Острую Луку, в среду Кривой Бор, а в шестой день плавания устье Воронежа. … Откуда приплыли мы к Тихой Сосне и на ее берегах увидели ряд белых каменных столпов, подобных малым стогам: работа и вид прекрасны!»
Таким образом, проехав полгосударства Российского с севера на юг, от Москвы до самой до окраины, митрополит, архимандрит, епископ не отметили в «бортовом журнале» ничего достопримечательного. Ни одной горы, водоема или строения не удостоили восхищенного эпитета – все положительные эмоции досталось нашему Дивногорью.
В Дивных Горах странники, кажется, увидели не просто игру природы, а чье-то более разумное творение: «Работа и вид прекрасны!». И они в чем-то правы. Дон с Тихой Сосной образовали здесь развилку, по которой на протяжении веков перемещались многомиллионные человеческие потоки. И, подобно нашим священникам, кочевники, приходящие из голой степи, отдыхали глазом на темной зелени луговых купав и белых благословляющих перстах. И определялись – кому идти на Север, чтобы сгинуть в славянских болтах, кому на Запад - опустошать дряхлеющие империи. И каждый проходящий народ по-своему обожествлял эти столпы – пока причудливые скалы и впрямь не стали зоной какой-то особой энергетики.
Я не хочу сказать, что Выбор Цивилизаций вершился именно здесь (вернее, хочу, но пока не имею достаточных данных). Но вот один маленький штрих. Спустя почти 200 лет царским указом было велено строить «город на Воронеже, не доезжая Богатого Затону два днища» – то есть, два дня конного пути. А ведь Богатый Затон, где стояла сторожевая застава, находится в виду Дивных Гор, это одна местность! И именно дорогой от Дивногорья (точнее, дорогой к нему!) определилось место строительства Воронежа.
Спустя еще 300 лет построили здесь железную дорогу, потом нашпиговали эту землю железом Второй мировой. А потом какие-то гады, хуже печенегов, отравили Тихую Сосну- так что вода стала красной и мертвой, как в сказке. Но с высоты меловой кручи пейзаж видится прежним. Даже ветлы здесь растут веками на одном и том же месте, рядом с умершими от времени или молнии деревьями. И туристы-байдарочники, скользя по донской глади, задирают головы и невольно восклицают: «Приплыхом к Тихой Сосне, видехом столпы камены белы; дивно ж и красно стоят рядом, яко стозималы, белы ж и светлы зело, над рекою, над Сосною».
