Публика на разных континентах уже давно определила, что Михаил Жванецкий – абсолютно уникальное явление. Он одновременно и остроумный, ироничный писатель, и трепетный лирик, и пристальный исследователь, и мудрый философ в «одном флаконе». И, что очень важно, он – автор, чье творчество, тонкий юмор, стиль и манеры не просто любят, а близко к сердцу принимают зрители.
Михал Михалыча в Воронеже ждали долго, почти пять лет прославленный сатирик не заезжал к нам. Немудрено, что его концерт, случившийся в театре оперы и балета, собрал полный зал восторженных поклонников. А само выступление прошло в теплой атмосфере дружеского веселья и бесконечно щедрой благодарности (это было понятно по частоте и продолжительности оваций).
На сцену долгожданный гость вышагал бодрой упругой походкой с неизменным, «потрепанным жизнью» портфелем в руках. Старенький портфель, доставшийся Жванецкому от отца, - это не просто хранилище остроумных текстов, а настоящий бренд, второе «лицо» Михал Михалыча. И ему, портфелю, на сцене тоже отведено почетное место. В данном случае он «царствовал» на стуле, в то время как его знаменитый владелец два с половиной часа переминался рядом.
Взорвать зал смехом Жванецкому удалось с первых же минут. Хотя он и предупредил, что читать сегодня будет в основном новые произведения, еще не звучавшие по телевизору. И внимательно прислушивался к реакции публики. Когда зрители реагировали особенно бурно, Михал Михалыч поднимал вверх приветственный кулак и довольно приговаривал:
– Чувствую, талант у меня есть!
Записанные в три-четыре строки, абсолютно неподражаемые по логике мышления, по содержанию и форме лаконичные изречения, писатель выдавал с особой охотой. Признался, что короткие зарисовки ему удаются лучше, чем длинные монологи:
– Какой я писатель? – задавался он вопросом и сам себе отвечал. – Краткий. Я не описываю ход часов, я описываю их бой, то есть концовку, самую суть.
«При нашей медицине у всех одинаковые глаза: и врач и больной смотрят друг на друга с одинаковой надеждой».
«Я просыпаюсь в 12 часов утра, хотя встаю в 7».
«Ты всегда можешь тихо уехать из этой страны. Когда тебе об этом напомнят, хрен ты отсюда уедешь».
«Сынок, всегда помни, чей ты. Когда тебе об этом напомнят, не знаю как тебе, а мне будет очень приятно».
Исписанные от руки листы бумаги (да-да, в наш век высоких технологий Михал Михалыч по-прежнему строчит тексты шариковой ручкой, не имеет аккаунтов в соцсетях и не умеет пользоваться твиттером) артист бегло просматривал, перекладывал из одной стопки в другую, мол, не время, а прочитанное бережно отправлял назад в папку. О старомодности, о возрасте в принципе Жванецкий вспоминал не раз за вечер. Без грусти, без сожаления. В этом году мэтр сатиры и юмора отметил 80 лет:
– Жизнь следует считать не прожитыми годами, а стрижками, женщинами, детьми, – мудро рассуждал юбиляр.
«Что такое старость? Это бесконечная проверка змейки брюк, хотя внешней угрозы никакой».
«Старость – это пиджак, заправленный в брюки. Если я в таком виде когда-нибудь появлюсь перед вами, свистите!».
«Есть свидетельство о рождении, есть свидетельство о смерти. А где свидетельство о жизни?».
«Люблю давать интервью. Один журналист меня спросил: "О чем будем беседовать?". На этот вопрос вы вряд ли ответите, от этого страдаете так же, как я, это вас не интересует, как и меня, тут вы мне ничего нового не скажете, об этом вы ничего не знаете, как и я. Ну а это мы знаем все, к сожалению. И все-таки спасибо за разговор!».
Многие изречения Жванецкого давно ушли в народ, их цитируют не только поклонники, но и первые лица государства. А все потому, что при развитой индустрии юмора в нашей стране практически нет артистов, умеющих шутить на острые социальные темы так же красиво, без пошлости, как Михал Михалыч.
«У нас был коммунизм, сейчас – капитализм. Что не меняется – перспектива».
«В нашей стране свобода – это то, что мы можем делать, пока никто не видит».
«Коты – из тех зверей, что легко лезут наверх, а вниз этим же путем – никогда. Два дня такой тип будоражил весь двор. Спасла Танька. С риском для жизни. Влезла на дерево. Этот паразит полез еще выше. Ее раскачивало, как грушу. Она его за хвост – он порвал ей на груди кофту, исцарапал, руки, лицо, шею. Отряхнулся, и снова полез наверх! Вот такие сволочи там наверху».
«Собственные квартиры у нас появились со смертью самого великого и любимого. Еда появилась со смертью второго самого великого и любимого. Деньги появились с уходом на пенсию целого Политбюро. Короче, источник перемен к лучшему легко проследить».
«Когда ты знаешь как, умеешь, но уже не можешь сам – ты тренер. Когда ты знаешь как, не можешь сам, но можешь научить остальных – ты профессор. Когда не знаешь как, не можешь сам, не можешь научить остальных – ты президент».
Отдельным блоком прозвучали зарисовки Жванецкого из его одесского детства. Может, кто и ждал от сатирика каких-то откровений про Украину, но эту тему писатель бередить не стал.
– Мне сейчас тяжело говорить про свою родину, – грустно вздохнул он, и публика понимающе закивала головами. – Я и так уже сузил Украину до одной только Одессы. Это всегда был спокойный город, и сейчас спокойный. Единственное, чего хотят его жители, чтобы у них сохранилась зона свободной торговли, потому что они всегда жили именно так:
– Скажите, уважаемый, как пройти к Привозу? – Идите так, как я сижу. Если не туда свернете, я вам крикну. Идите прямо, пока я молчу.
С теплотой артист вспоминал о своем доме в Одессе, о даче с подвалом, где его папа всегда хранил самодельное вино:
– Вино у нас было двух сортов: «папа делал» и «папа сделал». Оно было, конечно, ненастоящее. Но зато домашнее. А какой аромат от него исходил! Я даже сейчас облизываюсь. Помню, однажды Борис Гребенщиков поехал в Париж на премию «Триумф» и заказал для нас, членов жюри, бутылку настоящего французского вина за тысячу долларов. Мы попробовали. Шмурдяк!
В первом отделении зрители побоялись прервать поток мыслей Михаил Михалыча букетами, зато после антракта цветы понесли дружною гурьбой.
– Мне очень приятно выступать в Воронеже, – похвалил писатель зал. –У нас такое хорошее взаимопонимание с вами, хотя я уже давно здесь не был. Тяжеловато мне сейчас летать на гастроли. Я и так ночую дома примерно 2-3 дня в неделю, а все остальное время провожу в разъездах. Вылетаю из дома - все спят. Прилетаю домой – опять все спят.
Кстати, из нашего города Михаил Жванецкий увез не только цветы. Один поклонник подарил ему миниатюрный бронзовый портфельчик с гравировкой: «Бесстрашен, как Эзоп, как Цицерон речист, но и его преграда – чистый лист…». Теперь у Жванецкого два портфеля в бронзе: полутораметровый памятник, установленный в Ялте, и маленькая копия из Воронежа.
){kind=link}