В середине прошлой недели в Воронеж приехал всемирно известный художник и скульптор Михаил Шемякин. С нового учебного года он будет вести курс станковой живописи в Воронежской академии искусств. В субботу, 24 мая, в здании Мариинской гимназии (бывший Дом офицеров) художник провел открытую встречу с воронежцами – больше часа мастер рассказывал о своих взглядах на жизнь и искусство и планах на работу в Воронеже. За это время Михаил Шемякин успел ответить на самые откровенные, личные и даже курьезные вопросы горожан. Пришедшие на встречу – а желающих послушать мастера набрался полный зал – узнали о том, что удивило Михаила Шемякина в Воронеже, почему он называет себя воином Ночного дозора, зачем ему замок вместо дома, что делать художнику, если его не принимают и как следует бороться с депрессией.
– Я очень часто в своих интервью говорю, что верю в возрождение России, верю в российскую глубинку, – открыл встречу Михаил Шемякин. – Я очень много работал в России, в Сибири у меня уже был опыт работы с молодыми профессорами и студентами – я их отбирал по конкурсу, я довольно строгий учитель. И я думаю, что, если у нас будет плотное сотрудничество и если мне удастся из моих студентов здесь что-то вырастить, – это будет большое дело.
– Как за границей относятся к российскому искусству?
– В некоторых областях русское искусство очень ценится, например, русский балет до сих пор считается передовым, даже когда речь идет о современных постановках. Что касается изобразительного искусства, то тут все совсем плохо, но с этим плохо и во всем мире. Концептуализм, минимализм, искусство инсталляции еще как-то развиваются, а что касается живописи и графики, то, к сожалению, российское министерство культуры не заботится о том, чтобы показать русское искусство, слишком мало российских выставок проходит. В России есть мастера, которые работают на самом высоком уровне, но их никто не знает, потому что нет выставок. Если что-то и едет в Европу, то это жалкие подделки под американское искусство, это не наше в самом плохом смысле, мы еще до этого не доросли, все это убого. А если показать, что же у нас сделано хорошего, чем мы можем гордиться, мы бы могли очень достойно выступать на мировой арене.
– Что такое, по-вашему, патриотизм? Нужно ли носить георгиевские ленточки?
Я вырастал в системе повального патриотизма: мы постоянно слушали песни и учили стихи, какие мы хорошие, какие у нас чистые девушки и замечательные дети. Но вот случилась перестройка – и оказалось, что у нас все залито кровью, причем не кровью борцов, а кровью людей, которые сражались за какие-то площадки на рынках. Выяснилось, что у нас колоссальное количество детской порнографии. Куда делось это все, к чему мы якобы шли? Люди привыкли бубнить, что мы лучше всех, мы любим родину. Этот квасной патриотизм.
Настоящий патриот – это тот, кто сознает и признает позор своей родины, это еще Чаадаев сказал. И когда у нас в прессе все снова начинает заливаться этим квасным патриотизмом – причем громче всего орут люди, которые гребут чудовищные деньги, безграмотные, которые на-гора выдают глупые законы, чтобы показать, насколько они преданы Кремлю – это меня приводит в ужас. Неужели у людей такая короткая память? Мы же это уже проходили,
– Вы уже видели памятник Высоцкому в Воронеже? Как он вам?
– Я видел памятник в первый день, когда мне организовали экскурсию по вашему замечательному городу. Знаете, художнику и скульптору критиковать кого-то другого нетактично, но, если так со стороны посмотреть, я думаю, что если бы Володя был жив, скульптору бы не поздоровилось.
– Вы часто говорите, что относитесь к Ночному дозору – что вы подразумеваете?
– Ну вы же все, наверное, смотрели фильм о людях, которые борются со всякой нечистью. Всякий художник – он тоже борется с силами зла, потому что поле битвы искусства – это духовное поле.
– Почему вы живете в замке, а не в коттедже? Кто следит за порядком в вашем замке?
– Замок я не выбирал специально. Я просто искал большое помещение и искал его 15 лет. Вообще-то я больше люблю фабричные помещения и промышленную архитектуру. Я бы хотел поселиться в здании заброшенной фабрики. Но фабрику я не нашел, а в этом замке 40 лет была школа, и все уже было подготовлено для работы, все 1000 квадратных метров – кухня, мастерские. Кто за всем этим следит? К сожалению, помощников у нас немного, все заботы падают на мои плечи, моей супруги Сары и еще двух хрупких женщин, которые нам помогают.
– Какие у вас ассоциации с Воронежем? Каким бы нарисовали наш город?
– Я знаю, что город имел трагическую судьбу и почти весь был разрушен, но то, что он был восстановлен, говорит о многом, на сегодня мы, в основном, разрушаем. Мои предки по материнской линии служили в Кронштадте, я очень люблю этот город, и у меня сердце кровью обливается, когда я вижу, что с ним происходит. Даниил Гранин как-то сказал, что фашисты так не разрушили город, как сегодня его разрушают. Я знаю точно, что при Матвиенко не меньше 400 старых домов было снесено, а вместо них строят торты, не имеющие отношения к архитектуре. В Воронеже я вижу, что какие-то здания восстанавливают.
Город необычный, здесь очень много красивого, я видел театр, который оформил художник Юрий Купер. Видел Театр оперы и балета - памятник эпохи сталинизма – вы видели, какие там люстры? Если сделать бережную реконструкцию и это все сохранить, то там будет удивительное место. В общем, город мне очень понравился, хотя мне больше всего интересны люди – здесь замечательная молодежь и интеллигенция, я доверяю Эдуарду, который сказал мне, что здесь необычайная энергетика и прекрасные люди и что здесь стоит работать,
– Возникали ли у вас суицидальные мысли? Как вы с ними боретесь?
– Такие мысли, особенно с похмелья, лезут в голову любому человеку – когда все тошно и жить не хочется. Но мысли о том, чтобы серьезно покончить с собой, мне в голову не приходило. Я не очень ревностный, но все же христианин, а самоубийство во всех религиях считается большим грехом, потому что ты прервал свой жизненный путь, и несмотря на то, что ты с этой жизнью покончил, она продолжается, только уже в более скверном ключе. Но если вы имеете в виду депрессии, то да, они у меня тоже бывают. Как я с ними борюсь? Я беспрерывно работаю, а когда работаешь – тебе депрессии не страшны. Я думаю, это естественное состояние, его испытывает любой нормальный человек. Но работа помогает отвлечься от любой депрессии.
– Что делать, когда талантливого художника не принимают?
– Это вопрос, который мне часто задают. Я всегда студентам говорю, что наша профессия, профессия творческого человека, отличается от профессии сапожника или пирожника. Если пирожник делает хороший крем, отличное тесто – люди кушают. Имя начинает расти, мастер печет, расширяется, у него успех. То же самое с сапожником. У нас все наоборот: чем больше вы будете продвигаться вперед, чем глубже вы будете, тем меньше вы будете востребованы в своем обществе. Путь художника – трудный. Возможно, деньги придется другим способом зарабатывать – как я в свое время работал на помойке, а по ночам я писал картины. Если вы хотите денег, признания и славы, то в Москве есть такой Никас Сафронов или Сафонов – вот обращайтесь к нему, он вам подскажет, где выставиться, где тусоваться. А я учу другому, я учу тому, что настоящий художник – он труженик, и он работает не для того, чтобы получить деньги и славу, а потому что иначе он не может.
– Ваше отношение к медитации? Будете ли вы обучать студентов медитации как особому состоянию, в котором рождаются шедевры?
– Шедевры рождаются не тогда, когда вы медитируете, а когда вы много работаете. Работать, работать и еще раз работать. Никакой медитации я не учу, я учу нормальному рисунку и нормальному мышлению,
А вот на вопросы про дружбу с Высоцким мастер отвечать отказался («мне очень трудно было написать о нем воспоминания, я вообще не люблю само слово “воспоминания”. Но все же я написал книгу, которая называется «Две судьбы», и там я подробно объясняю, почему написана эта песня, что она означает, там есть рисунки и фотографии. Если вам попадется эта книга, то из нее вы узнаете все факты, которые вы хотите спросить»).
С нового учебного года Михаил Шемякин – художник, почетный доктор университета Сан-Франциско и Европейской академии искусств, автор монументальных фигур по всему миру – будет преподавать в Воронежской академии искусств (ВГАИ). В рамках учебной программы предусматривается обучение в Воронеже, в Санкт-Петербурге и во Франции.
){kind=link}