Я не потерял ни миллиарда долларов на опрометчивых политических заявлениях, я не надул ни одного финансового пузыря, я не тормозил экономику идиотскими ставками рефинансирования. Все свои сбережения я так ловко инвестировал в продукты питания и гигиены, так грамотно перекладывал в разные активы, что к концу каждого кризиса на приварок ходил в кино. Когда ко мне обращались за советом коллеги, я отвечал быстро, не задумываясь: «Доллар!» или «30 на 30 на 40!». Коллеги бежали в обменные пункты и после ряда хитроумных операций тоже имели бесплатное кино, а некоторые – билет на Киркорова.
И вот пришел такой кризис, когда в ответ на тревожные вопросы коллег я лишь разводил плечами и пожимал руками. А нынче товарищи ко мне приходят и упрекают: «Что ж ты тогда не сказал, что рубль продолжит падение? А мы тебя называли аналитиком… Да что там, другом называли!».
Я дешево отделался. Месяц назад меня так и подмывало им сказать: «Ребята, продавайте срочно валюту, покупайте рубли!».
Как все ясно и просто в 1998-м! Объявили: пришел «черный понедельник» – и все всё поняли. Народ выкатил из гаражей все, что могло двигаться без помощи лошадей в надежде купить хоть чего-нибудь по старым ценам. Круп там, макарон, таблеток, бытовой техники. Если ничего не удавалось купить, тоже неплохо: покатались на бензине по старым ценам. Я в силу природного оптимизма не снял вовремя наличность с зарплатной карточки и делал вид, что взираю на эту суету философски. Потом не выдержал, купил чаю и бритвенных станков. Стремительно обогащался народный лексикон. Если сосед вовремя не возвращал долг, он непременно пояснял: «Дефолт, понимаешь!». Дольше всех держала свой «коридор» жидкая валюта в нашем остановочном павильоне. Нефть уже стоила 7,5 доллара, доллар скакнул за двадцатку, а сто грамм еще долго держались на отметке 2,5 рубля.
В 2008-м тоже было все просто и логично. Мы начали бороться с последствиями кризиса, когда сам кризис еще не наступил. Недвижимость никто не покупал, лютовала безработица, люди и народы сплачивались в борьбе против общей угрозы. Государство в Воронежской области раздало безработным безвозвратных кредитов на обзаведение собственным делом. Ни одно из тех малых предприятий не дожило до сегодняшнего дня, но это другой вопрос. Меня прямо слеза пробивала, когда я видел по телеку добрые, милые улыбающиеся лица президентов на антикризисных саммитах. А что сейчас? Ну? Только что кнопки на сиденья не подкладывают друг другу на своих «двадцатках»!
Тогда, в 98-м, мировой кризис начался с маленьких худеньких азиатов, через 10 лет – с больших и толстых американцев. Сегодня в эпицентре, кажется, наконец, мы сами. И особенностью «русского кризиса» является его особая непредсказуемость. Вместо железных законов Маркса и Мерфи рынками рулит субъективный негатив. Кто стучит по столу нефтяным фьючерсом, кто – газовой трубой, кто – длинным долларом. А кому неизвестно, чем стучать, стучит известно чем. Наш Центробанк, например, так шандарахнул по столу 17-процентной ставкой рефинансирования, что все прижухли, даже наглый доллар. Правда, всего на пару часов. Как можно что-то прогнозировать в такой нервной обстановке? Бог с ним, с кино. Какой будет курс пива 2 января – я даже на этот простенький вопрос не могу ответить.
В одном только уверен, что мы станем счастливее и умнее, когда испытания минуют нас. Потому что будет, с чем сравнивать ощущения, и у нас появится еще один безнадежный шанс поучиться на собственных ошибках.
Именно для этого Высшие Экономические Силы и насылают на нас кризисы.
