Культуролог, театральный критик и переводчик Джон Фридман рассказал воронежцам о том, как американцы воспринимают русский театр и как различия в менталитете влияют на драматургию и режиссуру. Лекцию в Воронежском камерном театре Джон прочел на великолепном русском языке: уроженец Калифорнии, он с конца 1980-х годов живет в России и сам себя называет «уже русским». Встреча прошла 17 мая в воскресенье, в рамках проекта «Лекция в театре». Мы выбрали самые яркие моменты полуторачасовой лекции Джона Фридмана – о любви американцев к Чехову, о русском театре в Техасе и многом другом.
О сходствах
– Очень любят говорить, что русские и американцы похожи. В чем-то это правда: широкая натура, широкая душа; и русские, и американцы – это люди, которые ощущают большое пространство за собой, им всегда есть, куда бежать и куда спрятаться. Но дальше на самом деле американский и русский менталитет – абсолютно разные. Именно поэтому я думаю, что мы хорошо знаем французских и немецких авторов, но плохо русских. Если я спрошу вас, каких американских драматургов вы знаете, вы наверняка назовете Теннеси Уильямса, Юджина О’Нила и Артура Миллера – вот, пожалуй, и все. Русские не знают американскую драму. Но и американцы из русских драматургов назовут только Чехова (его в Америке очень любят) и, возможно, Горького. Мы не знаем друг друга. Когда я ехал сюда, я узнал, что у вас сейчас появился спектакль по Теннеси Уильямсу, и когда я стал спрашивать, как прошла премьера, оказалось, что многие этот спектакль недопоняли. Я думаю, это заложено в драматургии, в том какие люди американцы – они непонятны русским.
О недосказанности
– Я как-то представлял в американском театре LARK, который занимается продвижением современной драматургии, несколько пьес Ольги Мухиной. Там была читка, мы прочитали ее пьесу «Таня-Таня», и все говорили: «Ой, это новый Чехов!». Ольга просто не знала, куда себя деть, она не видит себя Чеховым! Но в Америке знают только Чехова, и Ольгу услышали через призму Чехова. Конечно, какие-то связи, вероятно, есть, но она абсолютно другой автор. Если вы знаете ее тексты, то вы знаете, что она не ставит точек и запятых, не заканчивает мысли. Это такой айсберг – видна только верхушка, а весь объем мыслей и идей, он скрыт. Артур Копит, известный драматург, сказал как-то об Ольге, что так писать нельзя, и я понимаю, почему он так сказал. Америка – очень рациональная страна, которая стремится понимать все – вы это увидите и в кино, и в литературе. Американец пишет то, что думает. Писать так, как Ольга, в Америке невозможно. В России режиссер, который не объясняет все, до конца, – это хороший режиссер. А в Америке хороший режиссер – это тот, кто долбит, и долбит, и повторяет то, что мы уже поняли и еще раз поняли.
О репертуарном театре
– Очень часто в Россию приезжают американские режиссеры и драматурги. Они приходят в полный восторг от русского театра, от людей, от того, как они живут, как Камиль Тукаев, у которого, похоже, нет никакого дома, кроме театра, с утра уже ходит по коридорам, хотя вчера ушел из театра поздно вечером. В Америке есть профсоюз, который не позволил бы Камилю Тукаеву столько работать. Как-то Олег Ефремов со МХАТом вынужден был сократить свой четырехчасовой спектакль, потому что в Америке осветители и билетеры не могут работать больше определенного времени. В Америке никто не думает об искусстве, когда говорит: «Олег Николаевич, ваш спектакль слишком длинный». В Америке театры устроены по-другому: там театр закрывается, репетирует новый спектакль, потом показывает его какое-то время - и все, снова закрывается и репетирует новый. То есть принцип такой, что я откладываю все и занимаюсь только этим, и живу так 6 недель или 2 месяца. А потом все новое. Репертуарный театр – это жизнь в театре. А сказать американцу, что ты должен играть спектакль 21 год, то он придет в ужас, у него же столько планов, он должен уехать из Остина в Нью-Йорк и так далее. Поэтому когда американцы приезжают сюда, они балдеют от того, что люди не думают, что можно и нельзя, а живут искусством. И если русский театр откажется от репертуарного театра, это будет громадная беда. Без репертуарного театра русский театр потеряет то, что делает его великим.
О Николае Эрдмане
– Я здесь благодаря Эрдману. Я окончил университет с дипломом бакалавра, где было написано, что Джон Фридман все знает о русской литературе. И тут я вижу в газете статью, где написано про советского драматурга Николая Эрдмана. И я думаю: какой Николай Эрдман, почему я ничего о нем не знаю? Я купил билет и поехал в соседний город смотреть пьесу. Ее поставил литовский режиссер. И я понял, что я хочу об этом человеке знать. Гениальная пьеса, а я впервые вижу это имя. В библиотеке я ничего не нашел, в университетской библиотеке тоже ничего, и, наконец, в какой-то задрипанной книжке на 573 странице мне попалась фамилия в списке из 15 драматургов: «Эрдман Н.Э.» Я стал раздражаться, меня это интересовало все больше. Я отправился в Библиотеку Конгресса. В американских картотеках не было перечня русских имен, и я стал листать книги подряд. У меня до сих пор есть этот навык: я могу перелистать книгу любого размера и найти там «Эрдман Н.Э». Я листал, как сумасшедший, и когда что-то попадалось, выписывал это. Так я написал магистерскую работу, а потом диссертацию по Эрдману. «Самоубийца» – слишком хорошая пьеса, как литература она совершенна. Американцы скажут, что ее надо сокращать, но по-русски она идеальна.
О национальных ценностях
– Русский театр всегда был хорош, он всегда искренний. Когда я был подростком, я не понимал, зачем нужен театр – это же скучно и фальшиво. Если я хотел знать правду, я шел на концерт, слушать музыку. Американская музыка очень честная и искренняя. А американский театр – там все понарошку, все ненастоящее. А потом я посмотрел русский театр. И оказалось, что он, как американская музыка, он идет изнутри и говорит всю правду. Зато русская попса – это фальшивка. С кино тоже все наоборот: в Америке очень сильные актеры кино. А в России нет. Хотя русское кино когда-то было хорошее, был Эйзенштейн, и непонятно, куда это ушло.
О русских постановках в Америке
Все мои друзья говорят, что будут привозить русских и ставить. Но когда американцы здесь, в России, они входят в эту жизнь - и им так хорошо, они ощущают это как свое. Но в Америке они не знают, что с этим делать.Я постоянно рассказываю, как в Москве был известный режиссер из Филадельфии, у него есть свой театр, Arden Theatre. И как и все он отвечал мне: «Да-да, присылайте мне пьесы». Я прислал ему пять, еще пять, еще. Он пишет: «Потрясающе, присылайте еще!», - а потом пропал. И я ему пишу, а он отвечает: «Ой, вы знаете, мы сделали свой русский проект, а он провалился. Один мой друг написал инсценировку Достоевского, мы его поставили, а люди на него не ходили». Американец написал инсценировку Достоевского, как вы себе это представляете?
Хотя однажды это семя, которое мы бросили, проросло. Я участвовал в большом театральном проекте в Балтиморе, где мы в течение трех лет готовили и потом поставили десять пьес восьми русских драматургов – там был Максим Курочкин, Юрий Клавдиев, Ярослава Пулинович и другие. И вот там был один молодой человек, Грэм Шмидт, он посмотрел все эти пьесы, и потом буквально не знал, куда себя деть. Он вернулся в свой город Остин, штат Техас, и решил там открыть театр, который будет показывать современную русскую драматургию. И это казалось странным, ведь что такое Техас – это очень консервативные люди и кактусы, все. Но вы знаете, этот театр, Breaking String, он работает и сейчас. И люди туда ходят, им это нужно, им это интересно.
Справка РИА «Воронеж»
Джон Фридман – американский и российский культуролог, театральный критик, журналист и переводчик. Родился в Апл-Валли (Калифорния) в 1954 году. Получил диплом магистра в университете имени Джорджа Вашингтона в Вашингтоне, закончил докторат по русской литературе Гарвардского университета, а в 1988 году приехал в Россию, чтобы собирать материал для своей докторской диссертации о драматурге Николае Эрдмане.
В декабре 1989 года женился на актрисе Оксане Мысиной, с тех пор живет в Москве. Работает театральным обозревателем в ежедневной англоязычной газете «The Moscow Times» со дня ее основания, пишет о русском театре для New York Times. Курировал специальную программу Russian Case фестиваля «Золотая маска», входил в состав жюри фестиваля «Золотая маска». Джон Фридман – автор первой монографии о Николае Эрдмане в США (Silence’s Roar, The Life and Drama of Nikolai Erdman, 1992), автор книг об Эрдмане. В соавторстве с Камой Гинкасом написана книга Provoking Theater (Provoking Theater: Kama Ginkas Directs, 2003). Пишет сценарии (в 2001 году совместно с Евгением Лунгиным написал сценарий полнометражного художественного фильма «Allegro moderato»), переводит пьесы современных российских драматургов, российские фильмы на английский язык - и наоборот.
){kind=link}