Литературный критик Галина Юзефович прочитала воронежцам лекцию «Нобелевская премия по литературе: кому, за что и почему не». Встреча прошла в книжном клубе «Петровский» в среду, 15 ноября. Корреспонденты РИА «Воронеж» побывали на встрече и выбрали самые яркие цитаты Галины Юзефович о Нобелевской премии, писателях, книгах и любви к чтению.
О Воронеже
Меня потряс Воронеж, который я совершенно не успела увидеть. Я села в кафе поработать и внезапно обнаружила, что справа от меня сидят трое совершенно очаровательных подростков, которые пишут диктант на хирагана (японская слоговая азбука). У них был урок по японскому языку, который вела прекрасная девушка, абсолютно эльфийской наружности. Меня это потрясло, так что я с первого взгляда стала большим фанатом Воронежа.
О том, за что ругают Нобелевскую премию
Нобелевская премия по литературе – это не только главная литературная награда в мире, но и главный информационно-литературный повод. Раз в году, обычно это бывает по четвергам на второй неделе октября, все люди в мире превращаются в великих экспертов книжной отрасли. И каждый год Нобелевскую премию костерят, ругают, критикуют самыми разными способами. Как правило, у критики три основных направления. Первое – «это кому опять дали, почему мы такого не знаем». Второе – «почему такому попсовому дали, это же не литература, а народное творчество». Третья популярная линия критики – критика в духе «почему при живом X премию дали Y». Эти информационные волны бушуют три-четыре дня, иногда неделю, а потом затихают.
О работе Нобелевского комитета
Нобелевская премия многомерна. Она показывает читателю литературу всего мира во всем ее разнообразии – идейном, стилистическом, географическом, философском, политическом. Это взбесившийся прожектор, который блуждает по всему пространству и раз в год выхватывает значимые феномены, фиксируя на них внимание читателя. Бессмысленно спорить, что премию дали тому или не тому. Человечество не придумало надежного способа сравнить поэта-авангардиста из Нигерии с писательницей-феминисткой из Австрии. Но совершенно точно, что в поле зрения комитета не попадает шлак и треш, это обеспечивает многоступенчатая система фильтрации. Другое дело, выбирать между очень хорошими и разными писателями сложно, и объективности тут быть не может.
Шведская литературная академия избирает Нобелевский комитет из числа своих академиков. Этот комитет не принимает решений, он осуществляет организационную работу. Ежегодно комитет рассылает сотни писем по всему миру литературным и культурным институтам с просьбой назвать одного или нескольких русских писателей, которые могут быть достойны Нобелевской премии. Полученные имена академики сортируют. Нобелевский комитет рассматривает тех писателей, которые упоминаются в письмах уже несколько лет. К марту оформляется список примерно из 100 позиций, и комитет рассылает письма фигурантам из списка, сообщая им, что их кандидатуру рассматривают, и интересуясь, не против ли они получения нобелевской премии.
Когда писатель открывает письмо, он подписывает акт о неразглашении, но в этом месте происходит максимальное число утечек. Понятное дело, писатели начинают хвастаться. На основании утечек появляются букмекерские списки, люди делают ставки.
В мае формируется короткий список от пяти до семи имен. Списки раздают всем членам академии: в идеале они должны прочесть все тексты этих авторов. Первое обсуждение проходит в сентябре, второе – в начале октября, где объявляют победителя.
О Бобе Дилане
Для меня был непонятен и удивителен скандал с Бобом Диланом, потому что он действительно поэт, определивший развитие американской поэзии. Вся современная американская поэзия растет из Боба Дилана. Это безусловный факт. У нас считается, что Боб Дилан – это песенки, но в Америке есть огромное количество людей, которые никогда не слышали его дребезжащего голоса. Потому что все тексты его песен многократно изданы в виде книг и являются абсолютно признанными поэтическими памятниками.
Боб Дилан – американец, что обычно не идет на пользу писателю с точки зрения Нобелевской премии. Американцам дают Нобелевку не очень часто, только если уж совсем припрет. До этого была Тони Моррисон, но это было в 1993 году. Вы понимаете масштабы значимости американской литературы во всем мире, но американцев не балуют. К тому же поэтам премию дают реже, чем прозаикам. Их сложнее переводить, и они менее востребованы. Нобелевский комитет хотел напомнить, что в Америке все в порядке с литературой, и в поэзии тоже все хорошо. А еще, что поэзия бывает разной, в том числе и звучащей.
О лауреате 2017 года
В 2017 году Нобелевскую премию получил крайне популярный традиционный писатель-романист Кадзуо Исигуро. Первое и главное, что нужно знать о Кадзуо Исигуро, – он не японец. В этом году мне хотелось завести себе бот, который на каждый комментарий «О, а почему Исигуро, а не Мураками, почему одному японцу, а не другому?» писал бы «Исигуро не японец». Он приехал в Великобританию в шесть лет и не написал ни одного произведения на японском языке. Исигуро входит в тройку моих любимых писателей. В этом году звучала одна из прежде непроявленных линий дискуссий о Нобелевской премии: «Ну вот, наконец-то одумались. Два года мы говорили, что же они фигней страдают, и, слава богу, они наконец прислушались к голосу русской интеллигенции и приняли правильное решение». Конечно, это другая история. Нобелевский комитет решил напомнить читателю, что вообще-то традиционный роман тоже жив-здоров. Вспомнили про английскую литературу, традиционный роман, выбрали хорошего писателя и выдали ему премию.
О литературном рынке России
Я сейчас скажу ужасную вещь, вы за нее меня сразу простите. Россия в смысле литературного рынка ужасно провинциальная страна. Мне больно это говорить, потому что я плоть от плоти. В России население в два раза меньше, чем в Америке. Наш книжный рынок в количестве проданных экземпляров меньше американского в десять раз. У нас никто не платит за книжные рецензии. В газете The Guardian 11 книжных обозревателей на зарплате. В прошлом году было 12, но одного сократили, из-за чего был большой скандал. Можете себе представить такую ситуацию у нас? У нас очень провинциальная в литературном смысле страна, к сожалению.
О писателях
О писателях я думаю плохо. Я не люблю писателей, с ними трудно. Сколько раз я с ними встречалась, столько раз мне было неприятно. Обычно писатели ужасно обидчивые, очень ранимые, мнительные, истеричные. Но бывают и исключения: недавно я познакомилась с Яной Вагнер, которая мало того что хорошая писательница, так еще и человек приятный. А вообще от писателей стараюсь держаться подальше. Я люблю тексты, книги. Вот Дмитрий Быков меня ненавидит, я тоже его общества не желаю. Но стану ли я от этого хуже относиться к хорошему роману «Июнь»? Нет, конечно, для меня это абсолютно неважно.
О любви к чтению
Я сегодня ехала в поезде и почему-то живо представила, как умру. Я не вернусь из какой-то книжки, заблужусь. Не могу сказать, что люблю читать, – для меня это способ жизни. Я человек глубоко ущербный, ничего не умею, кроме как читать. Для меня просмотр фильма – как два часа в тренажерном зале, я очень устаю. Мне в голову не придет пойти на концерт, разве что в «музыкалку», где сын будет играть на фортепиано. Я почти никогда не хожу на выставки, ну опять же если только в плане материнского героизма. У меня очень бедный культурный рацион. Я только читаю, потому что лишь это умею и люблю. Я органически такая, это мое природное свойство.
О книгах Донцовой
Это очень важная терапевтическая литература. Она не хороша с точки зрения литературы, но она лечит душевные раны. У меня есть подруга, психолог, работает с родителями детей, умирающих от рака. Можете себе представить, какая «веселая» профессия. То есть она живет в перманентном аду, в который сама себя поместила под девизом, что кто-то должен, ведь этим людям нужна психологическая помощь. Когда ей хуже всего, она берет Донцову, которая непритязательная, простая, предсказуемая, удобная – прекрасная жвачка для мозга. Такая литература промывает эмоциональные рецепторы и успокаивает. Она утешительная, как валерьянка под язык. Еще раз – это не хорошая литература, но и не бессмысленная как культурный феномен. Я Донцову читать не могу, но так, слава богу, я и не работаю с детьми, лежащими в хосписе. Я знаю многих людей, которые говорят то же самое.
О детском чтении
Важно, чтобы книжки не только читали, но и разговаривали про них. Если ребенок видит, что мама бежит обсудить книжку с папой, подружкой, потом идет в книжный клуб («Ты сегодня, миленький, сам ужин разогрей, потому что мне обязательно надо поговорить про Быкова, иначе я не усну»), вероятность того, что он начнет читать, велика. Нужно это непосредственное ощущение живой энергии, биения жизни. Мои дети точно знают, что книги – это жутко интересно, потому что в доме тусуются люди, которые бесконечно готовы поговорить, а мама не просто читает книги, а еще и бегает по потолку и кричит «что за фигню понаписали» или «вот это книга, я ждала ее всю жизнь». Они включены в это пространство.
У меня два мальчика, 14 и 10 лет. Им очень нравятся книги шведской писательницы Марии Грипе, например «Навозный жук летает в сумерках». Российские детские писатели, к сожалению, не очень хорошие в большинстве своем, поэтому мои дети в основном читают переводную литературу. Для периода, когда «Гарри Поттер» уже кончился, а Достоевский еще не начинался, могу посоветовать цикл книг «Изумрудный атлас» Джона Стивенса.
О любимых книгах нобелевских лауреатов
Сельма Легерлеф «Морбакка». Все знают Сельму Легерлеф, потому что она написала «Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями». Но на самом деле она считается важной шведской писательницей. «Морбакка» – это воспоминания детства шведской девочки в богатом поместье. Удивительно теплая и уютная книга. Все детские скандинавские повести растут оттуда. Это не только утешительно-согревающее чтение, но еще и большая литература.
Элис Манро «Ты кем себя воображаешь?». Элис Манро – это Чехов сегодня. Бабушка из Канады, которая пишет только рассказы. Все ее рассказы сгруппированы по авторским сборникам. «Ты кем себя воображаешь?» в наибольшей степени приближено к роману, потому что там есть повторяющиеся герои.
Чеслав Милош «Долина Иссы». Чеслав Милош – польский поэт, мудрец, друг Бродского. Этот роман про детство, которое Чеслав Милош провел накануне и во время Первой мировой войны. Еще счастливое детство в разрушающемся мире.
Сигрид Унсет «Кристин, дочь Лавранса». Семейная сага про любовь в Норвегии в Средние века. Это книга системы «пуховое одеяло», в которую хорошо завернуться. Там много героев, долгая история про любовь длиною в жизнь. Это не «Игра престолов», хотя кровища там местами есть, потому что все-таки Скандинавия в Средние века не ванильное место.
Тони Моррисон «Возлюбленная». Это история про негритянскую женщину, которая бежит из рабства, пытается спастись и спасти свою дочку. Местами есть мистика – абсолютный Стивен Кинг.
Герта Мюллер «Сердце-зверь» про немецкоязычную девочку в Румынии, которая из глухой деревни приезжает учиться в Бухарест, где, в общем, тоже жизнь не малина.
Исаак Зингер «Враги. История любви». Мощнейшая драма про мужчину и трех его женщин, которые в результате оказываются друг другу нужнее, чем он им всем. Про женское сестринство и про послевоенный мир после катастрофы.
Кадзуо Исигуро «Остаток дня». Это роман про старого английского дворецкого, который на склоне лет вспоминает свою жизнь и приходит к выводу, что жизнь его была бездарно продолбана. Он понимает это чуть позже, чем читатель. Этот зазор, когда ты уже понял, что герой упустил все возможности в жизни, а он еще этого не знает, вызывает щемящее болезненное чувство.
Справка РИА «Воронеж»
Галина Юзефович – литературный критик, преподаватель, обозреватель интернет-издания «Медуза». Публиковала литературные обзоры в «Ведомостях», «Огоньке», «Эксперте», «Итогах», журналах «Знамя» и «Октябрь». С 2014 года – обозреватель интернет-издания «Медуза». В 2016 году выпустила книгу «Удивительные приключения рыбы-лоцмана: 150000 слов о литературе». Дочь писателя Леонида Юзефовича.
){kind=link}