Криминальное чтиво. Как убийца-одиночка застрелил 2 милиционеров и инкассатора в Воронеже

Это преступление называли самым дерзким за послевоенную историю Воронежа. У Дома офицеров 11 июля 1990 года расстреляли двух милиционеров – 24-летних сотрудников ППС Центрального РОВД Сергея Кривова и Юрия Кесаря. Убийство произошло около полуночи – у ребят заканчивалось дежурство, и они сели покурить на лавочке. Преступник почти в упор застрелил обоих из обреза. Он забрал их оружие – два табельных пистолета с запасными обоймами. По горячим следам отыскать убийцу не удалось.

Оружие «заговорило» спустя год – из него расстреляли инкассаторскую машину. Рядом с рынком «Придача» 15 июня 1991 года от рук бандита погиб водитель-инкассатор. Двое его коллег и случайный прохожий были ранены. Мешок с деньгами остался в машине – преступнику не удалось попасть в салон. А сам он, завернув за угол, будто испарился.

Как было раскрыто самое громкое воронежское преступление 1990-х, ради чего молодой парень погубил трех человек и кому писал письма из камеры смертников – в материале РИА «Воронеж».

Патруль

Он «пас» пэпээсников несколько вечеров подряд. Сначала ходил за милицейским патрулем на левом берегу. Тощий, неприметного вида паренек с сумкой на плече не вызывал ни у кого подозрений. Левобережных стражей порядка спасла нищета тех лет – в периферийных РОВД у патруля был один пистолет Макарова на двоих. Ему же требовалось именно два ствола. Поэтому два милиционера, дежурившие в центре, оказались подходящей мишенью.

Было около полуночи. Он постоял у кафе-мороженого «Десерт» напротив памятника Пятницкому, посмотрел по сторонам. От кафе до сквера – 20 секунд ходьбы. Проспект Революции почти пуст, на остановке ни души. Чуть в сторону от главного проспекта города, и – темень, хоть глаз коли.

Держа руку в сумке и не доставая из нее обрез, взвел курок. Шел, не ускоряя шаг, прямо к лавке, где сидели милиционеры. Те его прекрасно видели. Он подошел почти вплотную и выстрелил. Сержант вскрикнул и, сделав несколько шагов, рухнул на асфальт. Старшина даже не успел двинуться и безвольно осел на лавке. 

Убийца срезал ножиком ремешки, которым пистолеты крепились к кобуре. Не побежал. Испуганных дробных шагов в окрестных домах той ночью никто не слышал. Вышел на параллельную улицу, придерживая локтем потяжелевшую сумку, пошел к кинотеатру «Юность». Дальше спустился на Манежную, потом на Чернавский мост. Легкой юношеской походкой отмахал несколько километров и уже через час был дома на левом берегу. Сумку с обрезом и пистолетами припрятал в сарае отца. Пошел домой к теще и уже во втором часу ночи лег спать.

Милиции и следователям же той ночью сомкнуть глаз так и не удалось. Всего через восемь минут после выстрелов на место происшествия приехала «дежурка», которую вызвали охранники ближайшего магазина. Через полчаса здесь было все милицейское руководство. Прочесывали окрестности, искали свидетелей и улики. Но на след преступника той ночью сыщики так и не вышли.

Сон

За несколько месяцев до несчастья жене старшины Кривова Наталье приснился сон. Из окна своей квартиры она увидела похороны. Вереницу людей и гроб, заваленный черными розами. Разглядела и себя в траурном платье.

– Я – 20-летняя девочка, только что счастливо вышедшая замуж, жила в эйфории, что за ерунда? Вспомнила этот сон, когда он стал явью. Совпало все, даже платье, – смахивает слезы Наталья.

Тем страшным утром 12 июля 1990 года женщина была в деревне у бабушки: до родов оставалось два месяца.

– В середине дня у ворот затормозила гаишная машина. Увидела отца, который шел навстречу со странным лицом. Показалось, смеется. Подошел ближе – плачет. Дальше как во сне. Меня врачи хотели даже дня на три погрузить в медикаментозный сон. Такой у меня был сильный стресс, боялись, не выдержу. Но ради ребенка не стали, – вспоминает Наталья.

Она выдержала и, несмотря на рухнувший мир, 26 сентября родила сына. Имя придумали еще с Сергеем – Ромка. Из роддома мамочку с новорожденным встречала рота ППС.

– Мама очень тяжело перенесла известие о гибели отца, – вспоминает дочь старшего сержанта милиции Юрия Кесаря Ангелина, которой было семь лет, когда случилось несчастье. – Она через три месяца должна была рожать… От пережитого стресса ребенок умер. Похоронили их в одной могиле с отцом.

Сергея приехали хоронить родные из Тамбовской области. Его мама едва держалась на ногах. У женщины было три сына. Старшего застрелили в армии, среднего сбросили с поезда, когда он возвращался после трехлетней службы в морфлоте. Сергей был младшим. К слову, она пережила его всего на год.

Юрий Кесарь хотел вернуться домой к родителям на Украину, в поселок Воронеж Сумской области. Собрал документы и ждал перевода. 10 июля он пришел. Только Юрий о нем так и не узнал.

Опер ощетинился

– После убийства милиционеров мы, наверное, несколько недель не уходили с работы. Перевернули весь криминальный мир Воронежа, перетряхнули всех потенциальных охотников за оружием, обошли все близлежащие дома и квартиры, – никаких зацепок. О том, что действовал одиночка, и мысли не было, – рассказывает бывший тогда старшим оперуполномоченным по особо тяжким преступлениям Воронежского УВД Михаил Сидоров.

По словам бывалого сыщика, убийца долго оставался неуязвимым именно потому, что у него не было сообщников и он умел держать язык за зубами.

Когда через полгода после трагедии на очередном совещании Сидорова снова попрекнули этим нераскрытым делом, подполковник пообещал: «С этого дня перестаю бриться, пока не найду преступника!». И сдержал слово. Все два с лишним года, пока шли по следу преступника, опер был похож на полярника.

Провал

Ветхий инкассаторский УАЗ темно-зеленого цвета с мигалкой на крыше подрулил к магазину «Коопторг» около семи вечера 15 июня 1991 года. На странного паренька, маячившего с противоположной стороны у школы, сразу обратили внимание. На дворе жара, а он в куртке из кожзама и черной шапке до бровей. Да мало ли психов? До магазина с окнами-витражами и телефонной будкой на углу – пару шагов. Сборщик отправился за деньгами, а водитель и второй инкассатор остались. «Странный» пошел к телефонной будке, когда УАЗ затормозил. Снял трубку, стал крутить диск.

«Когда машина тронулась, раздались выстрелы. Посыпались стекла. В этот момент я был на заднем сиденье и наклонился, чтобы уложить сумку с деньгами в мешок. Приподняв голову, увидел навалившегося на руль водителя, рубашка которого была в крови. На переднем сиденье инкассатор согнулся… Я увидел сбоку машины парня в куртке и шапке, стрелявшего с двух рук. Он просунул пистолет в разбитое окно и стал стрелять почти в упор. Я потянулся за своим оружием и почувствовал резкую боль – пуля попала в кисть, и из пистолета вывалилась обойма. Второй инкассатор включил сирену и открыл стрельбу»

Из материалов дела, показания свидетеля

Машина с воющей сиреной перла по кустам, выкатывалась на дорогу, а потом снова виляла к магазину. Рядом бежал человек и палил, как в гангстерских боевиках. Внутрь ему было не попасть – снаружи ручек нет, а прыгнуть в окно на ходу не получалось, к тому же внутри оборонялись. Инкассатор-сборщик, получивший уже несколько пуль в спину и грудь, левой рукой достал до педали газа и нажимал на нее. Машина выла и кружила по «пьяной» траектории. Из магазина выскочили люди. Нападавший шмальнул по ногам одного из них. Тот упал. Понимая, что денег ему не достать, грабитель в досаде выстрелил по витрине. Посыпались стекла, и люди кинулись врассыпную. Деньги – 93780 рублей – остались на заднем сиденье машины.

Он снова не побежал. Быстро зашагал в сторону, зашел за угол и исчез.

Там, за домом, была «слепая зона» – балконы с другой стороны. Нападавший это прекрасно знал. Он стянул куртку и шапку, сунул их в пакет вместе с пистолетами. Нырнул в частный сектор, в кустах выбросил куртку. Минут через семь был уже дома. А за окнами творилось невообразимое.

Игорь Король, 23-летний водитель, получил пять сквозных пулевых ранений и умер сразу. Еще три человека были ранены, один из них – очень тяжело. Более десяти опергрупп всю ночь шерстили город, перевернули весь криминалитет, и все впустую – преступника не нашли.

Свидетели

После расстрела инкассаторской машины к расследованию преступления подключились воронежские чекисты. На этот раз свидетелей было много. Все описывали молодого человека лет 25-30. Худощавого, в коричневой куртке и черной шапочке, стрелявшего с двух рук. Одним из ценных свидетелей оказалась женщина из Ростовской области. Она приехала в Воронеж по торговым делам. Рядом рынок «Придача», собирались уезжать на машине, но что-то в ней забарахлило. Пока муж чинил, супруга стояла рядом и оказалась очевидцем нападения. Она разглядела лицо преступника, когда его шапка съехала на лоб. Чекисты отправились к ней за сотни километров, чтобы составить фоторобот. Он получился вполне достоверным.

К тому времени в деле убийства милиционеров уже были подозреваемые. Еще до нападения на инкассаторов были задержаны трое жителей Воронежа, застреливших своего знакомого из обреза. Примерно из такого же застрелили и правоохранителей. Один из задержанных даже взял убийство постовых на себя. Но пистолеты он не предъявил, и его виновность оказалась под большим вопросом.

На месте нападения на инкассаторов нашли около 11 гильз. Эксперты-баллисты подтвердили: оружие, из которого стреляли, то же самое, что пропало после убийства милиционеров год назад. Два уголовных дела объединили в одно. Следствие, которое возглавил следователь областной прокуратуры Сергей Поповкин, что называется, рыло носом землю. Попутно было раскрыто два убийства, несколько краж и грабежей. Однако найти убийцу милиционеров и инкассаторов так и не удавалось. Через полгода опять забуксовавшее дело передали Эмилии Крайкиной, следователю по особо важным делам прокуратуры Воронежской области. У Эмилии Андреевны была репутация следователя, который вытягивает, казалось, самые безнадежные дела.

Шакал

Первыми на след убийцы вышли контрразведчики. Летом 1992 года в недрах УФСК началась операция под условным названием «Стая». Одним из фигурантов там был некто Игорь Зайцев под рабочей кличкой Шакал. Стаей в УФСК называли банду Леса: 29-летний Лес был наркоман, трижды судим, считал себя хозяином левого берега. В мае 1992 года напал на сотрудников транспортной милиции и похитил у них табельное оружие. И в его банде, донесли агенты контрразведчиков, был замечен некий парень. Якобы он использовался Лесом по особым поручениям. Дескать, тот готовил его в киллеры, устранять конкурентов. Вроде как именно он в одиночку «завалил» милиционеров и напал на инкассаторов.

Подтолкнуло чекистов к решительным действиям неожиданное стечение обстоятельств. Летом 1993 года во время разборки был убит Лес, вскоре погиб и его правая рука – Буек.

Взять Шакала решили тихо, дабы не скомпрометировать связей агентов. Однако в назначенный день тот собрался улетать в Грузию. Его взяли в аэропорту вместе с подельником.

Признание

Игоря Зайцева задержали в аэропорту 16 сентября 1993 года.

– Поначалу он от всего отказывался, – вспоминает Михаил Сидоров. – Прошло дня два-три – молчит. Говорю ему: «Игорек, я к тебе вечером заеду, хватит дурака валять». А в тот вечер как раз у кого-то из коллег был день рождения. Я пообещал имениннику вернуться через полчаса. Захожу в изолятор, а Зайцев выдает: «Михаил Васильевич, готов давать показания!» Я ему: «Вот ручка, бумага, ни одного вопроса не задам и даже рядом стоять не буду. Чтобы не сказали, что бил и диктовал». Оставил его с дежурным. Через час была написана явка с повинной. Но я к любым показаниям скептически относился, ведь у нас уже было одно признание. Но тут поверил. В явке было написано: «Прошу учесть, что никаких колец с рук милиционеров я не снимал». Дело в том, что об этой истории многие писали. И в одной из газет проскользнуло, что якобы с одного из убитых сняли обручальное кольцо. А этого не было.

Дальше преступник нарисовал схему, где было спрятано оружие. На чердаке дома его отца на улице Порт-Артурской, в голубином помете.

– Я немедленно поехал и откопал пистолет. Он был в целлофановом пакете. Из двух пистолетов он собрал один, но, вместо того чтобы замести следы, наоборот, «запалился». По ошибке оставил оба номера этих табельных пистолетов (второй пистолет он продал, милиционеры его так и не нашли. – Прим. РИА «Воронеж»), – рассказывает Сидоров.

Наутро Михаил Васильевич побрился.

Зайцев

В тюремной камере Игорь Зайцев был спокойным и выдержанным, ни о чем не просил. Говорят, он все время читал, не любил, когда при нем обижали и обирали новичков. На допросы всегда ходил гладко выбритым и чистым. Он не оправдывался, не раскаивался и не сожалел. За два месяца до убийства у Дома офицеров ему исполнилось всего 22 года.

Парень, который в одиночку расправился с милиционерами, до этого ни разу не стрелял.

Родом он был из Калмыкии, в Элисте осталась мать. Родители развелись, и парень захотел жить в Воронеже с отцом. Родитель – мелкий уголовник, в тюрьме получивший инвалидность. Он перебивался случайными заработками и сильно выпивал. Сын окончательно к нему перебрался в 1983 году, поступив после восьмого класса в ПТУ №3. По окончании устроился на ВАСО, где проработал два года. В 17 лет был судим первый раз, через год – второй. Затем ушел в армию, в летные войска. Еще до армии у него родился сын. После армии Зайцев хотел вернуться на завод, рассчитывая получить квартиру. Но там заявили, что квартиры не будет. Пошел шоферить в зверосовхоз. Денег катастрофически не хватало. Подрабатывал на шабашках – белил коровники и свинарники. С женой не складывалось. Из-за безденежья молодые часто ссорились и в 1991 году развелись.

Рассказывал, что замыслил убийство он «от отчаяния и нужды». Еще мальчишкой украл обрез у чабана в Калмыкии, когда пас овец. Из этого обреза и застрелил милиционеров, потом утопил его в воронежском «море». Он рассчитывал «сорвать банк», завладев табельным оружием.

Суд

Суд шел очень долго и вымотал всех участников процесса. На преступника, которого окрестили кто Рэмбо, кто Шакалом, а кто волком-одиночкой, приходили посмотреть десятки людей – заседания проходили в открытом режиме. Хладнокровный, дерзкий, выдержанный – такая про него ходила молва.

Сидевший на скамье подсудимых Игорь Зайцев меньше всего походил на супергероя. Худой, остроносый, хилый 26-летний паренек со следами подростковых прыщей на щеках напоминал, скорее, затравленного подростка. При этом – никаких жалоб, никаких просьб и истерик. С момента своего задержания он, казалось, был готов к любому исходу. Сразу отказался от адвоката. «У отца нет денег», – сдержанно объяснял он свое нежелание нанимать защитника. Ему назначили государственного, считай, формального защитника. Попросил не трогать мать, которая жила в Калмыкии: «У нее больное сердце».

К процессу было приковано огромное общественное внимание. Все были уверены: убийцу не пощадят. Каково же было изумление, когда 5 апреля 1995 года ему дали 15 лет. А 6 апреля Зайцеву исполнилось 27 лет. В течение двух дней после того, как прозвучал приговор, у здания облсуда стоял пикет негодующих горожан. Воронежцы требовали его отменить. И его отменили. Был назначен новый суд, который длился еще год.

И вот 30 мая 1996 года судья Виктор Хорошепцев огласил новый вердикт облсуда – смертная казнь. Зайцев выслушал его, казалось, равнодушно. «Мне вам сказать нечего», – только и обронил он в своем последнем слове.

Письмо из камеры смертников

Во время одного из судебных заседаний произошла примечательная история, о которой до сих пор вспоминает Михаил Сидоров:

– Меня вызвали в суд, чтобы выяснить: выбивал ли я показания из Зайцева. И вот судья меня «пытает», а Зайцев, который в суде молчал уже несколько месяцев, вдруг выдает: «Вы чего на него накинулись? Да Михаил Васильевич на меня ни разу даже голоса не повысил!».

Через некоторое время Сидорову представилась возможность отплатить ему той же монетой. Процесс был очень громким и открытым, на него приходило много народа. И однажды на особенно людном заседании Сидоров встал и сделал весьма неожиданное заявление:

– Рискую сейчас быть непонятым, но не сказать не могу. Зайцев – тот, кого обвиняют в тройном убийстве, порядочный человек, – сказал он. В зале сначала повисла немая пауза, а потом чуть ли не засвистели. – У него был шанс свалить свою вину за убийства милиционеров на другого. Тот человек признался в содеянном и уже умер. Но он не стал этого делать! Он не стал вешать смертный грех на другого, и в этом его порядочность.

После этого прошло много лет. И в 1998 году в День уголовного розыска, когда Сидорову должны были вручить именной пистолет, сыщику передали письмо от Зайцева, которое тот написал в камере смертников.

«Я помню, какую реакцию вызвали в суде твои слова. Заявление было шокирующим! Все смотрели на тебя тогда как на моего соучастника. Я этого никогда не забуду, уважаемый Михаил Васильевич!»

Из письма Зайцева Михаилу Сидорову

– Честно говоря, никакие награды в жизни не могут сравниться с тем письмом. Тот же наградной пистолет, который я получил в тот вечер. Надо быть честным до конца и отдавать должное даже своему врагу. Убийце твоих коллег. И, если он того заслуживает, говорить ему добрые слова, даже рискуя быть затоптанным, – уверен Михаил Сидоров.

Игоря Зайцева помиловали. «Руководствуясь принципами гуманности», 3 июня 1999 года смертную казнь ему заменили на пожизненное заключение.

– Я знаю, что сидел он под Оренбургом, в «Черном дельфине», но лет пять назад наложил на себя руки, – рассказала Наталья Кривова.

Почти 30 лет спустя

Ангелине Кесарь 36 лет, она пошла по стопам отца – капитан полиции, инспектор ОВМ ОП №5 УМВД России по Воронежу.

– После смерти отца мама больше замуж не вышла, посвятила свою жизнь мне и внукам. Горевала всю жизнь. Она умерла два года назад совсем еще молодой женщиной, – рассказала Ангелина.

По словам женщины, ее сын Даня в третьем классе написал сочинение про деда. Про то, что он его помнит и гордится им. После 9-го класса парень мечтает поступить в академию имени Жуковского, а дальше – в Калининградское училище, чтобы стать сотрудником ФСБ.

– Мама в детстве шутила, что я сын милицейского полка. Я не стал полицейским, хотя вроде бы это было логично. Я учился в ВГУ на геофаке, а работаю оператором в СМИ. У меня семья, дочери Уле исполнилось два года, – рассказал 29-летний сын Сергея Кривова Роман.

Наталья Кривова в одиночку поднимала сына до 14 лет. Жила тяжело, работала на двух работах. Начинала с посудомойки, потом стала поваром-пекарем, доработалась до шеф-повара ресторана.

– Ребенок из садика приходил в слезах: его обзывали безотцовщиной и сиротой, – вздыхает Наталья. – Той любви я больше в жизни не повстречала. Мне тогда, почти 30 лет назад, казалось, что я схожу с ума.

В день смерти Сергея Кривова и Юрия Кесаря – 11 июля – на аллее Славы Коминтерновского кладбища всегда много людей: сослуживцы до сих пор приходят их помянуть.

Редакция РИА «Воронеж» благодарит сотрудников архива областного суда за помощь в подготовке материала.