Галерист и куратор: «Воронежские авторы хотят жить как современные художники»

Художник, сооснователь и куратор Воронежского центра современного искусства (ВЦСИ) Арсений Жиляев и основатель галереи «Х.Л.А.М.» Алексей Горбунов попытались определить место 2014 года в культурной истории региона в беседе с корреспондентом РИА «Воронеж». Ушедший год для воронежской арт-среды получился на редкость продуктивным: помимо ежемесячных выставок в уже привычных пространствах – в галерее «Х.Л.А.М.», ВЦСИ – в городе открылось несколько новых площадок. Новым культурным пространством стало здание Мариинской гимназии на проспекте Революции, заявил о себе культурный центр «Кампанелла», выставки современного искусства прошли даже в парке «Динамо» и Экспоцентре ВГАСУ. Выставки открыли новые имена молодых художников, которые, не дожидаясь приглашений от официальных институций, ставили собственные эксперименты, организовывали художественные события и создавали истории своими руками. Но превратит ли эта бурная деятельность Воронеж в новую культурную столицу – вопрос, который пока не имеет ответа.

Алексей Горбунов: В «Х.Л.А.М.е» за этот год было много новых имен – Татьяна Данилевская, Егор Астапченко, Александр Долгов, Жанна Долгова и Надежда Синозерская. Об их будущем пока еще сложно говорить, но эти художники о себе заявили.

– Говоря «заявил о себе», что вы имеете в виду? В чем сегодня измеряется это «заявил»?

Алексей Горбунов: Для меня «заявил» означает «поразил». Может даже «рассмешил». При этом обязательно, на мой взгляд, внутреннее горение автора, его истовость и неотступность.

Арсений Жиляев: Давно уже зрело ощущение, что в Воронеже необходимо произвести смену поколений, и никак это все не могло произойти. Но, видимо, энергия копилась, в какой-то момент она дошла до критической точки, и произошел качественный скачок. За один год сразу же возникла плеяда новых имен, новых точек зрения, новых миров. В частности, год начался с самоорганизованных выставок – в ДК Машиностроителей, в Доме архитекторов группы ребят, которые сформировались вокруг Жени Ножкиной, Сергея Ряполова и Егора Астапченко. Потом по итогам второй образовательной программы ВЦСИ Татьяна Данилевская сделала концептуальную выставку о труде в «Х.Л.А.М.е», очень уверенно, как мне кажется. Несколько месяцев мы работали с Женей Ножкиной и сделали ее персональный проект в ВЦСИ «Точь-в-точь», и тут тоже можно говорить о том, что это уже взрослое автономное высказывание. Летом был ленд-арт проект «Если бы...» молодого московского куратора Яны Малиновской (она впоследствии присоединилась к команде ВЦСИ). Две яркие молодые художницы, Жанна Долгова с Надеждой Синозерской, сделали совместную выставку о феминизме в «Х.Л.А.М.е». Для Кирилла Гаршина год был очень продуктивным: выставка в столичном РОСИЗО, потом он поехал в Казань, в центре «Смена» сейчас выставляется, потом будет в Центре современного искусства в Перми, дебютировал на страницах московского литературного журнала «Носорог». Александр Долгов сделал свой полноценный самостоятельный проект и закончил свой первый фильм. Наконец, уже в начале 2015 открылась замечательная квартирная выставка «Шум» Злобиной, Курбатовой, Сатдердиновой. Все это говорит о том, что действительно произошел качественный скачок, появились новые имена, новые темы. Кто бы мог предположить еще некоторое время назад, что одновременно возникнет такое количество молодежи? Пока рано давать какие-либо оценки. Ребята делают только первые шаги, но это уже очень много. Возможно не все они останутся в искусстве, но у каждого будет свой путь, свои открытия, свое видение. И тот факт, что у нас появилась новая волна воронежского современного искусства, можно считать свершившимся.

– Что в этом году случилось такого, что катализировало этот процесс?

Алексей Горбунов: Я не могу разделить оптимизм ни московского, ни воронежского куратора. Выражения мнений в унисон тут не получается. Несколько раз я характеризовал взлеты и относительные падения современного искусства в Воронеже за прошедшие семь лет: 2008 год – начало публичных действий с освещением в СМИ, 2009-2010 годы – апогей выставочной и просветительской деятельности, 2011-2012 годы – возможная усталость, спад интереса у публики, 2013-2014 годы – новая волна активности десяти новых участников.

Эту активность можно объяснить сформировавшимся интересом к современному искусству у художников и художниц – посетителей и посетительниц выставок, у молодых людей, прослушавших курс лекций 2009-2012 и продолживших самообразование, набором учеников в разные мастер-классы в 2013 году и, конечно, личными причинами.

Да, случились количественные изменения, появились не меньше десяти имен. При этом не оставляет впечатление, что над частью этих художников довлеет желание жить как современный художник. Некоторые из них то и дело говорят о выставках. А вот, на мой взгляд, нужно забыть не только об этих самых выставках, а обо всех и вся. Погрузиться только в искусство.

На мой взгляд, нужно забыть не только об этих самых выставках, а обо всех и вся. Погрузиться только в искусство.

Алексей Горбунов

Перед тем, как в августе 2011 года я попросил Кирилла Гаршина показать свои работы, он сидел в малюсенькой квартире безвылазно два года и корпел над двумя огромными сериями. Это я попросил у него работу из «Пределов адекватности» для выставки 2011 года в «Х.Л.А.М.е» (а не он просил выставиться), а через месяц я уже предложил ему персональную. Уже на этой, первой, его выставке у Гаршина появились искренние почитатели в Воронеже. И после первого, можно сказать, триумфа Кирилл не ходил вокруг меня. Вместо этого на 10 кв. метрах он с утра до вечера работал и работал. За последующий год у него появилось три новых больших серии. И в 2012 году я предложил ему сделать вторую выставку, в 2014 – третью. Так же обстоит дело и с двумя выставками и стилем работы воронежского фотохудожника Кирилла Савельева (он, кстати, и не думает аттестовать себя представителем современного искусства), которого я очень высоко ценю. На его второй выставке некоторые люди ходили оцепеневшие, а одна девушка вдруг стала рыдать, и мне пришлось ее успокаивать. У Савельева никакой суеты и озабоченности. Он только не выпускает из рук фотоаппарат или кинокамеру. Так было и у Ивана Горшкова, и у Николая Алексеева, и у Ильи Долгова. Кстати, вторая фотовыставка Кирилла Савельева, где фигурировали его близкие, была настолько впечатляющей, что оказала воздействие даже на независимого Кирилла Гаршина: возникла его знаменитая и нашумевшая на всю страну серия «Праздные дни».

Без всякого сомнения, художник работает для себя и только для себя. Что даст молодому воронежскому художнику вежливая статья в местной газете? Не хочу и думать, что можно желать своей выставки для упоминания себя где-то в СМИ.

Выставки «художники для художников», или «художники для галеристов», или «для кураторов»? А может быть для «австрийцев», «голландцев» или «шведов»? Я не вижу смысла в искусстве с какой бы то ни было оглядкой или же вообще – по заданию.

Алексей Горбунов

Короче говоря, я предлагаю не впадать в экзальтацию: в ситуации с современным искусством в Воронеже на сегодня нет никакой ни «критической точки», ни «точки кипения».

Арсений Жиляев: Все молодые художники болеют одними и теми же проблемами, все через это проходят.

В Воронеже есть ВЦСИ, есть «Х.Л.А.М.», есть академия искусств, есть новый выставочный зал в музее Крамского, есть квартирные выставки, есть зрители, есть люди, которые могут подсказать и помочь, есть старшие художники, галеристы – масса возможностей, чтобы делать и показывать свое искусство.

У нас есть все пункты, которых, может быть, нет в других местах России. Соответственно, если человек может побороться со своими внутренними комплексами и посмотреть на ситуацию объективно, здесь очень много возможностей, которые можно использовать для собственного развития. Мы сделали все, что в наших силах было и даже больше.

Арсений Жиляев

художник

– Как определить качество этого искусства для зрителя, не эксперта, как понять, насколько все эти проекты ценны, не будучи специалистом?

Алексей Горбунов: Вы говорите, видимо, о воронежцах, посетителях наших выставок. Я уже привел пример с искусством Кирилла Гаршина, Кирилла Савельева. Живо реагировали на инсталляцию Жанны Долговой, на «Насекомых» Егора Астапченко. Какие-то другие реакции у «не экспертов» могут появляться с возникновением и развитием новой среды, более искушенной в новом искусстве. А это вопрос воли, образования и обстоятельств.

– Недавно в сети вызвал бурную дискуссию пост художника Ильи Долгова, который написал на странице в Facebook, что сейчас – очень хорошее время для развития искусства? Согласны ли вы с ним?

Арсений Жиляев: Во все кризисные времена из-за объективных финансовых обстоятельств художники андеграунда оказываются более востребованными, чем те, кто представляет то, что можно назвать мэйнстримом. Соответственно в 2008 году многие из художников, которые сейчас активно действуют в России, например, Андрей Кузькин, Аня Желудь, Хаим Сокол, Саша Повзнер, Евгений Антуфьев, Саша Сухарева – они активно стартовали после 2008 года, когда упали цены на нефть и резко сократились бюджеты на современное искусство. Стал востребован более аскетичный, дешевый и интеллектуальный способ создания искусства. И так возникли все околоконцептуальные тенденции конца нулевых, объединенные с легкой руки критика Валентина Дьяконова в термине «Новые скучные», к которым, кстати, он относит всех художников первой воронежской волны.

Сейчас у нас опять грядет экономический кризис, опять цены на нефть упали, и это означает, что будут более востребованы люди, которые могут без денег самостоятельно делать что-то, что по качеству не уступает большим институциональным проектам.

Арсений Жиляев

художник

Это уже очевидно в Москве, где очень качественное искусство делают люди с «Электрозавода». Это Дима Филиппов и Коля Онищенко, гостившие в ВЦСИ совсем недавно, это кураторская мастерская «Треугольник», это и просто художники, снимающие там мастерские. «Электрозавод» сейчас – центр притяжения. И то, что делается на «Электрозаводе» сегодня, является предвестником будущего. Скорее всего те художники, которые работают там сегодня, будут представлять российское искусство 2010-х годов. А крупные институции сейчас испытывают финансовые затруднения, у них сейчас сокращаются выставки, закрываются галереи, у них бесконечные разочарования.

В Воронеже схожие тенденции. Десять лет в Воронеже квартирных выставок не было, теперь они вдруг стали появляться. Сам ВЦСИ с начала 2015 будет смещать акцент в сторону более образовательного, лабораторного формата. С показа искусства мы будем перемещать внимание на его производство. Часть помещений будет отдана под мастерские молодежи, где лучшие выпускники образовательной программы ВЦСИ и талантливая молодежь сможет оттачивать свои навыки, часть останется как выставочное пространство, часть станет учебными залами. Надо вкладывать в образование, ведь от него зависит наше будущее.

Алексей Горбунов: Арсений нарисовал довольно оптимистичную картину развития современного искусства в условиях разворачивающегося коллапса. И, возможно, реалистическую, с той лишь оговоркой, что у таких художников, как, например, Андрей Кузькин, Аня Желудь, качество искусства, сами его порывы зависят не от цен на нефть, не от экономических кризисов, а от каких-то внутренних и личных процессов. Хотя, если помечтать, то во времена благоденствия они могли бы осуществить сумасшедшие (и относительно дорогие) уличные проекты.

Я хочу напомнить о другой стороне, которая крайне важна: не о художниках, а о гипотетических поклонниках их произведений. Тут нет поводов для радости, ведь вы, Софья, спрашиваете о Воронеже, а не об Амстердаме.

Прошло семь лет, но Воронеж остается городом девственным, с девственным населением. Я говорю о людях, которые захотели бы дома или на работе жить даже не в окружении современного искусства, а хотя бы в его временном частичном присутствии. Таких людей по-прежнему почти нет.

Алексей Горбунов

галерист

Поэтому изменение числа представителей современного искусства с пяти до 15 ситуации в самом городе не меняет. Зачем себя обманывать? Запроса на современное искусство в Воронеже нет и в помине. Есть глухое сопротивление ему.

Но так обстоит дело не во всех российских регионах. Есть коллекционеры и меценаты современного искусства в Перми, Вологде, Екатеринбурге. В декабре 2014 года я смотрел на сайт краснодарского аукциона произведений современного искусства и с удивлением обнаружил, сколь большое количество произведений было куплено. Приобретались работы не только самых известных в Москве художников. На аукционе было разнообразие, которого в Воронеже нет. К тому же в Краснодаре нашлись люди, которые отдавали за «другое» искусство от 40 до 400 тыс. рублей добровольно, а не принудительно. Атмосфера безразличия и торжество буржуазного искусства в Воронеже, разумеется, не означает, что надо прекратить заниматься современным искусством, его экспонированием, а также просвещением. Я, например, буду продолжать свою деятельность в «Х.Л.А.М.е», буду пропагандировать современное искусство, аккумулировать его.

Арсений Жиляев: К сожалению, в том, что касается поддержки и в хорошем смысле патриотизма, в Воронеже пока недостаточно бизнеса, который мог бы поддерживать культуру. И оптимизма нет. Культурные производители в Воронеже впереди всех остальных производителей. О Воронеже больше говорят как о новой региональной культурной столице, нежели о столице для бизнеса. Порой люди банально не могу держать слово. Публично говорят одно, но делают другое. Говорят, будем покупать искусство, поддерживать молодежь, переманивать московские культурные инициативы, но в сухом остатке выясняется, что это пыль. Это очень сильно отличается от того же Краснодара, где директор футбольного клуба приходит и без громких слов про мистическое слияние душ всех творческих людей в одном гараже, просто покупает местную творческую молодежь. Возможно, даже не потому, что ему нравится, и он полностью понимает их искусство, а потому, что хочет поддержать прогрессивную культуру не словом, а делом.

– А если говорить не о потребителях-коллекционерах, а о зрителях, вне бизнеса, – тут вы видите какие-то изменения?

Алексей Горбунов: Тут, Софья, тоже картина не такая уж веселая. Да, были на выставках аншлаги. И в «Х.Л.А.М.е», а потом в 2012 году и в ВЦСИ. Потом все это стало таять. Причины? Частично несбывшиеся надежды, местами разочарования, подозрения, выход замуж. Вы правы, появилась определенная мода, может это, как вы выражаетесь, часть хипстерской культуры. Из положительного: к выставкам современного искусства появляется интерес у старшеклассников и старшеклассниц. Они еще не зашорены, им не внушены пока клише официального художественного и гуманитарного образования. И, может быть, для кого-нибудь из них станут полезны эти образчики свободы.

Арсений Жиляев: Мне кажется, что в Воронеже всегда был интересный и благодарный зритель. Здесь по контрасту с Москвой выставки всегда собирали аншлаги – до последнего времени. Сейчас, вероятно, есть уже какая-то пресыщенность, усталость, но в среднем воронежские выставки посещало столько же, а порой даже и больше людей, чем в Москве. Люди с интересом относились к визуальной культуре. К тому же в связи с открытием нового корпуса Академии искусств в центре с такой интенсификацией выставочной деятельности, у людей уже появляется выбор, появилась в хорошем смысле конкуренция. Очень много людей записываются на образовательные программы ВЦСИ, а это говорит о том, что действительно есть интерес.

– От чего зависит развитие этих молодых художников дальше?

Арсений Жиляев: Мне кажется, из них уже что-то получилось, во всяком случае, они уже состоялись как самостоятельные творческие единицы на каком-то этапе своего становления, и вопрос, будет ли это дальше чем-то больше, зависит от массы факторов.

Алексей Горбунов: Я считаю, дальнейшее зависит прежде всего от самих художников. Обычный путь был (условно): работа, работа, работа, заявки, биеналле, «Инновация», премия Кандинского и т.п. В любом случае, после того, как у художника окажется что сказать, и он будет знать, как это сказать, он должен стучаться или хотя бы информировать. В идеале он должен попасть – в сердце, ум. И сразить.