Евгений Джулай и Иван Ишутин в годы Великой Отечественной войны защищали Воронеж от фашистских захватчиков. Накануне 75-летия со дня освобождения города ветераны рассказали корреспонденту РИА «Воронеж», как они участвовали в боях за Воронеж и чудом остались живы.
Пулю остановил автомат
На войну Евгений Джулай отправился в 1942 году, едва ему исполнилось 18 лет. Далеко ехать не пришлось – уроженца Аннинского района зачислили в 100-ю стрелковую дивизию, сражавшуюся за Воронеж.
– Гарь и копоть разносились на километры, а взрывы разной силы приводили нас, новобранцев, в ужас. Многие здания были разрушены, а от статуи, которая возвышалась над СХИ, осталась одна скрученная решетка, – вспоминает Евгений Николаевич.
Его назначили заместителем командира пулеметного взвода. Однажды Джулай рассматривал в бинокль позиции противника. Вдруг раздался щелчок, и в тот же миг комиссар отдернул новобранца от амбразуры. Оказалось, пуля летела прямо в сердце, а попала в автомат, который висел на груди. Оружие после этого намертво заклинило – затвор не работал. А расплющенную пулю Евгений Николаевич долго берег как талисман.
«Не ты его – так он тебя»
Это был не единственный случай чудесного спасения, ведь смерть тогда подстерегала на каждом шагу.
– Зима была морозная, снежная. Мы переправлялись через реку Воронеж, а немцы бомбили лед, чтобы как можно больше людей утонуло в воронках. Полыньи быстро затягивало тонким ледком и присыпало снегом, так что они становились ловушками. Я тоже провалился в такую воронку, но меня спасли лыжи, которые держал под мышкой, – они встали поперек проруби и не дали мне уйти с головой под лед, – вспоминает Евгений Николаевич.
Вскоре Джулая зачислили в разведроту. Пожилой опытный майор, политрук, учил колоть врага штыком, бить ножом: «Бей первым, не ты его – так он тебя!». Было не по себе, однако, когда чуть не попали в засаду, пришлось вспомнить навыки рукопашного боя. Но довелось столкнуться и с обратным: когда разведчики взяли «языка», то своими телами закрывали его от пуль – ценного информатора надо было доставить живым.
– Двойственное чувство испытывал – вот он, фашист, передо мной, а я его должен спасать, – признается Евгений Николаевич.
«Выживешь! Ходить будешь!»
Вскоре он получил свою первую медаль «За отвагу» – командир снял ее с собственной груди и приколол к гимнастерке старшего сержанта Джулая.
– Мы обнаружили вражеские склады с артиллерийскими боеприпасами и вернулись к ним вместе с саперами, чтобы их взорвать. Задание выполнили, склады взлетели на воздух, но это произошло раньше, чем мы успели уйти. Нас стали искать немцы, по тревоге у них поднялась вся передовая. Повезло с погодой – метель заметала наши следы. Мы зарылись в стога соломы, и немцы нас не заметили, хотя подошли вплотную. Один даже справил нужду рядом со стогом. Двое суток мы прятались в соломе, потом уходили окольными путями, по оврагам, берегом реки, в сторону Семилук. Вышли не там, где нас ждали. На нейтральной полосе попали под двойной обстрел и наших, и немцев, я был ранен в руку. Страшно тогда почему-то совсем не было, а вот теперь вспоминать жутко, – рассказывает Джулай.
Второе, самое тяжелое ранение Евгений Николаевич получил, когда рядом взорвалась граната. Боли не чувствовал, в тот момент не мог оторвать взгляда от своего соседа, которого разорвало чуть ли не пополам. А сам истекал кровью: у него был практически вырван кусок бедра. Ногу хотели ампутировать, но хирург пожалел молодого парня и сделал все возможное, чтобы ее спасти. После операции врач попросил раненого пошевелить пальцами и, когда заметил движение, обрадовался: «Выживешь! Ходить будешь!».
Тем временем родные по ошибке получили на сына похоронку. Но мать не поверила известию и, когда получила от Евгения письмо, приехала в мичуринский госпиталь.
– Я испугался, когда сказали, что мама приехала, – у нее же сердце больное, а я в таком состоянии, еле живой. И ей стало плохо, и мне тоже, – расстраивается даже спустя десятилетия Евгений Николаевич.
Заблудившийся самолет
После ранения Джулай попал в авиацию: искали шоферов для наземной службы и нашли всего трех человек из всей дивизии, которые могли немедленно сесть за руль. А Евгений Николаевич как раз накануне войны окончил школу механизации сельского хозяйства в Острогожске. Воронеж был уже освобожден. Джулай быстро обучился всему необходимому и до конца войны заправлял самолеты, разъезжая на грузовике.
Однажды ему удалось захватить трофейный самолет. На аэродроме (где-то между Польшей и Украиной) команда обеспечения ждала прилета легендарного летчика Покрышкина, чтобы заправить топливом его самолет. Но, когда самолет приземлился, вышел из него вовсе не Покрышкин, а летчик в немецкой форме. Увидев свою ошибку, немец ретировался, но улететь не смог – Джулай перекрыл ему путь автомобилем.
После войны окончил курсы лейтенантов, командовал учебным взводом – готовил водителей. Некоторое время служил на Кубе. Сейчас – подполковник в отставке.
– Когда папа встречался с однополчанами, обычно это случалось 9 Мая, я включала камеру и записывала все, что они рассказывали. Со временем стираются подробности, и было важно их сохранить, - говорит дочь Евгения Николаевича Елена Арестова.
«Война для меня началась с защиты Воронежа»
Иван Ишутин пошел на фронт добровольцем. Всем его ровесникам-односельчанам 1923 года рождения в 1942 году пришли повестки, а ему – нет. Подождав пару месяцев, он сам явился в военкомат. Там выяснилось – Ишутину просто забыли отправить повестку. Но ошибку быстро исправили – зачислили в пехоту, месяца три учили обращаться с оружием в Усмани в запасном полку, а потом отправили на фронт. Как выяснилось – на защиту Воронежа.
В первом бою пуля пробила шапку
– Наш 705-й полк 121-й стрелковой дивизии входил в 60-ю армию, которой командовал генерал Черняховский. Штаб находился в районе СХИ, а мы сидели в окопах у села Подгорное, теперь это микрорайон Воронежа. Первый бой у меня был 24 января 1943 года – мы получили приказ идти в наступление. Я попал в расчет станкового пулемета, мы вчетвером его передвигали по снегу на лыжной установке и попали под обстрел немецкого самолета. Пуля попала в нашего командира расчета. Как сейчас помню, он сказал: «Товарищи, до свидания, я умираю». Это была первая смерть на моих глазах. А мне самому пуля пробила шапку-ушанку, голову только слегка царапнула, – вспоминает Иван Алексеевич.
Потом, случалось, и валенки пробивало осколками, и шинель, но смерть обходила пулеметчика Ишутина стороной.
Фашистов в плен не брали
Когда освободили Воронеж, врага погнали дальше – до самой Курской дуги. Иван Алексеевич удивляется, как упорно сопротивлялись немцы:
– Цеплялись за каждый населенный пункт, за каждый дом. Понятно, за что мы воюем, а они-то что здесь забыли, на чужой земле?
Первое время фашистов в плен не брали. Под Воронежем захватили несколько человек, и командир приказал их расстрелять.
– Я как раз стоял с винтовкой в карауле, подходит ко мне командир роты и спрашивает: умеешь из автомата стрелять? Я говорю – немного умею, изучали. Он на меня посмотрел пристально – я молодой совсем, худой, длинный… И отошел, видно, пожалел. Нашел для выполнения расстрельного приказа бойцов постарше, – рассказывает Иван Алексеевич.
Каждое село приходилось отвоевывать с жестокими боями. Особенно тяжело было возвращаться на передовую после короткого отдыха.
– Части переформировывались. Сходим в наступление несколько раз – и нас, тех, кто в живых остался, отводят на пополнение. Получили передышку – и опять на передовую. Страшно было думать, что предстоит опять война, пули, бои. Верно Юлия Друнина написала: «Кто говорит, что на войне не страшно, тот ничего не знает о войне». Мы тогда и не думали, что выживем и до таких лет доживем, – признается Ишутин.
Спали на прикладах в снегу
Наши войска стремительно продвигались вперед, колонны растягивались на многие километры. Полевая кухня отстала, приходилось голодать. Солдаты забегали в хаты в освобожденных селах, просили хоть кусок хлеба. Ишутин не просил – он сам был из крестьянской семьи, где росли пятеро детей, с 12 лет зарабатывал на хлеб пастухом и лучше многих знал, как он достается:
– Стыдно мне было выпрашивать хлеб. Но командир заметил, что я уже от ветра шатаюсь, и велел идти, просить. Не привык я к такому, но пришлось себя переломить. Так и перебивались, пока кухня нас не догнала. Тогда уж нас стали кормить супом из американских консервов. Ждали, когда смеркнется, и подвозили нам провизию. А хлеб делили так: резали ковригу на ломти, отворачивались, и тот, кто раздавал, спрашивал: этот кусок кому? Тот, к кому он обращался, называл имя соседа, следующий боец – еще чье-то. Это помогало избегать споров, что кому-то кусок дали больше.
Зима выдалась снежная и морозная. Шли днями и ночами в сугробах, без сна, сутками на 30-градусном морозе. Сейчас Иван Алексеевич удивляется, как было возможно выдержать такой холод. Подойдя к очередному селу, высылали вперед разведку. А остальные бойцы засыпали прямо на месте, облокотившись на винтовку. Или даже на снегу, подложив под бедро приклад винтовки, чтобы не примерзнуть. Сон длился всего минут 10-15. Потом надо было подниматься по команде и идти дальше. Было четкое правило: встал сам – толкни того, кто сзади, чтобы он тоже поднялся и не отстал. Местные жители старались утеплить солдат чем придется: Иван Алексеевич вспоминает, что под шинелью его грела какая-то потертая крестьянская шубейка. Так к лету и дошли с боями до Курской дуги.
Жена Ишутина Римма Георгиевна во время оккупации Воронежа фашистами была семилетним ребенком. Она тоже помнит город, лежавший в руинах.
– Старшие сестра и брат ушли на фронт, а мы, трое младших, остались с мамой. Брат был летчиком, с войны он не вернулся. Маме трудно было нас прокормить, мы пухли от голода. Помню, я спрашивала, почему столько домов разрушено, а мама отвечала, что это фашисты все взорвали. Жили мы в районе «Динамо». Однажды врываются к нам двое немцев, требуют продукты. Мы испугались, спрятались за маму, она нас собой заслонила. А отдать им нечего – у нас у самих ни крошки. Один фашист нацелился и хотел нас расстрелять, но второй не дал и увел его. Это был самый страшный момент, – рассказала Римма Георгиевна.
Иван Ишутин освобождал Украину, Польшу, Чехословакию. А вот до Берлина не дошел: в сентябре 1944 года получил тяжелое осколочное ранение в руку и ногу. Полгода залечивал раны и встретил Победу в родном селе Козловка Терновского района.
Иван Алексеевич Ишутин более 20 лет возглавлял совет ветеранов Центрального района Воронежа. Он и сейчас, накануне своего 95-летия, остается активным человеком, встречается со школьниками и курсантами, рассказывает им о войне, которая началась для него с освобождения Воронежа. Иван Ишутин – почетный гражданин Центрального района.
){kind=link}