Народный артист России, актер Московского театра миниатюр Роман Карцев скончался во вторник, 2 октября. Обозреватель РИА «Воронеж» взяла интервью у актера в мае 2007 года, когда он приезжал для проведения творческого вечера в Воронежской филармонии.
В память о Романе Карцеве РИА «Воронеж» публикует отрывки из беседы.
– Вам, как человеку, обладающему чувством юмора, не тяжело иметь дело с людьми, у которых оное отсутствует?
– Очень тяжело. Я считаю, что человек, который им не обладает, – либо гений, либо убийца. Человек, имеющий чувство юмора, не сможет убить. Мы с Витей (Виктор Ильченко – партнер по сцене, с которым Карцев начинал карьеру, родом из Борисоглебска. – Прим. РИА «Воронеж») всегда проваливались на правительственных концертах. Мы играли самые шлягерные вещи – «А вас?», «Раки», «Ликеро-водочный завод», «На складе», а они никогда не смеялись. Порой приходилось выступать при гробовой тишине. Когда Зиновий Гердт, которого я просто обожаю, приходил на такие концерты, его хохот был единственным в зале. Играть в полной тишине – как без парашюта падать. Потом мне эти концерты снились.
– Роман Андреевич, вас не тошнит от сегодняшнего юмора?
– Ой, вот вы напомнили, и меня сейчас затошнит. Меня недавно приглашали в какой-то конкурс, типа «Фабрики юмора». Я посмотрел отрывки, ужас! Сейчас, кроме пародистов и анекдотчиков, в юморе ничего нового возникнуть не может. Время такое. Я вот сижу и думаю, что должен же появиться хоть один человек, который бы меня заинтересовал, у которого будут интересные мысли, формы. Нынешнее время я сравниваю со штормом. Вы же знаете, что шторм поднимает со дна всю грязь и выбрасывает ее на берег. Вот и сейчас он выбросил на эстраду все самое худшее. На сцену выходят нахальные ребята, у них нет ни сердца, ни мозгов. Они рассчитывают на сиюминутный успех, на ржачку. Я постоянно говорю молодым: «Берите Жванецкого. У него есть вещи, которые еще никто не делал». Но никто не берет, и они лежат, потому что сегодня востребован совершенно другой юмор. Меня часто приглашают на всякие «Юрмалины», а я отказываюсь. Ну не могу я после Сердючки выступать! Хотя понимаю, что каждый зарабатывает, как может. Спасибо Андрею Данилко уже на том, что он не ворует и не наркоман.
– А почему сами не берете Жванецкого? Вы же 45 лет просотрудничали.
– Как это не беру? Я только его монологи и читаю. Просто все взять невозможно, он пишет быстрее, чем учить успеваешь. Конечно, именно автор определяет судьбу артиста. А то, что пишут современные авторы, никому не запоминается. Вот назовите мне хоть одну фразу из монолога Петросяна, хотя он на сцене уже примерно 40 лет. Не назовете! Я не хочу ничего плохого о нем говорить, но мне кажется, что вот эта жизнь прожита зря.
– Дружите с кем-то из юмористов?
– Нет, больше с театральными актерами – Юрским, Таней Васильевой. Еще дружу с Кобзоном, он когда-то помогал нам с Витей переехать. Мне давали двухкомнатную квартиру, а он помог сделать «трешку». К тому времени у меня уже были жена и двое детей.
– Ваша супруга помогает в творчестве, оценивает?
– Ничего подобного! Я не вмешиваюсь в ее жизнь, а она в мою. Вика раньше была танцовщицей, здорово танцевала народные танцы. Была такая курносая, я ее из-за носа полюбил, и мы с ней уже 37 лет вместе. Она очень талантливый человек. Я всем говорю, что мою судьбу определили четыре человека: Витя Ильченко, Миша Жванецкий, Константин Райкин и Вика.
Хотя жене со мной очень тяжело. Я жуткий тип. Она прекрасно готовит, а я не люблю есть. Люблю обычную пищу: борщ, фаршированную рыбу. Когда мы жили в Москве (сейчас перебрались за город), она за сутки на день рождения готовила на 30 человек – столы ломились от количества блюд: и синенькие, и чернослив с орехами, грибы со сметаной, фаршированная куриная шейка. Все приходили к нам только покушать. Особенно Миша Жванецкий. Жена обожала на него смотреть, когда он ел. Потому что я поклюю и все, а Миша тогда ел ого-го!
– Театральные подмостки вас сегодня интересуют?
– Как человек театральный, конечно, слежу за театром. Но сейчас особо не хожу на спектакли, потому что все не то уже. Трепыхаются только театры Марка Захарова и Галины Волчек. Остальные ушли в небытие.
Леня Трушкин предлагал мне штук пять спектаклей. Но я не люблю жеваное, не хочу играть то, что уже кто-то до меня играл. Согласился только на свежую постановку. Это была потрясающая американская пьеса, мы должны были играть вместе с Таней Васильевой, с которой у нас на расстоянии симпатия, я не говорю уже если поближе подойти… Долго репетировали, уже были готовы костюмы, декорации, объявлена премьера. По Москве пошел шорох, что задействована такая пара, как Таня и я, – а это само по себе должно было быть интересно. И на генеральном прогоне Трушкин сказал: «Знаете, у меня не получилось!». Потом я понял, что не получилось. На репетиции сидел Хазанов, его друг. Сейчас вместо нас с Таней спектакль играют Хазанов с Чуриковой…
Я-то не идиот, не завишу ни от театра, ни от кино. У меня есть свой жанр, которым я увлекаюсь. В театре заставить плакать публику может каждый талантливый артист. А вот заставить людей засмеяться – в десять раз сложнее.
– Ладно, с театром не получилось, а что у вас с кино?
– Лежит пять-шесть сценариев, одни сериалы. Я прочитываю первую страницу и отдаю всю стопку внуку – он на оборотной стороне рисует. Заинтересовала только работа Володи Аленикова, у которого я снимался в картине «Биндюжник и король», где была моя лучшая роль, если говорить о работе в кинематографе. Сценарий очень хороший, я сразу согласился, даже не дочитав до конца. Это полнометражный фильм, съемки начнутся в октябре в Одессе, но как называется фильм и что у меня за роль – не знаю. Кроме меня там будет сниматься Джигарханян, остальных актеров сейчас набирают. Думаю, картина получится неплохой – хороший автор, хороший режиссер, я – тоже ничего.
){kind=link}
){kind=link}