Заброшенные хутора: как пустеют воронежские деревни. Красный Пахарь

РИА «Воронеж» продолжает рассказывать о последних жителях умирающих хуторов и деревень Воронежской области. Журналистов интересует, сохранится ли через несколько лет жизнь в этих населенных пунктах, или они останутся лишь точками на карте. В понедельник, 16 мая, в центре спецпроекта – хутор Красный Пахарь Подгоренского района.

Красный Пахарь находится на окраине Подгоренского района, примерно в 10 км от Дона. Территориально хутор относится к Семейскому сельскому поселению. Чтоб попасть сюда, нужно, не доезжая пару километров до Семейки, свернуть с асфальта и проехать ровно 980 м проселка по заброшенному колхозному саду. Тогда неожиданно наткнешься на единственную улочку хутора – Садовую, вдоль которой и стоят домишки последних хуторян.

На Красном Пахаре живут пять человек. Это 79-летняя вдова Зинаида Данильченко с 36-летней внучкой Ольгой, рядом с ними – домик 50-летнего отчима Ольги, Виктора Шиянова, с которым у Данильченко общее хозяйство.

На другом конце хутора – домик 74-летней Юлии Демченко и 69-летнего Василия Окшина.

Главная достопримечательность Красного Пахаря – дом Данильченко. С него в 1928 году и начался хутор. Строили хатку дед и бабка мужа Зинаиды, Василия. Он умер в 2010 году. Наталья и Никифор Данильченко поставили жилище на совесть – в доме, которому почти 90 лет, ни трещинки, а погреб под ним такой большой, что можно спрятать танк.

После постройки первого жилья в Красный Пахарь начали съезжаться переселенцы из Семеек и других окрестных хуторов. В 1950-е годы в Пахаре жило больше сотни человек, в 1957 году на хуторе было 57 детей.

– Моего мужа Василия местные звали «Мичуриным», потому что в 1955 году он начал высаживать вокруг хутора колхозный сад. Так Вася всю жизнь и проработал садовником в колхозе «Донской». В саду на 60 га росли яблоки, груши, вишня, черешня, абрикосы, алыча. В конце каждого лета машины со всего Союза приезжали, забирали наши фрукты, – вспоминает Зинаида Данильченко. – Теперь вот ни деда моего нет, с которым мы прожили 54 года, ни того сада.

У бабы Зины четверо детей, 10 внуков и четверо правнуков. Плюс 70 соток огорода.

– Молодежь с хутора стала уезжать в 80-е, а к 2000-м все, кто мог, сбежали отсюда, – говорит хозяйка, с трудом переставляя по хате больные ноги.

Противоположность бабушке – энергичная Ольга, на которой фактически и дом, и огород, который они обрабатывают с отчимом Виктором Шияновым. Когда корреспонденты РИА «Воронеж» приехали на хутор, Оля и Виктор сажали картошку, окуная каждую в специальный раствор от колорадских жуков.

– Хозяйство у нас большое: земля, около 100 кроликов, куры. Мой гражданский муж работает в Москве вахтовым методом, а когда дома, мастерит теплицы для рассады перца и помидоров. За ней ко мне приезжают люди со всего района, даже из Россоши. Собираемся купить старенькую машину, чтобы было на чем возить рассаду и овощи на рынок. Так и крутимся в этой глуши, – вздыхает Ольга.

Огород Данильченко с трех сторон огорожен живой изгородью – зарослями алычи. В округе в 2016 году объявилась пара волков, которые нет-нет, да и мелькнут в окрестностях. На «серых» звонким лаем реагирует многочисленное дворовое собачье семейство.

Вокруг усадьбы Данильченко несколько брошенных домов, которые никто не торопится покупать под дачи. Ведь 980 м до асфальта после дождя по грязи на легковушке не преодолеешь, до Дона далеко – около 10 км, а бывший колхозный пруд полностью обмелел.

На самом въезде в хутор стоит крепкий дом, где живет Юлия Демченко со своим вторым супругом Василием Окшиным. Сын Юлии недавно умер, у нее четыре внука и четверо правнуков. Василий всю жизнь крутил баранку в здешнем колхозе, Юлия работала свекловичницей.

Самое яркое воспоминание молодости Юлии Демченко – как она 17-летней девушкой после школы пришла устраиваться на ферму.

Председатель меня взял, рассказал о работе, а потом добавил, что обед нужно из дома брать – колхоз тогда работников не кормил. А у меня семья большая была, жили несытно, и я поняла, что еду брать с собой не смогу – ее дома почти не было. Отказалась от работы, а почему – говорить стыдно. Стою, шмыгаю носом, слезы текут. Председатель сначала не понял, в чем дело, а потом пообещал, что меня будут кормить за счет колхоза. Это день был самым счастливым в моей жизни.

Юлия Демченко

хуторянка, пенсионерка

Вторая местная достопримечательность – участок сада примерно в 20 соток, засаженный виноградом. Здесь у Василия Окшина растет более 110 сортов винных и столовых ягод. За сезон хозяин собирает их около 1 т, делает до 500 л вина для многочисленной родни и знакомых. Продает немного винограда на рынке в Россоши, но признается, что не любит это делать.

– С товаром можно промахнуться, – объясняет пенсионер. – Привезешь, а не продашь. А виноград портится. Я постоянно переписываюсь с виноградарями со всей России, обмениваемся советами по уходу за ним. Высылаем друг другу саженцы.

Во дворе Василия и Юлии лежит давно не работающий самогонный аппарат впечатляющих размеров, как памятник временам СССР, когда на Красном Пахаре урчали тракторные моторы.

– И во времена СССР тяжело было жить в деревне, – признает Василий Окшин. – Да и теперь не легче. Лет через 30 в таких хуторах, как наш Красный Пахарь (а по России их тысячи!) вообще никого не останется, а через 50 их названий и на карте не найдешь. Так постепенно и вся страна исчезнуть может.

Раз в неделю на хутор приезжает автолавка, а мимо него по асфальту на Семейки иногда проходит автобус из Подгорного. Но на самом Красном Пахаре такая тишина, что комариный писк кажется ревом стартующего истребителя.