РИА «Воронеж» продолжает рассказывать о последних жителях умирающих хуторов и деревень региона. Журналистов интересует, останутся эти населенные пункты на карте через 10-15 лет или исчезнут вместе со своими последними жителями.
Очередной выпуск спецпроекта – о хуторе Князев Нижнедевицкого района, где постоянно живут шесть человек. Территориально хутор со своей единственной улицей Дорожной относится к Андреевскому сельскому поселению и находится в 7 км от его центра – села Андреевка. И эти самые 7 км становятся непроезжими осенью-зимой. Вокруг жирные черноземы, потому в дождь до Князева даже на вездеходе не добраться, а зимой по метровому снегу это не под силу и трактору. Даже летом после короткого дождя, добираясь сюда на машине, часто приходится бросать ее в паре километров от хутора, где начинаются ямы с кочками.
– Исторически сложилось так, что почти все здешние хуторяне работали на железной дороге, колхозниками из них были считаные единицы, – рассказал глава Андреевского сельского поселения Анатолий Беленов журналистам РИА «Воронеж». – В 80-х годах прошлого века на хуторе, названном, по одной из легенд, по фамилии первого переселенца Князева, было порядка 25 домов. Но из стариков кто-то умер, кто-то уехал к детям, и теперь Князев постепенно пустеет.
И полвека назад, и теперь единственная связь с внешним миром для хуторян – железная дорога. В 8 км в сторону Воронежа находится станция Курбатово, в 3 км в сторону Касторной – Избище.
Дизель-поезда дважды в день останавливаются на крошечной платформе, именуемой «Остановочная площадка 187 км, х. Князев». Из Воронежа они проходят утром и вечером, а в направлении областного центра – ближе к полудню и после обеда.
Вокруг Князева с 80-х годов ХХ века строились дачные кооперативы воронежских предприятий и организаций, но сегодня эти домики в основном пустуют, многие вообще брошены. И если так пойдет и дальше, то редкие хуторяне скоро останутся в одиночестве.
Живая легенда хутора – 80-летний Николай Гаршин, вся жизнь которого прошла на железной дороге, да и старость продолжается возле нее.
– Я работал и путевым обходчиком, и стрелочником, и помощником машиниста, 38 лет отдал «железке», – рассказал Николай Гаврилович. – Сколько всяких случаев было – не упомнишь! Например, однажды, когда я работал помощником машиниста маневрового тепловоза в Семилуках, отцепили вагоны возле огнеупорного завода, и тепловоз пригнали на станцию. Вдруг удар сзади! Оказалось, что вагоны как-то «перепрыгнули» «башмаки», подложенные под колеса, и ушли под уклон, ударив локомотив. Благо серьезной аварии удалось избежать. Раньше, бывало, столько поездов за сутки мимо дома проходило, а нынче их мало стало совсем.
Вместе с отцом живет его дочь, 53-летняя Надежда, – педагог по образованию. Три года назад приехала на родину ухаживать за больной матерью. Когда Евдокия Яковлевна умерла, дочь решила не покидать отца и оставила квартиру в Семилуках. С Надеждой живет супруг Анатолий, который работает на одной из соседних станций.
– Раз в два месяца мне приходится возить папу в Нижнедевицк по врачам, – посетовала женщина. – Ноги у него уже не те, на подножку дизель-поезда мы его подсаживаем, машинисты уже знают об этом и не торопятся давать гудок к отправлению состава, который тут стоит по расписанию три минуты. Я бы взяла папу в город, но у меня однокомнатная квартира на девятом этаже, он там долго не протянет. У него льготный билет по железной дороге, так что именно в Князево ему по-настоящему комфортно, несмотря на бытовые проблемы. Все-таки, если что-то серьезное с кем-то из нас приключится, то зимой по снегу сюда ни «скорая», ни «пожарка» не пробьются. Часто бывало так, что больных людей везли к врачам от домика до платформы на санках, дальше как-то поднимали в вагон, а дальше, в Нижнедевицке, уже на такси от станции в больницу.
От домика Гаршиных до железнодорожной платформы – около 50 м, потому ветеран не чувствует себя оторванным от своей молодости.
– Я бы и сейчас на железной дороге работал, только глаза уже ничего не видят, да и ноги не те, – пожаловался Николай Гаврилович, потом надел старенький железнодорожный китель и вместе с Надеждой пошел встречать дизель-поезд, на котором из Воронежа обычно приезжают по шесть-восемь дачников.
Ветеран «железки» прихватил с собой старенький керосиновый фонарь – такими раньше пользовались дежурные по станции.
Путь занимает минут пять, за это время Надежда пояснила журналистам РИА «Воронеж»:
– Видите, веники внутри крытой платформы – это я иногда обметаю с нее мусор, зимой чищу ступеньки, все на добровольных началах. Для себя же стараемся, зимой тут кроме нас на поезд почти никто не садится.
В урне, стоящей на короткой платформе (дизель-поезд состоит из четырех вагонов), – десятки использованных медицинских бахил.
– Это дачники, когда утром садятся на поезд, надевают, чтобы по пути от домиков до платформы росой обувь не замочить, – заметила Надежда. – Мы и сами так делаем, когда в цивилизацию за продуктами мотаемся, здесь же магазина нет.
Издали донесся гудок локомотива, и к платформе медленно подкатил поезд. Из него вышли нагруженные дачники, поздоровались с ветераном «железки» Гаршиным и разошлись по еле заметным тропинкам к своим «фазендам».
Пока хозяин встречал на платформе поезд, супруг Надежды – Анатолий – встретил фермеров Тюриковых, прорвавшихся на «Ниве» с соседнего хутора Афонино. Мария и Владимир держат корову и развозят молоко по всей округе.
– Теперь скотину почти никто не держит, – вздохнул Владимир, – мы последние остались. А магазинное молоко – как вода…
В хозяйстве у Гаршиных птица да приблудившаяся недавно овчарка Герда. Для нее хозяева косят траву, чтобы зимой в конуре была теплая подстилка.
Звонкий голос Герды отпугивает незваных гостей, которые нет-нет да и пробираются в эту глушь, чтобы полазить по пустующим домам. За одним из них – соседским – присматривает Надежда.
– Слышу раз – вроде ковыряется кто-то, да и Герда залаяла, – вспомнила она. – Я шумнула: «Полицию вызываю!». И вызвала – к моему удивлению, участковый приехал быстро, а потом я узнала, что в Курбатово была задержана группа местных подростков, которые лазили по дачам и князевским домам.
Сосед Гаршиных, 43-летний Алексей Добросердов, приехал в эти края из Казахстана в 2005 году, купил домишко, но сегодня больше мотается по шабашкам: умелые руки строителя-отделочника везде нужны. В свой домик наезжает редко, тут у него что-то типа производственной базы – здесь хранятся инструменты.
– Траву возле дома специально не окашиваю: скосишь – сено высохнет на солнце, и пожар вполне может быть. А так она стоит сочная и… безопасная, – пояснил Алексей Добросердов. – Семьи у меня нет, так что пока продавать свой дом в Князеве не собираюсь, может быть, и в округе какая-то работа отыщется. А сейчас мне все больше приходится по области мотаться, так что бытом я особо не оброс.
Пенсионеры Веневцевы – 73-летние Валентина и Владимир – уроженцы Князева. Всю жизнь проработали в Воронеже на мехзаводе, но уже 12 лет живут на хуторе безвыездно.
В одной из комнат их дома – иконостас в две стены, состоящий почти из сотни средних и мелких икон. Все это осталось от матери хозяйки – Елены Никифоровны, умершей в 2014 году в 96 лет.
– У нас в роду все были долгожителями, – похвасталась Валентина Васильевна. – Мой дед Никифор Федорович Мальцев дожил до 105 лет, несколько лет в старости он пожил в этом доме у своей дочери – моей мамы, а умирать уехал домой, в Андреевку. Он вел здоровый образ жизни, не пил, не курил, часто ходил босиком, а в 90 лет работал в поле, был даже награжден знаком «Почетный колхозник».
Веневцевы подумывают о том, чтобы все-таки вернуться в Воронеж в свою трехкомнатную квартиру – относительная отрезанность Князева осенью-зимой от «большой земли» (под расписание дизель-поездов надо еще подстроиться) и бытовые проблемы манят пенсионеров обратно в цивилизацию.
Хотя здесь, на хуторе, их быт обустраивался годами – на краю двора они даже выкопали небольшой прудик, чтобы было чем поить скотину. Туда как-то попала рыба, так что и рыбалку получилось организовать не отходя от дома.
Но все же, скорее всего, в ближайшем будущем количество князевцев, постоянно живущих на удаленном хуторе, станет еще меньше. В связи с этим на ум приходит название романа Хемингуэя «По ком звонит колокол». Дело в том, что сегодняшним символом Князева вполне может быть старый колокол, висящий во дворе пенсионера Гаршина. Он использовался в 50-60-е годы ХХ века на местной железнодорожной платформе – в этот колокол дежурный по станции перед отправлением поезда бил по несколько раз, подавая сигнал опаздывающим пассажирам.
На колоколе, весящем более 10 кг, старинная надпись: МПС («Министерство путей сообщения»). Теперь этот предмет вполне может стать музейным экспонатом.
){kind=link}