РИА «Воронеж» продолжает спецпроект «Воронеж иностранный». Герои серии материалов – иностранцы, которые живут, работают или учатся в регионе. Они делятся своими наблюдениями о жизни в Воронеже. Взгляд со стороны – возможность увидеть недостатки и достоинства, сделать город интереснее и гостеприимнее.
Стивен Отиено Мала приехал в Воронеж в 2007 году из кенийского города Момбаса, чтобы учиться на медика, но столкнулся с непредвиденными обстоятельствами: на третьем курсе студенту-целевику сообщили, что государство больше не будет оплачивать его обучение. Российский диплом парень все же получил – правда, совсем по другой специальности: деревообработке. В Воронеже Стивен встретил свою будущую жену – Анастасию, четыре года назад родилась их дочь Милана.
Об образовании
– Я приехал в Россию по государственной программе как студент-целевик. Когда-то давно мой папа, военный, был в России. Когда я жил в Кении и выбирал страну получения образования, папа подшучивал надо мной: «А почему ты не хочешь учиться в России? Вот я там уже был!» Я решил, что в каждой шутке есть доля правды, и пошел по стопам отца.
Сначала учился в Москве на подготовительном факультете Российского университета дружбы народов. Потом попал в группу студентов, которых перевели в Воронеж. Здесь поступил в ВГМУ имени Бурденко на педиатрический факультет и должен был проучиться шесть лет по государственной программе. Я доучился до третьего курса и получил письмо из Кении о том, что теперь, если я хочу учиться дальше, должен оплачивать свое обучение сам. Для меня это был большой удар. У меня и моего отца не было таких денег, и из медуниверситета мне пришлось уйти. Почему так получилось? В Кении процветает коррупция. Думаю, там кто-то присвоил государственные деньги, выделенные на мое обучение.
Не получив высшего образования, я не хотел возвращаться на родину. Надо сказать, в Кении я успел получить высшее образование – там я четыре года учился в университете на деревообработчика. Поэтому пошел в Воронежский лесотехнический университет, где меня приняли на пятый курс факультета деревообработки. Я учился платно на вечернем отделении. Днем подрабатывал, где только можно было: грузчиком, посудомойщиком в ресторане, на стройке. Было тяжело – где-то платили, а где-то «кидали» на деньги. В 2010 году я окончил лестех и получил российский диплом.
О работе
– Сначала я занимался деревообработкой на фабрике, был технологом. Оттуда ушел из-за проблем с зарплатой. После этого мы со знакомыми задумали совместный бизнес – делали мебель в гараже на заказ. Но ребята стали выпивать на работе, и к бизнесу они относились несерьезно – мне пришлось с ними расстаться. Искать работу в Воронеже было тяжело – не все работодатели готовы нанять иностранца. В итоге я снова пошел делать мебель в гараже, работал на хозяина. С зарплатой обижали, и я уволился.
Три месяца назад я устроился простым рабочим на завод. К счастью, на этот раз мне повезло с работодателем: он понимает, что мне нужно на что-то жить, кормить семью. Он бывал в разных странах мира, был в Анголе и знает, как тяжело живется русским на чужбине. Поэтому сам всегда пытается помогать иностранцам, оказавшимся в России.
Слава Богу, начальство заметило, что я перспективный работник, и сейчас меня повысили до мастера-кладовщика. За три месяца я стал небольшим начальником. Зарплата небольшая, но жить можно. Некоторые рабочие, узнав о моем повышении, были недовольны. Им не понравилось, что они будут работать под моим начальством. Один рабочий со мной даже подрался. Он кричал: «Кто ты такой? И почему я должен слушать тебя?» Его уволили.
О жизни в селе
– После университета я познакомился с моей будущей женой Настей, которая работала парикмахером. Я пришел к ней на стрижку. С тех пор завязались наши отношения. Мы женаты пять лет. Нашей дочке Милане четыре года. Мы живем в доме бабушки Насти – в каширском поселке Колодезное, в 40 км от Воронежа. Милана ходит в садик, но он работает до 17:30, это очень неудобно: из-за этого Настя не может устроиться на работу. Она возмущалась, но ей сказали: «Если не нравится, забирай документы и ищи другой детский сад».
Добираться каждый день из Колодезного в Воронеж тяжело. На дорогу приходится тратить много времени. Мой рабочий график – с 8:00 до 17:00. Чтобы успеть на работу, я выхожу из дома в 5:30. Еду до Воронежа на маршрутке. Иногда, если не успеваю на автобус, сажусь на электричку. Конечно, мне бы хотелось, чтобы мы жили в Воронеже.
Первое время соседи в Колодезном относились ко мне настороженно, поначалу вели со мной неприятные разговоры. А сейчас относятся с уважением и часто обращаются по-соседски за помощью.
Когда я переехал в дом бабушки Насти, он выглядел по-другому. Я сам сделал ремонт, перестроил ванную, комнаты, своими руками сделал мебель. Когда соседи это увидели, они не могли поверить, что это сделал я. Подруга бабушки даже попросила меня сделать ремонт в ее доме.
О похоронном бизнесе
– Как-то раз, когда у меня не было работы, мне предложили работу в ритуальных услугах, где я делал гробы. Платили очень хорошо – эта работа всесезонная. Мой товарищ и коллега приносил чертежи и довольно говорил: «Сколько у нас работы!» Я спрашивал: «Ты радуешься?» Он этого не скрывал.
В ритуальных услугах я не задержался – ездить было далеко. Когда уходил оттуда, предложил делать гробы, а потом привозить их моему коллеге на продажу, но он не согласился. Товарищ сказал мне, когда я уходил: «Если ты начнешь работать на себя, тебе работать не дадут». Похоронный бизнес – это мафия. Точно так же я пробовал открыть свое дело, изготавливая на заказ мебель. Но бывший хозяин, на которого я работал в гараже, сказал мне: «Стивен, прекращай этим заниматься. Если хочешь работать, работай на меня. На себя – мы тебе не дадим».
О снеге, пьяных людях и кенийских нравах
– Когда я впервые приехал в Россию, была зима, шел снег. Конечно, на тот момент я знал, что это такое, но удивился – для меня это было необычно. Первое, что я увидел, выйдя из аэропорта, – курящих женщин. В Кении вы такого не увидите. В нашей стране курить и пить спиртное неприемлемо. За курение и распитие спиртного в общественных местах сажают в тюрьму. Могут посадить на месяц, а могут и на два года.
Когда я жил в Кении, там были жестокие нравы. В порядке вещей было устраивать самосуд. Человека, которого поймали на воровстве, убивали прямо на улице. Если жена изменяет мужу и все об этом знают, ее тоже избивали до смерти. Повезет, если успеет вмешаться полиция, но обычно полицейские не успевали.
Когда я прибыл в Воронеж, было очень холодно. Зимой бывало, что температура опускалась до -25 градусов. Ходил на учебу мимо остановки, и меня удивляло, что там на снегу каждый день валяется один и тот же пьяный человек. Сам я замерз, мне хотелось зайти и погреться. А он на снегу спал!
Раньше в Воронеже валявшихся на земле пьяных я видел чуть ли не каждый день, а сейчас редко.
О языке
– Государственный язык в Кении – английский: Кения была британской колонией. Я владею двумя родными языками: моя мама из одного племени, а папа из другого. Всего в Кении 42 племени, и у каждого свой язык. Люди разных племен обычно друг друга не понимают. Но всех объединяют два государственных языка: суахили и английский. На них ты сможешь общаться со всеми.
Когда я жил в Африке, нас пугали, что русский язык – самый сложный в мире. Изначально, когда я жил в общаге, нам выделили от университета человека, который знал английский. Первое время я просил его ходить вместе со мной в магазин. Потом то, что мне нужно, переводил через интернет-переводчик, записывал на бумагу и зачитывал продавцу продукты.
В нашей семье мы общаемся на русском, а с родными в Кении – на английском. Если честно, общаться по-русски мне стало проще, чем на английском. Не то чтобы я забыл английский, просто мне самому нравится русский язык. В последнее время я и думаю на русском. Иногда, когда общаюсь с отцом, у меня нет-нет да и выскочит русское слово. Иногда, услышав мою речь, русские люди меня хвалят – отмечают, что я разговариваю хорошо и без акцента.
О пищевых привычках
– В России я долго не мог привыкнуть к таким понятиям, как еда на первое, второе и третье. Я и сейчас не понимаю, как можно есть сначала борщ или окрошку, а через десять минут рис на второе. Иногда, когда жена готовит первое и второе, я начинаю фантазировать и совмещаю все это в одной кастрюле. Настя на меня обижается, но я не смогу съесть все поочередно. Сейчас я обычно не ем блюда по очереди, а выбираю что-то одно. А вообще, мне очень нравятся борщ, окрошка и салат под шубой.
Что касается алкоголя, то, как я уже говорил, у меня на родине он неприемлем. Когда я уехал из Кении, даже не знал, что это такое. Редко мой отец мог выпить, но делал это так, чтобы никто из детей не видел. Точно так же ты не должен курить, чтобы об этом знали твои дети. Я не переношу алкоголь. Однажды в России попробовал 50 г водки и два дня не мог прийти в себя – мне было очень плохо. С тех пор зарекся пить водку. За праздничным столом изредка могу выпить немного пива.
О семье и родине
– Все мои родные живут в Кении. В моей семье шесть братьев и две сестры. Мой папа на пенсии, но продолжает работать. У нас есть скотина, свое хозяйство. Мама давно умерла. Она тяжело заболела после рождения моей младшей сестры, через год мамы не стало. Моей младшей сестренке сейчас 12 лет. Старшая тоже живет в Кении, она замужем и у нее есть ребенок. Я в нашей семье старший – мне 33 года.
Когда мы с Настей начали встречаться, ее родственники говорили ей, что я уеду и брошу ее. Она очень расстраивалась. И даже теперь, когда мы женаты и у нас есть дочь, многие это повторяют. Я говорю ей, что никогда ее не брошу. Сам я на родине не был уже больше десяти лет. Все это время я не видел отца. Он каждый день звонит мне и спрашивает: «Когда ты приедешь? Ты ждешь моей смерти?» Но это не так просто – билет в один конец на самолет из Москвы в столицу Кении, Найроби, стоит минимум 40 тыс. рублей. Чтобы нашей семье съездить к моим родным и вернуться обратно, нужно целое состояние. Мой родной Момбаса находится на берегу Индийского океана. Там все время тепло, и на родине я мог бы найти престижную работу по специальности. Но перебраться туда моя жена пока не готова.
О солнце
– В России мне не хватает тепла и солнца. В Кении солнце согревало меня весь год, а здесь – только летом. К русской зиме я уже привык и не замерзаю, в -20 градусов хожу в тонкой куртке.
В Кении температурный столбик иногда достигает +50. К такой жаре мы привыкли и не надеваем головные уборы. Но в Кении есть и места, где очень холодно. Это предгорье Килиманджаро. Люди, которые там живут, не знают, что такое солнечное тепло: солнце, как в Якутии, светит, но не греет.
О продуктах
– Продукты в Кении однозначно дешевле, чем в России. Например, у вас два помидора будут стоить почти 100 рублей – на те же деньги в Кении я могу купить 10 помидоров. На рынке каждый день продают свежие продукты. Вчерашние продукты никто не покупает, поэтому продавцы идут на уступки покупателям.
В Воронеже мне не хватает кенийского стручкового перца, который добавляют при приготовлении пищи. Не хватает и свежих фруктов и овощей. На родине я могу сорвать фрукты прямо с дерева, а здесь в магазине продают фрукты и овощи с искусственными добавками, которые лежат по полгода. Такие помидоры – уже не помидоры. Даже бананы, которые я покупаю здесь, – это не то. Они как будто искусственные.
О медицине
– Я нечасто болею, поэтому не обращаюсь к врачам. Но когда болеет Милана, я убеждаюсь в том, что здесь врачи недостаточно квалифицированные. Как-то раз дочка закапризничала, пожаловалась на плохое самочувствие, а Настя, испугавшись, вызвала скорую помощь. Когда приехала врач, она не померила ребенку температуру, не послушала и не осмотрела его, а просто спросила: «Когда ребенок заболел?» и сделала Милане какой-то укол, чтобы снизить температуру. Это очень плохо. Врач не должен полагаться только на слова мамы.
О детских площадках
– Мне кажется, что в Воронеже недостаточно детских парков и скверов, где можно прогуляться с детьми. Моя тетя живет в Вашингтоне. Я как-то приезжал к ней в гости и гулял с ее ребенком. Меня удивило, что там на каждом шагу детские скверы с детскими площадками. Как будто весь город сделан для детей. В Воронеже, чтобы погулять с ребенком в детском парке, приходится ездить на другой конец города. В Колодезном детских площадок нет и вовсе: мы ходим играть на площадку детсада.
О торговых центрах и менталитете
– Воронеж каждый день меняется в лучшую сторону. Когда я приехал в Воронеж, то думал, что оказался в деревне. Я не ощущал, что я живу в Европе. Но за те десять лет, что я здесь живу, город радикально изменился в лучшую сторону. В Воронеже появились красивые здания, хорошо построенные торговые центры. Когда я приехал, ТЦ «Московский проспект» еще не построили, не было современного здания Центрального рынка, только начинали строить «Галерею Чижова». Сейчас в городе очень красиво. Порой он мне напоминает Москву.
Но как бы ни менялся город, менталитет воронежцев пока не изменишь – к приезжим они относятся негативно. Несмотря на то что у меня есть российское гражданство, здесь я ощущаю себя чужаком. Мне бы хотелось, чтобы горожане были более гостеприимными и толерантными.
){kind=link}