РИА «Воронеж» продолжает рассказывать о последних жителях умирающих хуторов и деревень региона. Журналистов интересует, останутся эти населенные пункты на карте через 10-15 лет или исчезнут вместе со своими последними жителями.
Очередной выпуск спецпроекта посвящен поселку Малореченский-1 Эртильского района, где постоянно живут пять человек. Территориально он относится к Буравцовскому сельскому поселению и находится в 10 км от его центра – деревни Буравцовка. Последние полтора километра до населенного пункта приходится преодолевать без асфальта, но по укатанному проселку проехать легко.
Малореченский-1 возник в 1920-е годы, сюда, на берега крохотной речушки Малореченка протяженностью всего 32 км, переселялись крестьянские семьи из крупного соседнего села Ростоши. Имя новому поселку дали по названию речушки, впадающей в реку Токай в 10 км от поселка.
Во времена СССР здесь было до сотни дворов, но сегодня единственная поселковая улица – Лесная – почти опустела: на весь Малореченский-1 осталось всего три жилых дома.
Сергей Пастушков живет один и держит в хозяйстве скотину. Когда журналисты РИА «Воронеж» приехали в поселок, 22-летний парень отъехал по делам.
Хозяева второго дома, супруги Свиридовы, из религиозных соображений не стали общаться с журналистами из Воронежа.
Поэтому всю историю этих мест корреспонденты услышали из уст Лидии Паршиковой и ее брата Николая, всю жизнь проживших в Малореченском-1.
В советские времена в поселке было одно из отделений здешнего колхоза «Маяк», где 71-летняя Лидия Серафимовна – уроженка Ростошей – всю жизнь проработала свекловичницей и дояркой. Ее супруг Александр – тракторист и комбайнер – умер в 1995 году. Еще в 1993-м Паршиковы стали фермерами, и, несмотря на почтенный возраст, Лидия Серафимовна до сих пор остается главой своего небольшого крестьянско-фермерского хозяйства.
– У меня трое детей и пятеро внуков. Сын живет в Анне и каждую весну садится за руль трактора, а в конце лета – за штурвал комбайна, – рассказала хозяйка. – Для фермерства земли у нас немного – всего 75 га, так что в основном управляемся сами: я, он да брат Коля. И лишь иногда нанимаем кого-то со стороны. Урожай сдаем перекупщикам, цены падают, и сводить концы с концами становится все труднее. Техника у нас своя, купленная еще в конце 1990-х годов, – автомобиль ГАЗ-53, комбайн «Нива», трактор ДТ-75. Для нашей земли, расположенной в нескольких километрах от дома, этого вполне хватает.
У Лидии Паршиковой целый фотоархив: на старых пожелтевших снимках запечатлены ее дед с бабкой, Федор Федорович и Анастасия Васильевна, родители, Вера Петровна и Серафим Федорович, тетушка, Марфа Чермашенцева, и другие родственники. В здешних традициях всегда было много фотографироваться на похоронах, поэтому в альбоме масса таких снимков.
Младшему брату хозяйки Николаю – 59 лет. Он инвалид II группы, живет в своем доме в паре сотен метров от сестры, но каждый день приходит к ней, чтобы управляться с козами, овцами, курами и утками и копаться на огороде площадью в полгектара.
Своей семьи у него никогда не было, и именно из-за брата Лидия Серафимовна никак не соберется переехать в Анну к сыну – одного Колю тут не бросишь, а тащить его туда на житье к племяннику выходит накладно.
– Пока силы есть, мы с Колей останемся тут, – поделилась Лидия Серафимовна. – Ближайшие магазины находятся в Ростошах и Буравцовке, но сын раз-два в месяц приезжает из Анны, продукты привозит, и магазины нам особо не нужны. Дорогу зимой сюда чистят, так что еще ничего, пока держимся!
– Я часто общаюсь с одноклассниками, – сообщил Николай Паршиков, – правда, их совсем мало осталось: кто-то умер, кто-то уехал. С сестрой мне, конечно, проще, чем одному. Хотя я и один всегда найду чем заняться.
В холостяцком доме Николая идеальный порядок, на стенах современные фотообои. Часть двора огорожена плетнем, даже клумбы с розами прикрыты им.
В доме несколько корзин из лозы, которую Николай режет осенью на берегах Малореченки, потом обрабатывает и зимой иногда плетет из нее громадные корзины для овощей. Плести из лозы его научил отец Серафим Федорович.
– Это мне вместо телевизора, – пояснил Николай Паршиков. – Порой так надоест в экран пялиться, что беру заготовленную лозу, и руки сами начинают что-то плести из нее. За зиму выходит примерно пять-шесть корзин, мне и сестре в хозяйстве они нужны всегда.
Поселок расположен вдоль русла Малореченки, ширина которой колеблется от 2 до 5 м. Сразу за ней начинается редкий в этом степном краю лесной массив длиной примерно 10 км и шириной 1 км. В ростошинском лесу водятся зайцы, косули и, говорят, кабаны.
На краю огорода своей сестры Николай выкопал небольшой прудик, чтобы поить свою многочисленную живность.
– В поселке осталось совсем немного домиков, штук пять из них заброшены, несколько жилых, но только их хозяева на зиму уезжают к детям, – отметила Лидия Паршикова. – Есть тут у нас и дачники, и пасечники. Но, конечно, наш поселок умирает, и что с ним будет лет через десять, сказать трудно. Скорее всего, он просто опустеет.
Пожилая фермерша хорошо помнит веселые колхозные времена, когда местные жители сдвигали столы на выгоне и отмечали общие праздники. В 1980-х годах Малореченский-1 начал пустеть, а люди – уезжать. Старики умирали, молодые искали лучшей доли в более цивилизованных местах.
Журналисты РИА «Воронеж» прошлись по всей улице Лесной. В некоторых заброшенных домах еще остались домашняя утварь, иконы, фотографии в рамках – казалось, люди ненадолго вышли, но обязательно вернутся.
Но дворы, густо заросшие живучим канадским кленом, стали совсем непроходимыми, полы хаток покосились, а потолки опасно нависли над головами непрошеных гостей.
Дом Сергея Пастушкова стоит прямо на въезде в поселок.
Напротив него, возле дороги, – оборудованное место для мангала и скамейки. Отсюда открывается вид на узенькую речушку, петляющую вдоль леса, и дальние холмы, за которыми – другая жизнь.
Но свою, неторопливую, оставшиеся малореченцы менять не торопятся.
){kind=link}