В четверг, 30 октября, в Богучаре отдали дань памяти репрессированным в 30-е годы XX века. В 10:00 на Северном кладбище Богучара у могилы, куда около 10 лет назад были перезахоронены останки расстрелянных в 1937–1938 годах политзаключенных Богучарской тюрьмы, собрались родственники репрессированных богучарцев, тех, кто был расстрелян в этой тюрьме или погиб в лагерях. В основном – это уже люди пожилые, дети «врагов народа».
Стоя у расстрельного оврага, у остова тюрьмы, все еще устрашающе возвышающегося на окраине Богучара, они говорили о своих утратах.
В 1937–1938 годах в Богучарской тюрьме было расстреляно более 700 человек из Богучарского и других уездов Воронежской и даже из Ростовской области.
Число репрессированных богучарцев по имеющимся и далеко не полным данным составляет 396 человек – расстрелянных или сосланных. Не обошли репрессии и самих большевиков. Из 468 членов богучарской уездной организации ВКП (Б) за время чисток 1935–1938 годов было репрессировано 147 человек, только за один 1937 год – 52 человека. Но в основном среди репрессированных богучарцев числятся, как указано в учетных делах, «хлебопашцы», которых обвинили в антисоветской агитации. Смертные приговоры по ней были особенно часты, не щадили и женщин.
Одна из таких трагических историй произошла с жительницей села Данцевка Прасковьей Демченко, «Прасковьей-«стражницей», как названа она в тюремном деле. 62-летнюю женщину расстреляли ночью 11 февраля 1938 года.
– В мае 1970 года на День Победы мы с мужем приехали в гости к моим родителям в Богучар, - вспоминает невестка погибшей Прасковьи Демченко Таисия. - Пришли соседи, посидели за столом, выпили, завязался разговор. Василий Ездаков расспрашивал у мужа, за что у него ордена. Посетовал, что из-за инвалидности его самого на фронт не взяли. Рассказал, что с 30-х годов и до войны работал в Богучарской тюрьме.
– В один из дней я был дежурным у окна передач. – вспоминал он. – На всю жизнь запомнил я подростков – худой, бледный, черноглазый пацан и девчонка, одетые бедно, с узелком в руках. «Вы к кому?», – спрашиваю. «К маме». «Что в узелке?» «Лепешки и простыня». «Как фамилия?», – говорю. Сейчас я уже забыл ее, а тогда, услышав, понял, что это дети расстрелянной накануне женщины. Запомнилась она потому, что на одной ноге у нее был валенок, на другой – рваный сапог. Изможденная, седая, с большими, полными слез глазами. Я не смог сказать тем детям, что их матери больше нет. Просто не брал у них узелок. Но они так плакали и просили, что в конце концов я его взял.
Муж побледнел и встал из-за стола. До этого он говорил мне, что откуда-то знает лицо этого незнакомого ему человека. Теперь он понял, где он его видел. Теми подростками, которые так врезались в память Василию Ездакову, был он и его сестра.
В 1989 году вышел указ Верховного Совета СССР о восстановлении справедливости в отношении жертв репрессий 30-х – 50-х годов. С 1991 года в газетах стали печатать списки расстрелянных сталинским режимом. 22 мая 1992 года в богучарской «Сельской нови» тоже были напечатаны списки репрессированных жителей нашего района. В них сын Прасковьи Виктор Демченко увидел фамилию своей матери.
– В тот день мы собрались с духом и пошли к тюрьме на окраине Богучара, – вспоминает Таисия Демченко. – Зашли в камеру, где содержали приговоренных к высшей мере. Виктору хотелось постоять и у могилы матери. Ему казалось, что интуиция подскажет, где она. Но где оно, то место? Жаль, он не дожил до момента, когда поисковики обнаружили в песчаном овраге, недалеко от тюрьмы, место расстрелов. А останки безвинных жертв были перезахоронены по православному обычаю на Северном кладбище Богучара. Хочется верить, упокоились там и останки Прасковьи Демченко.
