«Ошибка, перечеркнувшая жизнь». Экс-замглавы воронежского ГУ МВД – о своем уголовном деле

Александр Коротеев, назначенный заместителем начальника регионального главка МВД в апреле 2016 года, попал под следствие летом 2019-го – уже после ухода на пенсию. Экс-правоохранителя заподозрили в незаконном получении помощи для строительства бани на приусадебном участке. Следствие установило, что «подарок» поступил от начальника Новоусманского ОМВД Анатолия Уварова за помощь в продвижении по службе (сам Уваров тоже побывал под следствием, но по другому эпизоду).

Дело возбудили по п. «в» ч. 5 ст. 290 УК РФ (предусматривающей до 12 лет лишения свободы), позднее статью переквалифицировали на более мягкую – о превышении должностных полномочий – и обвинение Александру Коротееву предъявили уже по ч. 1 ст. 286 УК РФ (до 4 лет лишения свободы).

Постройка бани обернулась для бывшего замглавы ГУ МВД по Воронежской области не только уголовным преследованием, но и перемыванием косточек в СМИ. Дела полицейских такого ранга редко доходят до суда и, безусловно, приковывают внимание. Александр Коротеев пришел в редакцию РИА «Воронеж», чтобы рассказать о событиях, перевернувших его жизнь.

– Вспомните, с чего для вас началась та история?

– С обыска. Это всегда внезапно, всегда стресс, кажется, что произошла какая-то нелепая ошибка, этого не может быть со мной! И, поверьте, то, что я прекрасно знаком с процедурой «с другой стороны», ничуть не уменьшило шока. А когда я узнал, в чем меня обвиняют, то сначала даже смеялся: «Вы серьезно? Взятка? Баня?» Но все оказалось очень даже серьезно.

– Что было дальше?

– Меня отправили в ИВС. Это интересный опыт для полицейского – увидеть мир с той стороны решетки. В чем-то даже полезный, наверное. Однако я никому не рекомендую там оказаться, хотя два дня в тишине (там даже радио нет) дали мне возможность собраться с мыслями и многое обдумать.

– Что для вас было самым болезненным?

– Общественный настрой. Понимаете, я был как будто осужден и наказан не то что до суда – даже до окончания следствия. В СМИ моя вина даже не обсуждалась, она была изначально неоспоримой. Полицейский – значит, виновен! Никаких сомнений, никакого анализа – только обвинения, одно другого абсурднее. Статьи журналистов, которые явно даже не читали материалов дела, – это какой-то кромешный ужас, а уж комментарии читателей к ним… казалось, меня готовы линчевать толпой.  

– Так что же это за история с баней?

– Я не могу раскрыть всех подробностей, пока не закончено разбирательство. Если коротко, я несколько переоценил свои возможности, затевая строительство. Вопреки стереотипам, полицейский, даже замначальника главка, не ворочает миллионами и обязан объяснить каждую появившуюся на счету копейку. А строительство – это знает каждый, кто пытался что-то построить, – всегда оказывается дороже, чем планируешь.

Мне пришлось взять кредит, а помощь в самом строительстве предложил мой старый приятель, руководитель одного из территориальных отделов. Мы много лет дружили семьями, я считал его близким другом и не предполагал, во что это выльется. 

Вообще, всегда надо учитывать, что услугу, оказанную полицейскому, могут воспринять как служебный подкуп. Я всегда это знал, но в тот момент почему-то расслабился.

– Вы теперь общаетесь с этим человеком?

– Нет. Он – специально или нет – злоупотребил моим доверием. Я, безусловно, виноват сам – в моем положении надо было разобраться досконально, чьи интересы и каким образом оказались затронуты. Кстати, он и еще один человек, участвовавший в этом деле, освобождены от ответственности в связи с деятельным раскаянием. Я же пошел под суд.

– Почему, как вы думаете?

– Когда речь идет о чиновнике высокого ранга, ему не проще избежать ответственности, как многие думают. Совсем наоборот. Государство, с одной стороны, показывает гражданам, что неприкасаемых нет, а с другой – совершенно справедливо считает, что раз у тебя высокая должность, то и спрашивать с тебя надо по полной. Поймите, я не выгораживаю себя: из-за моей непредусмотрительности финансово и морально пострадали незнакомые мне люди. Я принес им мои искренние извинения и возместил ущерб, как только узнал, что случилось. Причем еще до возбуждения дела.

– Вы думаете, это единственная причина вашего уголовного преследования?

– Я думаю, причина кроется глубже. Дело в общественном запросе. Понимаете, «никто не любит копов», как говорится в американских сериалах. Увы, это проблема и российская – полиция пользуется не слишком большой симпатией в обществе. Немалую роль в этом, на мой взгляд, играют и СМИ, для которых любой негатив, связанный с полицией, усиливает привлекательность  материала – а значит, читаемость, цитируемость и цену рекламных площадей. Например, заголовок «Полицейский сбил человека» – это звучит, это все прочитают. Хотя сбил он его не потому, что полицейский, а потому, что просто был за рулем. Это и есть «негативный общественный запрос» – людям, на мой взгляд, больше нравится читать про плохих полицейских. Потому что это как будто дает им самим моральную индульгенцию.

Я никого не сбивал, не убивал, не пытал. Просто решил построить баню! Обычную баню, деревянный сруб, на обычном приусадебном участке. Так поступает в нашей стране каждый второй дачник. Начал строить, вышел на пенсию, и вдруг – началось.

У меня множество государственных и ведомственных наград, благодарностей, неоднократно выезжал в горячие точки. Я занимался благотворительностью, продолжаю это делать и, поверьте, за свою службу помог многим людям.

– Как к случившемуся с вами отнеслись близкие?

– Конечно, для семьи это было ужасно. Мир перевернулся. Ну, настоящие друзья остались со мной, а остальные – пусть сами решают. Я не виню тех, кто дистанцировался, это сложный моральный выбор.

– Эта история вас изменила?

– Безусловно. Даже внешне – я похудел на десять кило за одну неделю... Полтора года в подвешенном состоянии. Суд первой инстанции прекратил дело, наложив на меня штраф, но прокуратура подала апелляцию... Прокуратура считает, что я недостаточно наказан и раскаяние мое недостаточно деятельное, а вина перед государством не заглажена полностью. Я рад бы ее загладить, но просто не знаю, как еще. Репутация моя разрушена, мне всего 52 года, но меня никто не возьмет на работу, пока разбирательство не окончится.

Скоро будет новое рассмотрение. Мою судьбу решит суд. Что я хочу сказать напоследок? Иной раз одна ошибка перечеркивает всю жизнь. Но я против того, чтобы от моей ошибки страдал авторитет всей полиции.