Колеса судьбы. Как стрельба по воробьям спасла Виктора Смирнова в военном Воронеже

В День пограничника, 28 мая, Виктору Ивановичу исполнится 90 лет. «В этот день весь город будет ходить в зеленых фуражках в мою честь», – смеется ветеран. Дату чествования погранвойск он отчасти считает и собственным праздником. В своем почтенном возрасте дедушка легко садится на шпагат, может отжаться и подтянуться на перекладине. У него везде гантели, даже под подушкой. А на шкафу шесть мячей. Перед сном он «качает» руки. «Быть дряблым стыдно», – считает он. Дедушка ходит в бассейн, «тренажерку» и гоняет на электросамокате. Почти 40 лет он трудился учителем физкультуры, вырастив 7 тысяч учеников. Среди них и знаменитые спортсмены – например, Олег Горобий.

При этом его жизнь могла оборваться 80 лет назад. 13 июня 1942 года Смирнов должен был быть на пионерском слете в честь окончания учебного года в саду Пионеров. Виктор в последний момент передумал туда идти. На танцплощадку фашисты сбросили бомбу, и погибли сотни людей.

Об этом и о том, как он поседел в десять лет, как семья выжила благодаря портняжным ножницам и как мертвые немцы спасали русских, – в материале РИА «Воронеж».

Сад Пионеров

Когда-то в Воронеже прямо за гостиницей «Бристоль» располагался сад Пионеров. По случаю окончания учебного года 13 июня 1942-го там устроили праздник – пионерский слет, куда пригласили несколько сотен детей, школьников-отличников.

Дети танцевали, водили хороводы, катались по аллеям на велосипедах. В шесть часов вечера, в разгар веселья, с самолета была сброшена бомба, которая попала на танцплощадку. Сегодня на месте трагических событий стоит памятный камень с надписью, что в тот день погибло более 300 детей. (Но, как утверждают историки, эта цифра завышена. По уточненным данным, погибли 30 детей и 57 были тяжело ранены. Всего в тот день раненых и убитых было 267 человек. – Прим. РИА «Воронеж»).

Виктор Смирнов был в числе приглашенных на тот праздник, но в последний момент идти туда передумал. Вот как он сам рассказывает о тех событиях:

– Мне подарили в тот день красную резинку на пращ (древнее боевое ручное оружие для метания камней. – Прим. РИА «Воронеж»). Я залез на дерево, срезал рогатку, сделал «оружие» и убил из него двух воробьев. Время было голодное, и это считалось настоящей добычей! Несколько дворовых ребят, которые тоже собирались идти на праздник, в том числе мой старший брат, передумали, решив, что шашлык – тоже отличный повод для веселья. Мы разожгли костер и зажарили свою добычу. Каждому досталось по крохе мяса. Мы сидели и наслаждались теплым вечером, своим «шашлыком», когда услышали гул самолетов.

По воспоминаниям Виктора Ивановича, было солнце, машины блестели, и ребята не разглядели, чьи это были самолеты.

– Мы жили под горой в Скорняжьем переулке, рядом с улицей 20-летия ВЛКСМ. И вдруг на горе, где Покровская церковь, увидели огромный всполох и услышали взрывы. Как были, босиком и в одних трусиках, рванули туда. К тому времени, когда мы туда добежали, между проспектом Революции и улицей Театральной все было оцеплено конной милицией. Везде стояли кареты скорой помощи. Мы были босые, а кругом все оказалось усыпано осколками стекла, сантиметров 20 высотой. Разрывные фугасные снаряды выбили окна и рамы во всех окрестных домах, вплоть до дома, где теперь магазин «Рубин» и здание «Центрбанка», – продолжал ветеран.

– Толпы родителей бросились к тому месту, где звучали взрывы. Люди знали, что там их дети. Женщины рвались сквозь оцепление, кидались с кулаками на милиционеров, царапали им лица, чтобы прорваться в сад. Их не пускали, они падали в обморок. А внутри было страшное. Людей бомбами порвало на куски. В «скорые» санитары таскали трупы – это все, что мы смогли тогда увидеть.

Мы должны были идти в тот парк вместе с братом и соседскими детьми, но вот Бог отвел. Потом встречал некоторых, кто остался жив. Мальчик один из семьи обувщика, у которого был свой ларек, остался без руки после того «праздника», – сказал он.

Ножницы

Виктор Иванович помнит, как в Воронеж пришли немцы.

– Наш дом был в 200 метрах от реки, и моей обязанностью было ходить туда за водой. Когда пришли немцы, взорвали два моста и были большие бои. В реке, куда я ходил за водой, лежали трупы людей и лошадей. Приходилось подниматься вверх метров на десять, зачерпывать два ведра воды и тащить домой, – вздыхает он.

Из еды того времени он помнит только селедку и сушеную воблу.

– Ни хлеба, ни сухарей. Бегаешь, воблу с сарая снимешь, водой запьешь – вот и вся еда, – поделился Смирнов.

О том, как они отправились в эвакуацию, вспоминает так:

– В наш двор пришли пять автоматчиков. Говорят: «Даем пять минут на сборы и – вперед на выход!». У мамы руки, помню, затряслись. Кроме нас с братом с нами было еще два племянника – братья-близнецы трехлетние. Схватили первое, что под руку попалось. А мама умудрилась взять то, что потом спасло нам жизнь. Портновские ножницы, наперсток и иголки с нитками. Я эти ножницы до сих пор берегу как реликвию. Отец их привез из Санкт-Петербурга, – говорит Виктор Иванович.

Семья позже окажется в эвакуации в Курской области, в семье, где жили четыре дочери. Там благодаря прихваченному швейному инвентарю и навыкам мама Виктора Ивановича обеспечила себе и мальчикам пропитание. Она сшила девочкам прекрасные зимние бурки, на ватине, с пяткой. Чем обеспечила себя и детей почти на год ежедневной порцией борща.

– Еще мы прихватили с собой курицу. А в сарае осталось больше 50 кур и два десятка кроликов. Эта курица по дороге снесла нам яйцо. Представляете, какой неожиданный подарок, – улыбается ветеран.

Мост

Эвакуированных гнали в Семилуки, на железнодорожный вокзал.

– Я тащил на закорках трехлетнего Сашу – он выбился из сил и не мог идти. Как был – в трусах, майке и сандалиях на босу ногу, никаких вещей мы не взяли. Мы не добрались до понтонного моста, через который надо был идти, где-то около километра. Один из сопровождавших нас немцев показал на недостроенный дом и говорит: ночуйте здесь. Сказал, что, согласно данным разведки, ночью русские разбомбят этот мост. Переждите, дескать. Немцы рядом притулились. В 11 часов вечера сбросили такую ракету, которая осветила все, как днем. Смотрим на мост с пригорочка вниз, даже все дощечки на нем видим. Всю ночь там грохотало.

Утром собрались и пошли. Мост выдержал. Его сильно расшатало, но он не провалился. Для пеших остался тонкий перешеек, параллельно катила техника и подводы с лошадьми. Мост прыгал от тяжести коней и пушек, как живой. Держаться было не за что. Все встали на четвереньки и поползли, подпрыгивая, как на батуте. Все ревели. Внизу сильное течение, рядом колеса едущей техники, – вспоминает тот страшный переход Виктор Иванович.

А когда перешли на ту сторону моста, оказалось еще страшнее.

– От ночной атаки остались сотни трупов. Весь бугор был усыпан ими. Кишки, головы, руки, ноги на деревьях висели. И на кустах. И кровь везде капала. Ужас! Вот в тот день я и поседел в свои десять лет, – сказал дедушка.

Танк

Воронежцев в телячьем вагоне пытались вывезти в Польшу, но в районе Курска железную дорогу разбомбили. Пришлось пристраивать эвакуированных кого куда. Семью Смирновых посадили на подводу и отвезли в деревню Пашино, что в 50 километрах от Курска. Там их и устроили в семью Кочетовых, где жили четыре дочери.

В одной комнате разместились девять человек и прожили так почти целый год. Примирило всех в этой тесноте швейное мастерство матери Виктора Ивановича. Она спасала приютивших ее людей от холода, мастеря им теплую одежду, а те в благодарность подкармливали.

Самое страшное воспоминание того года тоже связано с переправой:

– Была зима. Рядом с селом, где мы жили, текла речушка-быстрячок – чуть выше колена, но метров 30 длиной. Через нее сделали мост. Хлипкий такой – из сосновых бревен и брошенных досок. Лошади идут, волы тоже, и полуторка может пройти. Но тут приехала колонна танков – Т-34, весом десятки тонн каждый. Ясно же, что не пройдет через него. Но командир дает команду – ехать. Десантники подчиняются и даже не слезают с брони. На больших скоростях, говорит «умная голова» начальник, пройдете. Вся деревня выскочила на это посмотреть. Первый танк пошел, доехал ровно до середины, и мост рухнул. Танк опрокинулся, и одному десантнику танковым дулом зажало руку. Он кричал жутко. Поднять танк не было никакой возможности. Один деревенский мужик побежал домой за топором, чтобы отрубить ему руку. Пока бежал, несчастный скончался от боли. Он умирал на наших глазах в страшных муках. Рыдала вся деревня, – с горечью рассказывал ветеран.

«Немцы» в Латном

Когда эвакуированным сообщили, что Воронеж освободили, они двинули домой пешком.

– До Воронежа мы добирались ровно месяц. Февраль, метели страшные, пурга. Мать сшила нам бурки, а остальные шли просто обмотанные тряпками. Сбивались с пути, голодали, никто на постой брать не хотел. Лишь в десятой какой-нибудь хате, в которую стучали, разрешали переночевать на полу. Голодные, холодные... При этом нас ни одна кондрашка не хватила – никто не заболел! – радуется Виктор Иванович.

Самым удивительным по пути домой были «немцы» в Латном-Касторном.

– Там были страшные бои, танки разбитые всюду валялись. Сказали, что от немцев село освободили. Идем, а навстречу то один, то другой «фриц» выскакиваеёт. Замерли в ужасе. Пригляделись, а кругом, рядом с разбитыми танками, голые трупы лежат. Оказалось: местные раздели врагов и нарядились в их форму. Она у них крепкая, теплая, хорошие сапоги. Зима выдалась холодной, нормальной одежды не было, все ходили в лохмотьях, вот и не побрезговали, – делился ветеран.

Возвращение

О том, как вернулись в родной город, вспоминает так:

– Подходим к Воронежу, впереди гора Алексеевская. Я из последних сил рванул на этот бугор. Смотрю: правая часть домов, там где нечетные номера, – все целехонькие, а левая, где наш дом, – руины и пепел... Пошли на угловую улицу, там дом целый остался, а хозяева еще не вернулись. Но пробыли мы там недолго, владельцы дома вскоре прибыли. Потом отправились к отцовой сестре на Чижовку, – сказал Смирнов.

По его словам, после эвакуации он будто «заморозился», стал бездушным.

– Как-то на моих глазах женщина попала под трамвай, а во мне даже ничего не екнуло. На Кольцовской, как сейчас помню, это случилось. Все в обморок падают, а мне хоть бы что. Будто заяц погиб. Душа будто онемела, – откровенничал он с журналистом РИА «Воронеж».

Учитель физкультуры

Виктор Смирнов с детства тяготел к спорту. С трех лет «колеса» крутил, на шпагат садился.

– Никто меня не учил, сам как-то. Матери все соседи прочили: будет акробатом. Я концерты соседям показывал. Любил танцевать. Не мог стоять спокойно, все время чечетку бил. С переплясом, «кресты» и «вертушки», подскоки, перескоки. А еще я пел, даже на радио как-то меня записали, – хвастается он.

А его тренером после войны стал настоящий итальянец – Карл Фучиолли.

– Он мне был как отец. Акробат с мировым именем, вместе со знаменитым Дуровым работал. К нему по 70 детей записывались тренироваться. Но мог заниматься лишь с десятком-полутора. Отбор был жесткий. Я его прошел. Ему было 65 лет, когда он меня тренировал, но такой красавчик! Фигура атлета, зубы были из червонного золота, улыбнется – все слепли. Потом его репрессировали, сказали, что он был иностранным шпионом. Весь город писал письма в его защиту. Но не спасли – сослали его в Сибирь, – делится воспоминаниями дедушка.

Сам Смирнов тоже стал атлетом. В юности весил 48 кг при росте 164 см. И при такой комплекции три раза выжимал по два пуда (32 кг).

– По прыжковой акробатике был у меня первый разряд, играл во все игры, на всех спортивных снарядах был первым, – без ложной скромности признается он.

Хотел стать механиком, как отец, но спорт перетянул. 17 лет проработал слесарем-инструментальщиком на электромеханическом заводе, до шестого разряда дошел.

А потом заочно окончил педагогический институт, факультет физвоспитания и почти 40 лет – в гимназии имени Басова, физруком.

– Я тут недавно посчитал – за 40 лет выпустил почти 7 тыс. учеников. Среди них есть и знаменитости – Олег Горобий, чемпион по гребле, к примеру. Даже из самых «дохлых» мог сделать спортсменов. Устроил первый в городе тренажерный зал в школе. Проработал почти до 80 лет, – отметил он.

Было в его жизни и трагическое. Похоронил двух дочерей, те умерли молодыми – чуть за 30, обе от рака. Над двумя внучками дедушка в возрасте 74 лет смог оформить опекунство и вместе с женой поставил их на ноги. Супругу он тоже пережил.

Сейчас, в свои 90, Виктор Иванович в прекрасной форме. Глядя на него, никто и не подумает о столь почтенном возрасте. Ходит в бассейн и тренажерный зал. Раньше катался на спортивном велосипеде, но недавно приобрел электросамокат – и очень им доволен.

– Развивает скорость под 50 километров – быстро и безопасно! Одно плохо – каждый раз приходится его стаскивать и поднимать на третий этаж, – вздыхает бывший учитель физкультуры.

Виктор Смирнов прекрасно готовит, даже печет торты. Сын и его семья очень любят бывать у него в гостях. На День Победы и день рождения они обязательно вместе.

– 28 мая собираемся посидеть на природе, где-нибудь на берегу Дона, небольшой компанией, человек на 15, – поделился ветеран планами на свой юбилей.

– За свои девяносто лет я много чего видел, но хорошего все же больше, – признался он на прощанье.