«Пепел закрывал солнце»

Дым лета 2010: как это было

Как в Воронежской области тушили пожары 2010 года

Десять лет назад, жарким летом 2010 года, по всей России бушевали природные пожары. Стихийное бедствие небывалых ранее масштабов не обошло и Воронежскую область: в регионе сгорело более 20 тыс. га из 500 тыс. га всех лесных территорий. Полыхали леса и населенные пункты, а 29 июля пожарные окрестили «черным четвергом»: в этот день Воронеж охватило огненное кольцо, был объявлен режим ЧС. В Масловке сгорело более 80 домов, пришлось спешно эвакуировать 600 детей из летних лагерей и отдыхающих с турбаз, наполовину выгорел Кожевенный кордон.

Накануне годовщины аномального лета-2010 пожарные, бывшие погорельцы, сотрудники детских лагерей, волонтеры поделились воспоминаниями с корреспондентами РИА «Воронеж».

Что рассказали специалисты?

– Тяжелая обстановка началась за две-три недели до объявления ЧС, – рассказал начальник управления противопожарной службы Воронежской области Игорь Влазнев. – Один из первых больших пожаров бушевал в районе Хренового. Горел лес, отделение пожарных попало в огненный шторм. Сгорела техника, но люди – водитель, командир отделения и пожарный – остались живы: прижались к земле, командир отделения накрыл водителя боевой одеждой, и над ними прошел пожар. Потом они переплыли через реку. Тот лес мы тушили еще неделю вместе с добровольцами.

Игорь Влазнев: «В окна больницы влетали горящие шишки»

Игорь Влазнев вспомнил, что 29 июля началось хорошо:

– Утром мой товарищ, а сейчас первый заместитель начальника ГУ МЧС по Воронежской области, Юрий Гущин получил звание полковника. И прямо с этого совещания мы выехали на пожары. Сообщения начали поступать сразу из многих точек. Я выехал к больнице №8, вокруг нее горел лес. Из семиэтажного корпуса надо было срочно эвакуировать около 1,8 тыс. пациентов и медперсонала. Одновременно вспыхнул пожар в Масловке, но все силы были брошены на больницу: здесь могло быть много погибших…

В течение часа-полутора все были эвакуированы из корпуса. По словам Влазнева, хорошо сработала городская структура ГО ЧС: ее руководитель Сергей Хомук подогнал много автобусов – там размещали больных, среди которых было много лежачих.

– Когда я пошел проверить пустое здание больницы, в распахнутые окна влетали горящие шишки и зажигали постели в палатах. Но главную опасность представляла кислородная станция рядом с больницей – если бы до нее дошел огонь, произошел бы огромной силы взрыв. Мы тушили огонь вокруг кислородной станции, не видя друг друга на расстоянии двух метров, – добавил Игорь Влазнев.

В водопроводе не хватало воды: открываемые гидранты всасывали воздух, потому что воду всю уже выкачали. Самые смелые водители подвозили пожарным воду на водовозках практически вслепую, не видя задымленной дороги.

– Как только отвели пожар от кислородной станции, нас перебросили на Масловку. По рации я услышал, что туда уже подъехала первая пожарная машина, и ее личный состав был избит жителями, а машина растерзана. Жители не могли простить, что помощи не было так долго. Но мы до того момента не имели возможности им помочь и ничем не могли ответить на их гнев. Что они нам говорили – до сих пор звучит в ушах… – сокрушенно сообщил начальник управления противопожарной службы Воронежской области. – Воды и там не было! В Масловке проходит тупиковый водопровод с трубой небольшого диаметра, и у многих жителей есть свои скважины. Но электричества не было, и насосы не работали. Воду, по 120 т, привозил пожарный поезд, и она улетала за два-три часа. Потом поставили насосную станцию и качали воду из водохранилища, протянув больше километра пожарных рукавов и пропустив их под железнодорожной насыпью.

Поезда шли на юг, у окон стояли пассажиры и круглыми от ужаса глазами смотрели на пепелище.

Игорь Влазнев заметил, что горели не ближайшие к лесу дома, а улицы второй и третьей линии: горящие шишки, как зажигательные бомбы, летели и падали в дальние дворы.

– Я видел человека с обгоревшей кожей, а всего пострадавших было четверо. Один житель погиб от удара током, спасая имущество. Много сгорело собак, домашней скотины. После пожара жители всю ночь сидели на своем скарбе у домов. Не разговаривали, молча смотрели на догорающие огоньки. У многих прошла здесь вся жизнь, и они не хотели уходить… В Масловке мы работали четверо суток почти без сна. Поливали водой песок, дороги – все было раскалено. Жители уже относились к нам дружелюбно, предлагали попить водички, а один мужик полез в подвал и достал машинное масло для наших машин.

Главе регуправления противопожарной службы особенно запомнилось, как на вторые сутки вечером подъехала легковая машина и из нее вышли два парня и две девушки – совсем юные, с ирокезами, с кольцами в носу, в тапках и шортах – и спросили, чем помочь:

– Это было очень трогательно. Я им поручил стащить с дороги пожарный рукав, который шел к водохранилищу, дал ломы и лопаты и забыл про них. И очень удивился, когда они, запыленные, подошли часов в семь утра и говорят: «Мы все закончили». Гляжу – рукав уложен как по струнке. А это тяжелая работа даже для здоровых мужиков, не то что для таких ребят.

– Из Масловки нас отозвали в частный сектор на Богдана Хмельницкого. Он примыкал к хвойному лесу. Жители взяли пилы и топоры, стали рубить деревья на опушке и заносить их в лес, – продолжил Игорь Влазнев. – Меня встретили жестко и недоверчиво. Я, весь закопченный, залез на пенек и попросил минуту внимания. Рассказал, что творилось в Масловке, и убедил их, что пилить деревья надо, но нельзя заносить их в лес, ведь получится огромный костер. Главное управление МЧС прислало нам самосвалы и курсантов, и мы два дня чистили лес, вывозили оттуда бревна. Потом работали в Бобровском, Ольховатском районах.

Нам на помощь уже приехали подразделения из других городов и даже с Украины – и люди, и техника, 10 вертолетов и два самолета, которые могли сбрасывать по 40 т воды там, где были непроходимые леса. Люди, которые участвовали в тушении пожаров 2010 года, получили уникальный опыт и стали настоящими профессионалами.

Начальник отделения организации пожаротушения и проведения аварийно-спасательных работ в облуправлении противопожарной службы Роман Кривотулов получил Орденом Мужества за спасение людей на пожарах 2010 года. На тот момент Кривотулов был замначальника первого отряда федеральной противопожарной службы по региону.

– Крупные пожары начались еще в середине июня. С каждым днем их становилось все больше. Накануне 29 июля пожар угрожал заводу СК, мы разместили там наблюдательный пункт. Утром «черного четверга» сообщили, что очаг возгорания в районе Кожевенного кордона. Я хорошо знаю расположение турбаз, и, выехав туда, понял, что надо срочно эвакуировать отдыхающих. Мы успели вывести из леса пожарную технику, так как невозможно тушить при штормовом ветре 30–40 м/сек, он валил горящие стволы. На турбазах по громкой связи мы объявляли об эвакуации, просили взять самое необходимое, и люди на лодках переплывали на другой берег реки. За ними прислали длинные автобусы. Но на узких лесных дорогах автобусы не вписывались в поворот, и 30–40 человек выходили и вручную передвигали на дорогу заднюю часть автобуса…

Роман Кривотулов

Начальник отделения организации пожаротушения и проведения аварийно-спасательных работ в облуправлении противопожарной службы

Больше всего людей – около 450 – было на турбазе «Маяк».

– Здесь находилось восемь наших сотрудников. Важно было не позволить отдыхающим уехать на своих автомобилях: они попали бы в огненную ловушку. Пришлось перегораживать выезды, а потом мы просто на руках снесли машины в прибрежную зону. Большинство людей удалось эвакуировать, но сотню человек мы так и не смогли убедить, что им угрожает смертельная опасность. Мы собрали их в прибрежном кафе. Среди них было много женщин с детьми, пожилых людей. Они нам не верили, спорили, возмущались. Но по направлению ветра я знал, что пожар сюда придет.

Огненный смерч – страшное явление: снизу крутится песок, выше этот песок становится раскалено-огненным, еще выше – открытое оранжевое пламя. Этот смерч полностью выжигал молодые деревья, а вековые сосны разрезал, как пилой, даже не обжигая, потом собирался и двигался дальше. И таких «торнадо» по лесу двигались десятки.

– Когда к «Маяку» подошел огненный шквал, стало темно, как ночью, хотя за минуту до этого светило солнце. Небо сделалось черным, и в этом густом дыму медленно пробирался огромный объем пламени. Настоящий апокалипсис, только демонов каких-нибудь не хватало в этом дымно-огненном небе – вспомнил Кривотулов. – Я опасался, что самые недоверчивые граждане остались где-нибудь на территории турбазы. И не зря: мама стояла на дорожке и показывала ребенку трех-четырех лет приближающийся пожар. Мы буквально за руку отвели их к остальным, и я опять пошел на территорию. В двухэтажном домике нашлась группа людей, они кашляли в дыму. Когда вывели их, окна уже начали загораться...

Начальник отделения организации пожаротушения и проведения аварийно-спасательных работ описал, как спас из огня старушку:

– Я решил все-таки посмотреть еще, хотя на голову уже сыпалась горящая кора, ветки, и гул от огня стоял, как от реактивного двигателя. И вдруг сквозь этот гул послышалось чье-то тяжелое дыхание. Оказалось, на земле сидела бабушка-инвалид, она была без ноги и потеряла протез. Думаю: не выведу ее, вместе сгорим. Вызвал ребят навстречу, а сам потащил бабушку кое-как. Она твердит: «Иди сам, сынок, я уже отжила, а ты еще молодой». А я пытаюсь ее подбодрить, чтоб она хоть как-то двигалась, говорю: «Мы еще вальс станцуем!» Больше на территорию я не вернулся, но там, к счастью, уже никого и не было.

Когда налетел шквал огня, люди бросились в воду и начали переплывать Усманку, а на другом берегу была высохшая поляна. От летящих веток и шишек трава вспыхнула, как от бензина. Все с криком кинулись обратно в реку и пережидали пожар, сидя по горло в воде и почти задыхаясь от дыма.

– Конечно, люди были в панике, – заметил Роман Кривотулов. – Я попросил сотрудников говорить что-нибудь в мегафон, детям рассказывали сказки. Один наш сотрудник порвал майку, намочил лоскуты и давал всем дышать сквозь мокрую ткань. Когда через полчаса огонь прошел, все уже говорили нам «спасибо», помогали тушить траву, черпая воду спутниковыми тарелками. По воде на помощь подошло судно, и мы отрезали огню путь к бакам с топливом на территории турбазы. На другой день лес начала тушить авиация, но летчики не видели в дыму, куда сбрасывать воду. Для ориентира мы растягивали на земле простыни с турбаз и по радиосвязи дополнительно уточняли место сброса.

Рассказал Кривотулов и о награждении:

– В октябре меня и еще двух сотрудников из Воронежской области вызвали в Москву и вручили Орден Мужества. Один из награжденных, водитель Сергей Разуваев, тушил пожар на турбазе «Колос». Он сообщил, что увидел там нечто невероятное: взрослые мужики бросили свои семьи на берегу, а сами стали спасаться в лодках. Сергей вплавь догнал лодки, раскачал и опрокинул. Мужики сами доплыли до островка, а Сергей отогнал лодки на берег и посадил в них женщин и детей. Я спросил, не страшно ли ему было – ведь один против полутора десятков мужиков, могли и утопить. Он ответил, что совсем об этом не думал.

Что рассказали очевидцы?

– В то лето я работала в детском лагере «Защитник». Нас предупредили: будьте начеку, но что делать в экстремальной ситуации, было непонятно. В день пожара мы уложили детей на дневной сон, но они, конечно, не спали, всем было тревожно. Внезапно нам объявили об эвакуации и велели запасти баклажки с водой. Мы бросились поднимать детей. Никакой организованной эвакуации не было, мы чувствовали, что предоставлены сами себе. Директор нашего лагеря позвонила знакомым в автопарк, и ей удалось вызвать два автобуса. Мы посадили в них детей. А из других лагерей ребята бежали пешком по дороге с вещами. В автобусы мы погрузили много воды, и она пригодилась в дороге: дети мочили лицо, дышали сквозь мокрую ткань в дыму. Всех вывезли в военный госпиталь и вечером передали родителям.
Несколько сотрудников, в том числе я, выехали из лагеря позже, на машине. В Шуберском уже горело, поезда не шли, но пути были перекрыты шлагбаумом, за которым машины стояли хвостом. Мы стояли долго, пока моя коллега не попросила строителей, которые тоже выезжали оттуда, поднять шлагбаум руками. И мы поехали, нарушая все правила. Огня не видели, но небо было пепельным, и пепел закрывал солнце. Там, где мы проезжали, местные жители вышли из своих домов и обливали их водой по периметру. Все были очень напуганы. Я еще долго надеялась, что лагерь возобновит работу, и за своими вещами вернулась только в конце лета.

Наталия Дашкова

Психолог

– Наша организация в то время была совсем молодой, у нас не было опыта, да и ситуация была слишком неординарная. Мы собирали продукты, вещи, и отвозили их в отдаленные села, пострадавшие от пожаров. Помню, как выезжали в Ольховатский район, видели по дороге сгоревшие леса, было страшно. В частично сгоревшем селе, куда мы приехали, все было хорошо организовано, продукты и вещи собирали в Доме культуры, сами жители их распределяли, делили. После пожара вода в колодцах стала непригодной для питья, и погорельцы жаловались на жажду. Мы поехали в ближайший магазин, скупили там всю воду и передали жителям. В этом селе даже была пожарная дружина, но огонь налетел так внезапно, что никто ничего не успел сделать. Мы видели сгоревшие машины в гаражах, нетронутые банки с соленьями… Жители не успели вынести ни вещи, ни документы. Мы впервые столкнулись с такой массовой бедой, и у нас не было четкого плана действий. Не были так развиты соцсети, как сейчас, мало было информации, труднее объединить людей. Хотя именно тогда мы убедились, что в случае беды очень многие готовы прийти на помощь.

Елена Авдеева

Руководитель волонтерской организации «Общие дети»

Более 200 пострадавших от пожара в Масловке поселили в воронежских гостиницах. Большинство погорельцев расположились в одно- и двухместных номерах гостиницы «Брно». Их обеспечили трехразовым горячим питанием, бутилированной водой, бельем, предметами личной гигиены. В номера поставили вентиляторы. За состоянием здоровья пострадавших следили медики.

На месте сгоревших домов всего за три месяца построили быстровозводимые коттеджи – их легко узнать по светлому сайдингу и красной крыше. При этом людям предоставили выбор: они могли взамен утраченного жилья выбрать квартиру в новом доме.

Что рассказали жители Масловки?

Мария Рыженина:

– У мужа после этого потрясения усугубились проблемы со здоровьем. Мне долго снились кошмары: все вокруг пылает, я тушу огонь снегом, а снег тоже горит. В тот день мы были дома втроем: я, муж и сын. Стояла страшная жара и дул ветер. Я даже не поняла, откуда идет пожар, он разгорелся очень быстро. Лавина огня, падали электрические столбы, в домах взрывался газ. Пожарных долго не было, запомнилось, что первой приехала тушить огонь бригада из Верхнего Мамона. Документы у меня были при себе, а больше ничего спасти не удалось. Сын с невесткой – молодожены – на другой день собирались на юг. Сгорели и билеты, и их свадебные подарки. Даже сейчас иногда бывает: ищешь какую-то вещь, а потом вспоминаешь, что она сгорела. Много лет после пожара я чувствовала только апатию, ничего не хотелось обустраивать. Только в последние года три появилось желание что-то переделать: окна пора утеплить, ведь строительную пену из щелей за десять лет выдуло, и террасу построить.

Татьяна Бочкарева:

– Летом 2010 года я уехала с новорожденным сыном в гости к родителям. Незадолго до этого мы с мужем купили в ипотеку дом в Масловке. Страхование было обязательным условием, и сотрудник банка пошутил: «А вдруг пожар?» Оказалось, до пожара оставалось совсем немного. Сгорело все, от дома осталась только фасадная стена. Но очень быстро нам начали строить новые дома и сдали их уже в конце октября. Муж жил у брата и каждый день наблюдал, чтобы правильно положили фундамент, и нам его перекладывали три раза. Увидел, что под сайдингом нет утеплителя, и сайдинг сняли, утеплитель положили. По метражу дома строили точно такие же, как сгоревшие. Всем давали набор бытовой техники: холодильник, телевизор, микроволновку, стиральную машину. Выделили по 200 тыс. рублей из бюджета страны и области на каждого члена семьи – этого нам хватило, чтобы купить мебель. В общем, получается, уехала я из одного дома, а вернулась через четыре месяца в совершенно другой.

Валентина Каланчина:

– В то утро я была дома вместе с восьмилетним внуком. Собиралась консервировать помидоры, в ванной стояли два ведра, уже мытые. Ходила с огорода в дом, внук еще спал. Вдруг вижу вдали дымок, и он моментально разросся, приблизился, люди начали бегать с лопатами. Я внука подняла, поставила у калитки, сама побежала в дом. Выхватила документы, позвонила детям. Сын приехал, мы начали из шланга поливать огород, забор, а крыша уже горит. В соседнем дворе полыхала сухая трава, по воздуху летали пучки огня. Мы бросили все и побежали. Дом, который мои родители построили в 50-х годах, сгорел у нас на глазах. Многих соседей, после того как они лишились крыши над головой, поселили в гостиницу, но я не могла: у меня была собака. Пес совсем ошалел от огня: смотрит на меня, но явно не видит и не слышит. У соседской бабушки домик не сгорел, и она меня на время приютила. А новый дом неплох, но не для нашего климата: зимой его продувает. После пожара были восстановлены не все дома: наш и соседский на три номера отличаются, потому что хозяева этих трех сгоревших домов выбрали квартиры.

Корреспондент РИА «Воронеж», побывавшая в Масловке вскоре после пожара, запомнила, что оказалась по щиколотку в пепле, где было много оплавленного стекла и блестящих слитков – это все, что осталось от алюминиевой посуды.

Жители каждый день возвращались на пепелище на специально выделенном для них «ПАЗике» – пытались найти остатки имущества, открыть погреба, в которых уцелело добро.

Масловка в июне 2010

За следующие 10 лет в Воронежской области высадили более 16 тыс. га леса, то есть площадь сгоревших лесов восстановлена. В новых посадках хвойные породы перемежают с лиственными, чтобы меньше была опасность пожаров.

В 2010 году от лесных пожаров погибло 15,9 тыс. га лесных насаждений, с учетом последующей гибели (засыхания) после пожаров – 17,3 тыс. га. С тех пор расчистка гарей выполнена полностью. Лесовосстановление на расчищенных площадях с учетом естественной гибели лесных культур произведено на площади 15,9 тыс. га. Основной объем лесовосстановительных работ проведен на территории Воронежского, Давыдовского, Донского, Новоусманского, Сомовского, Пригородного, Теллермановского, Хреновского лесничеств. Работы по лесовосстановлению сгоревших площадей продолжаются на территории Давыдовского, Донского и Пригородного лесничеств, наиболее пострадавших во время лесных пожаров 2010 года.

По данным управления лесного хозяйства Воронежской области

Масловка в июне 2020 года