Один из умнейших людей города, афорист Аркадий Давидович встретился с корреспондентами РИА «Воронеж» в День дурака, 1 апреля. Художник-акционист и актер рассказал журналистам о своем взрослении, полезности репутации городского сумасшедшего и собственном влиянии на историю человечества. Редакция РИА «Воронеж» не несет ответственности за сказанное Давидовичем. Сам гениальный афорист – тем более.
О детстве
– Моя семья жила на улице Фридриха Энгельса. Самый ранний эпизод, оставшийся в памяти, – как я выхожу во двор, и мальчики постарше говорят, что где-то рядом с лужей зарыт клад, который надо вырыть. Мне лет пять было. Я подошел, склонился к этому месту. И тут меня толкнули – я оказался в луже. Помню, что мама и папа много работали, поэтому решили нанять домработницу, чтоб я не оставался без присмотра. Так она, собирая приданое, стала ходить со мной на Щепной рынок. Она прикидывалась матерью-одиночкой и просила милостыню. Больно щипала меня – я кричал, и из-за этого прохожие лучше подавали. Родители узнали про это: увидели синяки от щипания. И тут же уволили домработницу. Я стал оставаться один на весь день – даже горшок некому было вынести. И это привело к открытию. Я увидел, что на моих фекалиях появилась плесень. А значит, почти нет бактерий. Я показал это папе, и он открыл пенициллин. Папа работал очень известным венерологом. У него лечились наркомы внутренних дел СССР Генрих Ягода и Николай Ежов, потом министр внутренних дел СССР Лаврентий Берия – больше пенициллина ни у кого не было тогда, и им приходилось ездить в Воронеж. Но открытие было засекречено, и вся слава досталась иностранцу. Как в случае с изобретением радио. С Берией я неплохо общался – он даже иногда со мной советовался. Вообще я только поначалу был несообразительный, на «отлично» учился. А потом поумнел и перешел на тройки. Понял, что энергию можно использовать эффективнее.
О Советском Союзе
– Когда я был маленький, я терзался мыслью, кто мне дороже – мама, папа или Сталин? И приходил к выводу, что Сталин. Я тогда приятельствовал с Павликом Морозовым. А потом началось – дело врачей, дело сионистов. Мне стали в голову приходить афоризмы, и я прозрел. До 1953 года, а может быть, и до 1956-го, я откровенно мог говорить только с двумя друзьями. Достаточно было сболтнуть лишнего – и увезут лет на десять. А думал я такое, что и вовсе «вышку» бы дали. В 1953 году железнодорожные пути были забиты поездами, которые должны были увезти всех евреев в сторону Биробиджана. Мой друг, корреспондент газеты «Вперед» Юдин, рассказал мне об этом. В советское время меня не печатали целыми пятилетками. То, что я писал в стол, – это подвиг. Единственный гонорар, который я мог получить, – срок. Меня спасала только репутация городского сумасшедшего. В 1976 году меня в пятый раз не приняли в Союз писателей СССР, кто-то донес, что я якобы еврей. И я решил превратить квартиру в музей, попросил Валентину Золотых сделать это. Когда ко мне приходили домой, я выключал свет, чтоб никто не видел исписанных афоризмами стен.
О родственной связи с Фрейдом
– У моего отца – а мы Фрейдберги по паспорту – был брат, он жил в Вене. Он еще фамилию на несколько букв сократил, чтоб звучало уникально. Он психиатром работал, но клиентуры не было. И как-то папа спросил: «Аркаша, что бы придумать, чтоб у брата пошло дело?» Я маленький еще был, но понял, что нужно придумать что-то оригинальное. Я и говорю: «Думаете, мальчик просто так сиську у матери сосет? Да он мечтает стать ее любовником! Напишите это, все о вас заговорят!». Так планета узнала, что такое эдипов комплекс.
О соседях
– Редко выходило такое, чтобы с соседями мы жили душа в душу. Одна бабушка меня постоянно третировала. Так я подбросил ей несколько бутылок водки – вы же знаете, что евреи всегда спаивали русский народ. В итоге она пристрастилась к алкоголю и умерла.
О сотрудничестве с журналом «Крокодил»
– Как-то милиционеры окружили меня, стали крутить. Так я им удостоверение внештатного корреспондента журнала «Крокодил» показал, и их словно ветром сдуло! Я публиковался в нем в рубрике «Юмор разных широт». Там печатали остроты зарубежных авторов, и я убедил редактора публиковать мои афоризмы под псевдонимами Эрнест Хемингуэй, Генрих Гейне, Бернард Шоу.
О собственной популярности
– Главная волна моей популярности случилась в перестройку, когда я вышел на проспект Революции торговать афоризмами. Но их покупали плохо, а вот анекдоты расходились великолепно. По рублю за выпуск. Однажды продал анекдоты мужику возле вокзала, а он говорит: «Вот бы хоть краешком глаза увидеть этого Давидовича». А когда однажды мне нужно было отправить куда-то Валентину Золотых, я остановил милицейский УАЗ и попросил ребят в форме доставить ее куда нужно. Милиционеры меня узнали и с радостью бросились выполнять. Тогда я был даже популярнее, чем после публикации видео про втирание дичи. Хотя когда наш со Ступиным ролик появился в интернете, успех был ошеломительный. Помню, я шел мимо гимназии Басова, когда на меня налетели школьники. Пока все желавшие не сфотографировались со мной, не ушел.
О своей музе
– Проспект Революции – моя мастерская. Он весь мой, от «Спартака» до Дома офицеров. Мой Бродвей. Все знакомства раньше проходили там. Стоило мне дойти до Петровского сквера в своей шубе – все красотки сами слетались. Я ведь был первый хиппи Советского Союза. И как-то возле драматического театра я увидел Валентину Золотых. Мой товарищ, снимавший фильм обо мне, подошел к ней. Ей было 19, мне 44. Мы встречались четыре года. И я поначалу даже не подозревал, что она гениальна. Я ее не принимал всерьез, ведь все женщины сами мечтали узнать настоящего мужчину – меня. И только когда я попросил ее превратить квартиру в музей афористики, я увидел, что она может. Увидев ее картины, я понял, что готов посвятить ей жизнь. В 1990 году ее полотна выставили в Знаменском соборе. Все единодушно признавали ее гением. «Московский комсомолец» писал, что она создала человеческую трагедию, что она единственная женщина в мире, которая кистью мыслит философскими категориями. «Интерфакс» увидел в одной из картин «улыбку русской Джоконды», назвал «Ван Гогом в юбке». Я даже свои книги издал на деньги, которые получил с продажи картин Валентины Золотых. Но вся идиллия закончилась, когда на горизонте появился Борис Юхананов. Она ушла от меня и почти перестала писать картины. Почему я жив до сих пор с двумя злокачественными опухолями – у меня есть цель. Хочу продвинуть искусство Золотых в массы.
О женщинах
– Вы знаете мой самый известный афоризм: «Да, я проспал эпоху. Но с какими женщинами!». Я действительно знал самых примечательных дам прошлого века. Брижит Бардо обращалась ко мне, когда ей было 17 лет. Ей нужна была реклама, никто ее не знал. А мои афоризмы уже гремели по всей Восточной Европе и передавались из уст в уста на Запад. Бардо прилетела в СССР, я дал пару советов, и она стала звездой. А знаете, как я помог справиться с Карибским кризисом? Как-то я пришел домой, немного выпив. Света не было почему-то. Лег спать. Просыпаюсь, а меня насилуют. Пригляделся – на моей кушетке Мэрилин Монро! Еще приговаривает что-то про любовь с первого афоризма. Я думал, это по любви, но обманулся. Женщины отдаются тогда, когда хотят иметь что-то взамен. Мэрилин тогда вопила, что начнется ядерная война, и наша любовь погибнет. Так я предложил вариант – мы, мол, увезем ракеты с Кубы, а вы убирайте их из Турции. Она тут же выхватила огромное приспособление – это был один из первых в мире мобильных телефонов – и начала звонить. Назвала кого-то Джоном, начала что-то лопотать, а у меня с английским очень плохо. Оделась и убежала.
О творческом методе
– Писать я начал в 17 лет. Поначалу думал, что афоризмы у меня не будут получаться. Начал с анекдотов. Потом пошли сценарии, романы. Писал на продажу эротические рассказы. Я же чемпион мира по любви, да и по сексу тоже. Так что писать об этом легко, со знанием дела. Каков мой творческий метод? Выдумывать афоризмы очень несложно. Я просто включаю радио, слушаю новости и перевожу их на человеческий язык.
){kind=link}