Каждый год в последнее воскресенье июля житель Богучарского района Виктор Енин отмечает свой профессиональный праздник – День ВМФ. В этот день капитан второго ранга встречается с сослуживцами, и ветераны вспоминают свою молодость, боевые походы и разные случаи из морской жизни. Самые яркие впечатления 60-летнего Виктора Енина связаны с его первой подводной лодкой – С-363, которая в 1981 году оказалась вблизи шведской военно-морской базы Карслкруна и привела к международному скандалу и обострению отношений СССР и Швеции.
Почему советская подлодка зашла в иностранные воды и как осенью 1981 года она стала главной туристической достопримечательностью Скандинавии – в материале РИА «Воронеж».
В центре скандала
Военную службу выпускник Севастопольского высшего военно-морского училища лейтенант Енин начинал в 1981 году, а закончил через десять лет в звании капитана второго ранга. Все эти годы он прослужил инженером-механиком на однотипных дизельных подводных лодках.
Историю, которая развивалась с 27 октября по 6 ноября 1981, в советские годы особо не афишировали. Сегодня информация о том, что дизельная подводная лодка С-363 из-за грубой навигационной ошибки села на мель возле шведской военно-морской базы Карлскруна, есть в свободном доступе. Общая фабула такова: из-за потери ориентации в пространстве лодка, вышедшая на боевое дежурство, случайно оказалась вблизи шведской военной базы. С-363 просто села на мель у скандинавского побережья и находилась там в окружении шведских военных катеров и спецназовцев больше недели. По поводу этого инцидента в Москве в те дни даже экстренно собиралось политбюро ЦК КПСС, и дело по счастливой случайности не переросло в международный военный конфликт.
– Это был мой первый морской поход, – вспоминает Виктор Дмитриевич. – Я, молодой лейтенант, начал службу на этой лодке заместителем командира моторной группы. С-363 было уже больше 20 лет, то есть даже по меркам тех лет она была довольно старой. В начале октября мы вышли на боевое дежурство из эстонского порта Палдиски, дальше наш путь пролегал в сторону датского острова Борнхольм. Примерно 18 октября и началась та самая история. Курс лодки пролегал в нейтральных водах неподалеку от рыбацких маршрутов. Там ходили сотни рыбацких судов, и у нашего акустика буквально ехала крыша от обилия звуков, издаваемых ими. Везде все тарахтело и звучало. В итоге дело кончилось тем, что рыбацким тралом была повреждена наша рамка-антенна, при помощи которой лодка как бы привязывалась к маякам в Балтийском море, и в любой момент можно было установить ее точные координаты. Именно после этого нашего происшествия на лодках стал ставиться прибор «Шлюз», который определял координаты подводных лодок при помощи космических спутников.
А лодка шла по курсу, только никто из ее команды и не предполагал, что на самом деле С-363 все больше отдаляется от него.
– Мне, как молодому лейтенанту, тогда было непонятно, что лодка сбивается с курса, хотя сейчас я вспоминаю, что были косвенные признаки этого: например, по карте глубина Балтики в условном месте должна быть 90 м, а там оказалось 60-70 м, чего, судя по карте, быть не могло. В итоге лодка сбилась с курса примерно на 53 морские мили (около 98 км. – Прим. РИА «Воронеж»). В ночь с 26 на 27 октября весь экипаж почувствовал удар страшной силы, лодка буквально взвилась на дыбы, а потом пошел крен. Я был в это время на центральном посту, и командир БЧ-5 скомандовал мне бежать в аккумуляторный отсек, проверить, не было ли взрыва. Я туда – все чисто. А лодка встала на месте, винтами молотит, а не движется! Осмотрелись в отсеках – все чисто, а удар был такой, как взрыв. Все 56 членов экипажа были в полном недоумении, – вспоминает Виктор Енин.
Под прицелом
И только утром следующего дня подводники поняли, что именно с ними произошло.
– Прояснилось все примерно в 6:00-6:30, когда начало светать. Я поднялся на мостик: метрах в 150-200 стоят деревья с красными и желтыми листьями, рядом – остров, вдали – какие-то здания и вроде церквушка. И при этом на море полный штиль, «зеркало» как на озере, и лес прямо перед нами. Красиво, будто на картине! – продолжает рассказ Виктор Дмитриевич. – Кормой лодка плотно сидела на срезанной ею вершине подводной скалы, а под носовой частью было примерно полтора метра глубины. Как потом мы узнали, она, сбившись с курса, случайно зашла в секретный узкий фарватер шведской военно-морской базы Карлскруна и села на мель в сотне метров от берега. Фатальная ошибка! Присмотрелись – на суше несколько пушек, направленных на фарватер, по которому мы пришли на базу. А вокруг тишина, нас вроде никто пока не заметил. Потом гляжу – со стороны церквушки крохотная моторная лодочка рассекает зеркальную гладь залива и несется к нам. Какой-то рыбачок подошел к нам, а мой приятель Володя Першин был тогда вахтенным офицером, он начал ему махать руками, мол, уматывай отсюда! Лодка развернулась и пошла в сторону базы. Прошло минут 30-40, и тут началось!
По словам Виктора Енина, лодку окружили не только военные, спецназ и журналисты, но и катера с туристами, которые фотографировали диковинку и махали подводникам руками.
На следующий день напряжение со стороны шведов стало спадать – спецназовцы курили и громко болтали между собой, никаких признаков скорого начала захвата лодки не наблюдалось.
– Только позже я узнал, что наши старшие офицеры готовились в случае попытки захвата взорвать субмарину вместе с экипажем одной из торпед, С-363 несла 12 торпед. Потом начали на нас пикировать шведские военные самолеты, а мы в это время мирно несли вахту, кто-то отдыхал, в общем была обычная жизнь подводников, – рассказывает Виктор Енин.
У советских моряков появились чисто бытовые проблемы: поход заканчивался, продукты были на исходе, питьевая вода – тоже, пришлось собирать в одну кучу аварийные запасы (сгущенку, тушенку, галеты и т.д.) из каждого отсека и их раздавать.
– Когда наше флотское командование поняло, что случилось, к нам на лодку прибыл посол СССР в Швеции Михаил Яковлев вместе с начальником штаба военной базы Карлом Андерссоном. Я тогда стоял на вахте, и Андерссон, поднявшись, поздоровался со мной за руку. Их так хорошо приняли в офицерской кают-компании на нашей субмарине (гостей поили смесью вишневого компота на спирту), что шведу потом матросы помогали сесть в катер, чтобы плыть на берег, – вспоминает Енин.
«Звезды» и антигерои
В эти дни в Москве было экстренно собрано политбюро ЦК КПСС. Движение в переговорах о дальнейшей судьбе лодки началось примерно на третий день. Договорились о том, что командир и замполит пойдут на берег для переговоров, чтобы дать показания по поводу того, как это все произошло.
После них к подводной лодке подошел катер, который закачал пресную воду, загрузил себе собранный мусор. Шведы даже передали советским подводникам местные газеты (все окрестные гостиницы в эти дни были забиты понаехавшими со всей страны туристами, мечтающими объехать на лодке вокруг советской субмарины, севшей на мель), где на первых полосах была вся эта история. Потом, правда, эти газеты у моряков отобрали «особисты».
– Переговоры вроде бы закончились нормально, шведы не усмотрели ничего враждебного для себя во всей этой истории, и надо было думать, как снимать лодку с мели – для этого пришли два шведских буксира. Они обвязали ее канатом и дернули вбок, оттащили ее в бухту, потом отбуксировали нас за территорию военной базы, а в нейтральных водах нас уже ждали советские корабли. По прибытии в порт Палдиски экипаж больше недели не выпускали на берег. Вывернули все наши вещи, команду держали в лодке, пришвартованной у пирса, и по одному вызывали к «особистам» на допрос, спрашивали, не было ли умысла у командира перебежать вместе с экипажем в Швецию, не контактировали ли мы со шведскими моряками. В общем, разгорелись шпионские страсти, – говорит моряк.
После возвращения на родину командир лодки – капитан третьего ранга Анатолий Гущин – и капитан второго ранга Иосиф Аврукевич были наказаны: первого сняли с должности и перевели в береговую часть, а второго уволили из рядов вооруженных сил. Сама подлодка после этого инцидента получила на флоте прозвище «Шведский комсомолец».
){kind=link}