Александра Касаткина, 92 года, село Тулучеевка, Бутурлиновский район
– Трудно было и в войну, и после войны. Топили печи соломой, она быстро прогорала и тепла не давала. Холодно было, укрывались овчинными полушубками. Жили впроголодь. Ели картошку, да и ту не вволю. Хлеб пекли из лебеды и картофельных очистков, бывало, горсточку отрубей туда добавляли. А к весне и картошка заканчивалась. Весной и летом спасались травой и ягодами. Ели конский щавель, чернобыльник и молочай, а чтобы горькое молочко из него вытекло, долго катали в руках, приговаривая: «Чай, чай, молочай». Суп из крапивы варили, но он не утолял голод, часто ложились спать, а в животе урчало…
Конечно, как и всем детям, нам хотелось сладкого. И главное лакомство – бурак, порезанный на пластинки и запеченный в печи. Летом, если был урожай яблок, не все яблоки резали и сушили, еще варили повидло, добавляли туда свеклу для сладости. Но такой вкуснятины мать готовила всего один небольшой глиняный горшок, завязывала и прятала в погреб. И только во время болезни выдавалась одна ложечка этого повидла. Сливы и груши сушили в печи на зиму, варили извар зимой, молока-то не было, нужно было сдать государству.
Счастье было, когда на поле после уборки соберем колоски, положим их в ступку, растолчем и из этой муки какую-нибудь болтушку сварим – все ж сытнее, чем трава. От травы животы болели.
После войны сажали картошку, кукурузу, но голодно было все равно. Однажды сельские ребята пробрались на колхозную пасеку, поели меда теплого, да не поели даже, не было хлеба, а попили, а потом ледяной воды выпили. Так чуть не умерли, застыл мед комком в желудке, не вздохнуть – им тряпку, смоченную в горячей воде, на живот клали.