Пианист Олег Аккуратов в Воронеже: «Плохой публики не бывает»

Пианист и вокалист Олег Аккуратов дал концерт в Воронежской филармонии на фестивале «Джазовая провинция» в четверг, 3 ноября. Музыкант в свои 27 лет успел поучаствовать в концерте Монсеррат Кабалье, выступить перед Папой Римским в Великобритании и исполнить гимн Паралимпиады на закрытии в 2014 году. Пианист с рождения незрячий, он проявил музыкальные способности в четыре года. Музыкант рассказал корреспонденту РИА «Воронеж» о любви к музыке, русском джазе и публике.

– Какую музыку вы слушали в детстве?

– Я любил в детстве классическую музыку, конечно. Таких исполнителей как Мария Гринберг, Святослав Рихтер. Потом я стал слушать джазовую музыку, и до сих пор ее слушаю. Особенно люблю Оскара Питерсона, Арта Тэйтума. Из певцов – Эллу Фицжеральд, Дорис Дэй. Очень много их, всех не перечислишь.

– Как вы перешли от классической музыки к джазу?

– В джазе самое главное – это импровизация. И мне это нравится, потому что импровизировать не каждый может. У начинающего музыканта, я думаю, больше шансов стать классическим пианистом, нежели джазовым. Потому что в классике ты учишь готовый текст, правильные ноты, штрихи, артикуляцию, динамику – все готовое. А в джазе ты все делаешь сам: учишься импровизировать, какие-то штриховые вещи создаешь самостоятельно. Здесь атмосфера другая, подача звуковая, стиль.

Но когда я стал увлекаться джазом, классика осталась. У меня было все едино, я занимался и тем и другим, и продвигался так. У меня нет такого, что год я играл классику, год - джаз. Все наравне, и я ни на чем одном не сконцентрирован.

– То, что Вы играете на сцене, это закрепленная импровизация?

– Это не заученная импровизация, все спонтанно делается. Когда ты уже имеешь опыт импровизировать, то в голове возникают свои фразы, гармонические обыгрывания, невольно приходят какие-то цитаты из известных песен. Например, ты хочешь вставить в одной что-то из «Чижик-пыжик», в другой – «Мурку». На этом и построен джаз. Все наши песни перешли в американский джаз, их давно знает западная культура и весь мир. Взять ту же «Катюшу» или “»Подмосковные вечера». Мы на сегодняшнем концерте как раз исполним джазовую композицию на слова Есенина «Не жалею, не зову, не плачу» на английском языке. Оно все адаптировано под джаз, и это играют многие американские оркестры. И их будут дальше переигрывать, переделывать.

– У русского джаза есть свое лицо?

– Советский джаз очень красив. Кто-то считает его эстрадной музыкой, но он, конечно, взаимосвязан с джазом. Ведь Леонид Осипович Утесов считается советским тео-джазом. Те же песни Блантера, Дунаевского – они все положены на джазовый язык. Это уже аналог американского джаза.

– Произведения каких композиторов вам нравится больше всего играть?

– Мне много чего в музыке нравится играть. Бетховен – это самый мой любимый композитор, также Бах, Моцарт, Шопен. А из джаза очень люблю играть традицию, отчасти современный джаз, к примеру позднего Уэйна Шортера, Фила Марковича.

– Помимо музыки, чем Вы увлекаетесь?

– Мне нравится читать стихи, слушать аудиокниги. Я очень люблю поэзию, особенно Серебряный век: Ахматову, Цветаеву, в последнее время слушаю Бальмонта.

– Вы сами пишете музыку. Как долго вы работаете над композициями? Как они рождаются?

– Я пишу в основном инструментальную джазовую музыку. У меня постоянно есть какие-то идеи в голове. Сегодня, например, я захочу не свое написать, а сделать аранжировку на Yesterday, а завтра на какую-нибудь композицию, которую вообще не адаптировал никто под джаз. Композиции занимают разное время: час или два, один день или три бывает. Я всегда нахожусь в рабочем процессе.

– Кто для вас авторитет в музыке? К чьему мнению Вы прислушиваетесь?

– Адам Мартинович Терацуян вот рядом со мной сидит. Просто у нас с ним мысли совпадают, что касается любой музыкальной детали, тонкости, штрихов, свинга, точности произношения звука и так далее.

– А своим педагогам показываете?

– Я поддерживаю отношения со своими учителями, и они делают мне замечания, очень тактичные, кстати, хорошие, которые не в обиду мне. Я это очень люблю.

– У вас есть свой секрет успеха? Что нужно, чтобы о молодом музыканте узнали: счастливый случай, удача, конкретный человек?

– Все важно. В данный момент меня на мировую сцену продвигает Игорь Бутман. Я играю с его оркестром – у него потрясающие музыканты. И мне очень нравится с ними сотрудничать. Благодаря ему я побывал уже много где – в Америке, Индии, скоро поеду в Китай.

– Для вас звук – основное средство познания мира. При этом у вас музыкальный слух такой точный. Вы слышите, когда человек врет, а когда нет?

– Да, слышу. Люди бывают всякие. Бывают теплые, душевные, бывают строгие, низкие. Я с разными людьми общался, знакомился, и сразу становится понятно, лжец он или правду говорит. Есть такие люди, с которыми нужно быть осторожным. Очень фальши много вокруг, но я абстрагируюсь от этого, не обращаю внимания, потому что я этого много пережил, столько интриг, сплетен. Сейчас этого, к счастью, стало меньше.

– Как вы чувствуете зал? По каким критериям оцениваете, что концерт удался?

- Очень важно почувствовать публику, атмосферу, какая она – теплая или холодная, светлая или темная, грязная или чистая. Я бесконечно много могу приводить антонимов в пример. Судя по публике, ты уже понимаешь, насколько она адаптирована под этот зал, эту музыку, под наше выступление. И публика дает колоссальное количество эмоций, масса ощущений остается после нее. Она не всегда бывает теплой, но часто.

– А что Вы делаете, если публика холодная и грязная?

– Очищаю и утепляю. Так оно и происходит. После третьей композиции не бывает плохой аудитории.

– Вам не бывает страшно выходить на сцену?

– Я никогда не волнуюсь. Нисколько.

– Что ожидаете от воронежской аудитории?

– В Воронеже я впервые, но жду большого фурора. Это, конечно, будет понятно, когда зритель соберется и почувствует атмосферу. Заранее наверняка нельзя сказать.

– Вас называют уникальным гениальным музыкантом. Как вы сами относитесь к этому?

– Мне нравится, когда меня так называют. Но я, конечно, не считаю себя таким. Всегда есть над чем работать, потому что нет предела совершенству. Каждую деталь, которую я хочу сделать, я довожу до совершенства. В 27 лет я уже много добился, и впереди еще много чего хорошего, много новых достижений.