Когда роешься в весьма разношерстном наследии Джоэла и Итана, велико желание все это как-то классифицировать. Недавно прошедший в кинотеатрах Heil, Caesar сами создатели относят к «идиотской трилогии с Джорджем Клуни», в которую, помимо новинки, входят бесспорный шедевр «О, где ты брат» и «Невыносимая жестокость» (вопреки названию, самый мелодраматичный их фильм). Однако они выстраивали эту классификацию еще когда проект не был реализован и до выхода конспирологического «После прочтения – сжечь», где тоже играет Клуни. Впрочем, там за идиотство отвечает Бред Питт.
Но гораздо интереснее сравнить его с «Бартоном Финком» 1991 года, где действие разворачивалось в антураже «Фабрики грез». Но если там царила атмосфера нагнетания, абсурда, шизофрении, искусной искусственности, то в новом фильме вершит бал кого-то умиляющее, а кого-то – раздражающее дурошлепство и даже плутовство.
В «Бартон Финке» рафинированный певец пролетариата тщетно пытается выстроить логику отношений сценариста и голливудской машины на фоне 1941 года (когда во всем мире – апокалипсис, а в Голливуде – сплошные фрики и психи). В Heil Caesar воротила Эдди Мэнникс решает тысячу голливудских дел, отмазывая попутно актрис от полиции и утирая герою Клуни слюни, не забывая о целебной пощечине в 50-е (самый расцвет маккартизма, «охоты на ведьм», антикоммунистической истерии).
В «Бартоне Финке» Голливуд условен, он что-то вроде метафоры Чистилища (не зря, по сути, в конце главного героя обрекают на труд Сизифа писать сценарии, которые никогда не экранизируют, то есть – на ад). Прототип Финка – сценарист Клиффорд Одетс, спившегося писателя Уильяма Мэйхью – Уильям Фолкнер. Герой Джона Гудмана, маньяк-расчленитель, назван по имени главы комиссии, составившей «Черный список Голливуда», куда вошли все заподозренные в прокоммунистических симпатиях. Этот «игнор-лист» многим попортил карьеру, кровь и судьбу.
Сюжет Heil, Caesar выстроен вокруг фиксера Эдди Менникса (вольно выражаясь, фиксер – «человек, решающий любые проблемы». В тарантиновском Pulp Fiction фиксер эффективно организует уничтожение улик) и съемок пеплума (жанр кино, где используются, в частности, библейские сюжеты) Ave,Caesar.
Жанр «фильма о фильме» и придает картине необычайную легкость и обаятельную безответственность. Отсутствует атмосфера, должная царить при маккартизме. Она парадоксальным образом царит в «Бартоне Финке», где по идее 1941 год, у руля еще Франклин Рузвельт, известный своей социальной политикой, лучший кандидат на роль «прокоммуниста», доживи он до периода «охоты на ведьм» и не будь экс-президентом. То есть это нужно уяснить сразу – ни о какой исторической достоверности речь не идет ни в «Финке», ни в «Цезаре». Братья Коэн достаточно намучились с этой самой достоверностью в «Перекрестке Миллера», чтобы отбить себе желание следовать какому-то хронологическому и прочему соответствию букве Истории. Самое главное – атмосфера. Будь то атмосфера чистилища или цирка. А интерпретация… как бы мы ни интерпретировали – эти два насмешника (Маркс и Энгельс сарказма) хитро улыбнутся и скажут: «Ничего такого мы не вкладывали, просто снимали кино…». Известная их фраза: «Мы не хотим просветления зрителя, мы желаем, чтобы он кричал». Но если с сеанса «Бартона Финка» ты выходишь нагруженный и чувствуешь себя немного обманутым в ожиданиях, то Heil, Caesar – это своего рода смехотерапия.
Быть может, и здесь, если сравнивать Коэнов с трамвайными воришками, они обчистили твои карманы, но сделали это так, что ты даже не обиделся. Если так дальше пойдет, «улыбка Коэнов» встанет в один ряд с «улыбкой Джоконды». Никогда не понятно наверняка, чего добиваются эти дети еврейского народа. Один – с философским образованием, другой – с режиссерским. Но мы продолжаем ходить на их фильмы, а это о чем-то говорит.
«Бартон Финк», несмотря на ограниченность локации и нехитрый, казалось бы, сюжет, более сложен для восприятия, чем Heil, Caesar, в котором наворочено всякого: киднеппинг, доктор Маркузе, коммунистический заговор, светские журналистки-близнецы, собачка Энгельс и собачка Элвис, геи-матросы, подводная лодка, старый-добрый чемодан с деньгами и прочая-прочая-прочая.
Поэтому, резюмируя вышесказанное, смотреть стоит оба фильма. Но по атмосфере раздолбайства Heil, Caesar гораздо ближе к «Большому Лебовски». Если заведующий этой частью во втором случае – Чувак, то в первом это ложится на плечи всех (от Эдди Мэнникса до статистов). В «Лебовски» пофигизм – противоядие от милитаристской антииракской истерии, в «Цезаре» – от маккартистского удушья.
Конечно же, Бартон Финк нашел бы общий язык с Эдди Мэнниксом. В этом и сомнения быть не может. И не пришлось бы ударяться в эскапизм. А если что – советская подлодка и прекрасное далеко – в помощь.
