Начало отказывать сцепление. Но я ехал и ехал, шепча заклинания, стараясь дотянуть до Воронежской области. Там, казалось, не страшно и обломаться: родные обочины помогут. Я объявил награду тому, кто первым увидит знак «Воронежская область», но сам же увидел его первым. Мы выбрались из машины прямо под нехитрой металлической конструкцией и рухнули на траву.
А уже через пять минут ехали дальше, весело помахивая руками Богучару, Лосеву, Павловску, Рогачевке, Новой Усмани… А вот и гаишники на въезде в Воронеж. Какие милые люди!
Мы проехали мост через Дон, по которому в давние времена проводили границу между Европой и Азией. Мы пересекли, сами того не заметив, границу между двумя природными зонами – степью и лесостепью, между низменностью и возвышенностью. И только одна граница была отмечена знаком – «Воронежская область».
Этой границе, которая дала мне второе дыхание, исполнилось 80 лет. Условная, по сути, вещь – линия, разделяющая регионы большой страны. В последний раз она работала в режиме «настоящей» границы в 90-е, когда из той же Воронежской области не выпускали грузовики с зерном, а, например, белгородцы не впускали к себе воронежскую водку.
Но время от времени, в дни подготовке к очередному юбилею Воронежской области, о ней все-таки вспоминают. И оказывается, что наполнение территории региона изменилось за очередные пять лет. Родились и приехали новые люди. Построены новые дома. Появились новые традиции. Мы стали в чем-то другими.
Последнее межъюбилейное пятилетие – от 75-й до 80-й годовщины - было, согласитесь, интересным временем. Это было пятилетие, когда гости Воронежа стали говорить: «Как у вас тут все изменилось!».
Да, изменилось. У нас появились принципиально новые индустриальные объекты – заводы европейского уровня и целые индустриальные парки. Платоновский фестиваль и мраморная говядина. ФОКи и ФАПы. Знак города Воинской славы. Расправивший крылья ВАСО и ускорившееся ракетостроение – все вместилось в эту пятилетку на рубеже «нулевых» и «десятых» годов. Мы вспомнили – и напомнили другим,- что Воронежская область –, родина эталонных почв, воздушного десанта, орловских рысаков, легендарной «трехлинейки», родина сотен и сотен людей, прославивших страну – ученых, поэтов, композиторов. Мы не просто напомнили – но и буквально отспорили звание родины военно-морского флота – и точку в давнем споре поставили пушки «Гото Предестинации».
У меня есть с полдюжины приятелей, которые уехали в Москву еще на тех поездах, которые «длинные, зеленые, колбасой пахнут». Теперь, приезжая иногда проведать родных или на встречу с одноклассниками, они с удивлением узнают, что нынче народ приезжает за покупками в Воронеж. Правда, не москвичи, а соседи по Черноземью, но все же…
Мне приходится заново знакомить с городом «воронежских москвичей», поскольку они не узнают уже ни Чернавского моста, ни набережной. Они еще помнят захудалую пивную в Первомайском сквере, но теперь там высится собор - один из величественнейших в России. Они видят обновленный драмтеатр, цветущие парки и разводят руками:
- Так вот почему так часто стали на телевидении упоминать Воронеж!
Но больше всего их озадачивает, когда мы начинаем говорить о наших зарплатах. Первый из приятелей уехал в Москву на зарплату в тысячу долларов, когда я получал, в пересчете на «зелень» долларов 120. А теперь соотношение уже другое. Не будем уточнять, но вполне сравнимое с учетом стоимости жизни в Москве и Воронеже. В общем, при нынешних условиях никуда бы мои друзья уезжать не стали.
Пять лет назад Алексею Гордееву досталась непростое наследство. Развалины могучих предприятий раздербанили в ходе банкротства мелкие хищники. Бывший завод им. Коминтерна, производитель легендарных «Катюш», оказался негоден даже для мелкосерийного производства экскаваторов. Быстро выяснилось, что самые перспективные участки пригородной земли уже скуплены ушлыми спекулянтами. Воронеж стал первым областным центром, потерявшим почти весь муниципальный транспорт. Пределом позора стала ситуация, приобретшая устойчивое название «строительный беспредел». И в первый же «гордеевский» год нашей истории начался кризис – долгий, изматывающий, с неясными перспективами.
Именно в этот непростой период регионы страны верстали свои программы долгосрочного развития. В отличие от других региональных программ, воронежская имеет идеологическую основу - Стратегию Воронежского лидерства. Стратегию, которая поначалу имела больше скептиков, чем сторонников, но уже сегодня доказала свою состоятельность. Мы развиваемся с опережением – это объективный факт. Воронежской области, согласно ее Стратегии, предстояло через пять лет войти в число 30, а через 10 лет - в число 15 лучших регионов страны. Однако, судя по ключевым социально-экономическим показателям, мы уже сейчас находимся примерно на 25-м месте. Пятилетку выполнили в четыре года – это совсем в духе молодых 30-х.
Где-то потребовалась политическая воля, где-то просто новые подходы, чтобы заработали новые площадки, новые точки роста. Но, кажется, сработал еще один фактор. Воронежцы больше начали уважать сами себя. То, что в обществе происходят качественные изменения –убедительно продемонстрировали события 2010 года. В первые часы после памятного пожара в Масловке я встречал в окрестных лесах самых разных людей – студентов, священника, рабочих-энергетиков, менеджеров. Они засыпали песком вновь и вновь возникающие очаги огня, чтобы спасти остатки леса. Их никто не звал, никто не заставлял – сами взяли лопаты и поехали в дымящийся лес.
Идея процветания родного края для таких активных людей становится объединяющей.
Философии «воронежского лидерства» еще предстоят большие испытания: впереди – регионы-лидеры, у которых больше, чем у нас, ресурсов для ускоренного развития. И в этих условиях нашим конкурентным преимуществом может стать человеческий ресурс: умения и знания наших земляков, их общественная активность, их умение мечтать и ставить перед собой большие цели.
