Заброшенные хутора: как пустеют воронежские деревни. Поселок Сорокинский

РИА «Воронеж» продолжает серию публикаций о последних жителях умирающих хуторов и деревень региона. Журналисты пытаются разобраться, почему люди покидают насиженные места, что происходит с деревней, когда ее жители отправляются за лучшей жизнью, и кому вообще нужны последние обитатели воронежских хуторов. Корреспонденты РИА «Воронеж» отправились в поселок Сорокинский Новохоперского района, где сегодня постоянно живут лишь восемь человек.

Самая широкая улица в мире

От поселка Сорокинский до ближайших населенных пунктов – Новопокровки и Бороздиновки - примерно по пять километров. До асфальта – километра два по недавно отсыпанной дороге. А дальше, как в сказке: «Пойдешь налево… Пойдешь направо…». Направо будет Бороздиновка, прямо – поселок Новопокровский, где находится администрация поселения, в которое входит Сорокинский.

– После дождя в Сорокинский проехать проблематично, – предупредила корреспондентов РИА «Воронеж» сотрудница администрации поселения Людмила Тарнакина,– хотя там недавно дорогу отсыпали, может, как-нибудь доберетесь.

Сорокинский со своей единственной улицей, названной в честь то ли княгини, то ли графини Раевской, чье имение находилось в этих местах до революции, – совсем не типичный умирающий хутор или деревня. За огородами его последних стариков закипает новая жизнь. Прямо за околицей поселка геологи ведут разведку никеля, и жизнь последних сорокинцев и вращается вокруг вероятного будущего производства. Но людей здесь становится все меньше и меньше.

Улица Раевской – единственная в Сорокинском. Она, возможно, одна из самых широких в мире – в 60-70-е годы прошлого века две ее стороны, отстоящие друг от друга метров на триста, даже разделял узкий прудик. Теперь он пересох.

Через забор от буровой

 

 

На правой от въезда стороне в ряду брошенных домов стоит единственный жилой дом. Его хозяйке Валентине Метелкиной 71 год. Примостившись на скамейке возле дома, она вяжет фирменные для востока Воронежской области платки из козьего пуха. Дома коз не держит – сейчас это хлопотно. Супруг Иван Васильевич, с которым вместе прожили 51 год и нажили четырех детей и восемь внуков, недавно умер. Одна из дочерей, живущая в Новохоперске, иногда носит на рынок платки, вязанные матушкой, и, если повезет, продает каждый за тысячу рублей. Но везет не всегда.

Никель под Сорокинским нашли лет сорок назад

 

– Помню, я еще молодой была, в начале 70-х к нам геологи приезжали, все что-то в земле искали. Потом сказали, что вроде тут никеля много. После летчики, что на «кукурузнике» Ан-2 поля обрабатывали, рассказали, что как пролетают здесь, у них все приборы зашкаливать начинают, говорили, что у нас тут в земле много всяких полезных ископаемых лежит. Вот теперь их ищут, почитай, у меня на огороде, – рассказала Валентина Метелкина.

За околицей

Огород у Валентины Михайловны размером 200 на 25 метров заканчивается забором из сетки-рабицы. Через каждые десять метров на ней висят таблички, запрещающие вход на огромную охраняемую территорию, огороженную по всему периметру изыскательских работ. В полукилометре от края огорода пенсионерки стоят бытовки, чуть дальше – глухо ухает буровая установка, которая вгрызается в здешние жирные черноземы.

«Умирать поселок начал, когда закрыли школу»

– Сорокинский был основан лет через десять после революции. Поначалу тут сельхозартель была, а умирать поселок начал, когда закрыли школу. Было это в 70-ых годах прошлого века, а в ней было 44 ребенка, сказали, мол, чтоб их отдавали в интернат в Елань-Колено, так все мои дети и выросли – учились и жили в интернате, а на выходные на побывку я их домой забирала. Какое ж тут воспитание? Сейчас вот женщина ребенка рожает, три года сидит в декрете, а в годы моей молодости я родила, и через 56 дней меня свеклу полоть направили, детей, пока росли, толком не видела. Вот какая жизнь была у нас! – сетует Валентина Михайловна.

Сорокинцы верят, что о них не забудут

Что будет здесь завтра, в поселке не знает никто. Хотя от присутствия геологов в этих местах уже есть прок – они насыпали дорогу в свой лагерь через Сорокинский, по которой худо-бедно сюда теперь можно проехать. Но пенсионерка Метелкина надеется, что если в этих местах начнутся разработки никеля, то государство выкупит здешние земли и жилье за хорошую компенсацию. Пока это красивая сказка, в которую очень хочется верить всем последним сорокинцам.

Стар и млад

Семья Леонтьевых

Напротив жилища Валентины Михайловны – дом самой старой обитательницы Сорокинского Анны Ивановны Леонтьевой. Ей 89 лет, живет она вдвоем с самым молодым на сегодня сорокинцем – с сыном Александром 62 года от роду.

Сорокинский москвич

Санек немного москвич. В конце прошлого века он несколько лет жил в столице, работал на стройке, но надышался там парами цинка, получил инвалидность и вернулся в родные места. Вместе с Москвой он расстался и с собственной супругой и живет теперь с матерью. Получает небольшую пенсию, под настроение выпивает. Что еще делать в родной глухомани? На огороде все так и прет, разве что хлеба своего Леонтьевы пока выпекают. Правда, за спиртным приходится ходить за пять верст – когда в Бороздиновку, когда в Новопокровку.

– Я бы сам гнать это «дело» научился бы, да только дома у меня это все хоть литр, хоть два махом улетит, а так туда пять верст, оттуда пять, променад получается. Домой приходишь и хлебаешь ее вроде как с устатку, – признался Александр.

Анна Ивановна – ветеран войны, девчонкой рыла окопы неподалеку, всю жизнь проработала в колхозе свекловичницей и дояркой, а сейчас доживает свой век рядом с сыном. Она точно не уверена, что закончит земной путь в своем доме.

– Кто его знает, может быть, завтра скажут: "Переселяйтесь все отсюда, начинаются никелевые разработки". А мы этот дом сами ставили еще в 1961 году. Где-то вон в Сибири, когда людей с насиженных мест сгоняли, чтоб руду какую-то добывать, говорят, компенсацию по миллиону рублей платили им, – посетовала старушка.

«Все одно тут не жизнь»

– Дайте мне миллион, и я сам сожгу на хрен свой дом! – трубит прямо в ухо матери Сашок.– Все одно тут не жизнь! Раз геологи бурить землю взялись, значит, что-то дальше здесь обязательно будет. Опять же, теперь иногда они через наше село проезжают, хоть какие-то люди новые, а тут со скуки сдохнуть можно. Одни лисы только и плодятся.

С геологов Александр поимел свой небольшой «навар» – те порой наезжают к нему, чтоб из колодца с журавлем воду для питья набирать. Он начал было намекать гостям на магарыч, а потом прямо попросил железную трубу, чтоб колодец укрепить. Привезли и еще спасибо за то, что взял, сказали.

«Мы живем одним днем»

Здесь все родня.

В Сорокинском почти все родня. Александр повел было журналистов РИА «Воронеж» к своему троюродному брату Виктору, да тот уехал в Новохоперск оформлять какие-то документы. Тогда по улице Раевского пришлось ковылять до очередного родственника Александра – Николая Кудрявцева, который обитает на самом краю поселка напротив громадного выгона.

Николай живет со своей женой Еленой и младшей дочкой, 17-летней Таней, которая учится в училище в Бутурлиновке, но на каникулы приезжает к родителям. У Кудрявцевых три телки: Вечора, Белка и Зоря - один безымянный бычок, несколько коз и полгектара земли. Вода в колодце почти совсем ушла и потому ее для своей живности хозяин возит в 40-литровых бидонах с дальнего пруда в коляске мотоцикла.

Семейный мотопарк

Из техники в хозяйстве Кудрявцевых тракторишко, старенькие «Жигули» и три мотоцикла, суммарный возраст которых – почти век. Причем за каждым членом семьи закреплен свой: Таня ездит на «Восходе», Лена – на «Минске», а глава семьи на «Ижаке» с коляской, к которой приделано колесо от «Жигулей», чтобы в ней можно было увезти полтонны груза.

Все мотоциклы без госномеров, нет на них и никаких документов – один Николаю привез племянник из Москвы, другой хозяин собрал сам из старых деталей. А маршруты у Кудрявцевых недальние – пару верст до пруда или пять километров до магазина.

– Редко, но гаишники на асфальте тормозят нас. Но здесь, в глуши, неважно, что без документов, главное, чтоб трезвый за рулем был. Мы уже несколько лет тут живем на чемоданах, понятно, что рано или поздно нас отсюда выселят. Будет компенсация – нет, предоставят жилье взамен этого – или придется новое покупать – никто не знает. Живем одним днем, проснулись, скотину подоили (к нам специально из соседних сел люди приезжают за молоком), на огороде поработали, глядишь– и день прошел, – рассказал Николай.

«Здесь жил ветеран»

Из уныло тянущихся дней и складывается медленно проходящая жизнь самого Сорокинского – на крохотном кладбище покосившиеся кресты, на надгробиях могилы местных жителей всюду фамилии коренных сорокинцев: Поповых, Кудрявцевых, Леонтьевых, Утешевых. На заброшенном доме – табличка с надписью о том, что здесь «жил ветеран войны Пашков Иван Петрович».

– Это мой дед,– негромко говорит Александр Леонтьев,– ему больше 90 лет было, умер еще крепким стариком.

Муж и жена Пожиловы

Чета Пожиловых – Анастасия Дмитриевна и Виктор Петрович – сидят на скамейке возле своего дома. В «той» жизни они были дояркой и трактористом, в «этой» – последние символы умирающего поселка.

– Никель – это хорошо. Если его разработка начнется, может, нас государство переселит отсюда в новые дома куда-нибудь ближе к цивилизации, чтоб спокойно свои дни дожить, – рассуждает 71-летняя Анастасия Дмитриевна.

– Никель – это плохо,– вторит супруге 72-летний Виктор Петрович,– разработка начнется, придется нам с насиженных мест срываться и куда-то переезжать на старости лет. Лучше уж тут тихонько свое доскрипеть.